Лебедь (Сен-Санс)

Лебедь Le Cygne
Композитор	Камиль Сен-Санс
Тональность	G major
Темп	andantino grazioso, 6/4
Дата и место сочинения	1886 Австрия
Инструменты	виолончель, фортепиано
Продолжительность	~ 3 мин.
Дата и место первой постановки	22 декабря 1907 Мариинский театр
Балетмейстер	Михаил Фокин

	Камиль Сен-Санс, «Лебедь»
	в исполнении Джона Мичела
Помощь по воспроизведению

«Лебедь» (фр. Le Cygne) — пьеса Камиля Сен-Санса из сюиты «Карнавал животных», созданной в феврале 1886 года, и хореографическая миниатюра Михаила Фокина на эту музыку, более известная под названием «Умирающий лебедь» (фр. La Mort du Cygne).

Инструментальные составы

Пьеса была написана для виолончели и двух фортепиано, исполнялась в камерных музыкальных концертах. Существуют различные инструментальные составы: виолончель и фортепиано; скрипка и фортепиано; виолончель в сопровождении арфы. Среди исполнителей «Лебедя»: Мстислав Ростропович, Криштоф Лециан, Григорий Пятигорский

В 1947 году Пятигорский сыграл самого себя в фильме «Карнеги Холл» (Carnegie Hall). На сцене знаменитого концертного зала он исполнил «Лебедя» Сен-Санса в сопровождении арф. Он вспоминал, что предварительная запись этой пьесы включала его собственную игру под аккомпанемент лишь одной арфистки. На съёмках авторы фильма посадили на сцену позади виолончелиста чуть ли не дюжину арфисток, игравших, якобы, в унисон…

— Юрий Серпер

Партия виолончели «Лебедя» переложена для сопрано, в вокальном исполнении может быть на октаву выше — лирико-колоратурное сопрано. На русском языке текст написан Б. Ронгинским.

В 1987 году был издан компакт-диск Клары Рокмор «Искусство терменвокса» (Clara Rockmore «The Art of the Theremin»), состоящий из 12 произведений, среди которых «Лебедь».

В балете

В 1907 году Михаил Фокин поставил балетный номер для Анны Павловой, и «Лебедь» стал знаменитым.

Премьера миниатюры «Лебедь» состоялась на благотворительном концерте хора Мариинского театра в Зале Дворянского собрания Санкт-Петербурга (ныне Большой зал филармонии) 22 декабря 1907 года.

«Лебедь» проживает целую жизнь за две с половиной минуты и в последующих редакциях хореографическую зарисовку с драматургией целого балета Фокин назвал «Умирающий лебедь», хотя в финале музыкального произведения Сен-Санса не было трагического конца. Сен-Санс был удивлён такой трактовкой: в его пьесе лебедь не умирает, и музыка написана в мажорной тональности (G-dur).

Возможно, образ Анны Павловой, её печальный взгляд и пластика, которую она изучала, глядя на живого лебедя явились основой для драматургической линии номера. В этой миниатюре важна актёрская индивидуальность, печальный «Лебедь» может бороться за жизнь или смиренно сложить свои крылья перед неизбежной кончиной.

Кантиленная мелодия виолончели изображает плавное движение лебедя по поверхности воды, а руки балерины, словно крылья, широким и пластичным взмахом пропевают эту мелодию. Pas de bourres suivi в ногах — это арпеджио фортепиано в размере 6/8, изображающие рябь воды на озере.

Для многих балерин «Умирающий лебедь» стал визитной карточкой в концертах, наиболее прекрасными исполнительницами были Иветт Шовире(фр. Yvette Chauviré), которая выступала в балете Монте-Карло и Наталия Макарова.

В 1924 году в Голливуде был снят фильм «Бессмертный Лебедь» об Анне Павловой, в котором есть кадры кинохроники, запечатлевшие её с лебедями.

В мире известна также постановка 1948 года балетмейстера Сержа Лифаря на музыку Фредерика Шопена (10 декабря 1948, Гранд Опера).

М. М. Плисецкая исполняла номер на музыку Сен-Санса в редакции Суламифь Мессерер. Известна также современная постановка Мишеля Дискомби на артиста кубинского балета Алехандро Вирельес (исп. Alejandro Virelles).

Отрывок, характеризующий Лебедь (Сен-Санс)

Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.