Лебедь (альманах)

Альманах «Лебедь» — еженедельный русскоязычный общественно-политический Интернет-альманах. Место издания Бостон. Первый номер вышел 7 февраля 1997. Редактор и издатель — Валерий Лебедев.

Тематика альманаха — политология, аналитика, культурология, история, эссеистика, критика, журналистские расследования.

В течение ряда лет альманах входил в обзор Журнальный зал журнала «Новый мир» (ссылки в конце статьи) Андрея Василевского, Павла Крючкова под редакцией Сергея Костырко). В нём публиковались известные литераторы. В числе публиковавшихся писателей Виктор Левашов, Юрий Дружников, Наум Коржавин, Надежда Кожевникова, Александр Богатырёв, Анатолий Ливри , Сергей Гречишкин(Василий Пригодич), Александр Логинов, Владимир Бондаренко, главный редактор День литературы, критик Михаил Эдельштейн , публицисты Михаэль Дорфман, Юрий Кирпичев.

Также публиковались работы ряда ученых, в число которых входили шумеролог Владимир Емельянов, историк Андрей Буровский, биолог (и литератор) Владимир Торчилин, физик Фермилаб д.ф.н. Валентин Иванов, академики Владимир Фортов, Евгений Александров, Владимир Захаров, Эдуард Кругляков.

Материалы альманаха публиковались в разных известных изданиях: в журналах «Вопросах философии», «Звезда», в Энциклопедии Китая, в научном издании «Гуманизм» [www.humanism.su/ru/articles.phtml?num=000595], на сайте Свободная Россия [www.freedomrussia.org/2013/01/12/anatomiya-merzosti-gosudarevyi-trolli]. Oб альманахе писали в «Троицком варианте», «Научнике», он имеется в каталогах lib.ru, kulichki.ru, в библиотеке Мошкова (основной корпус) и различных справочниках СМИ. Индекс цитирования по Яндексу 1700.

Профиль альманахa — журналистские расследования. Журналистское расследование в «Лебеде» спорных результатов деятельности Виктора Петрика и ряда высоких начальствующих лиц послужило толчком к серии публикаций по этому вопросу.

К 1 сентября 2014 года вышло около 718 выпусков и 6546 статей.

Ссылки

• [www.lebed.com Альманах «Лебедь»]
• Юрий Кирпичев. [www.lebed.com/2012/art5961.htm Парит наш орел] // Лебедь. — 19 февраля 2012. — В. 649.

Отрывок, характеризующий Лебедь (альманах)

– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.