Лебер, Юлиус

Юлиус Лебер

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Юлиус Лебер (нем. Julius Leber; 16 ноября 1891, Бисхейм, Эльзас — 5 января 1945, Берлин) — немецкий политический деятель, социал-демократ. Один из лидеров «левого крыла» заговора против Адольфа Гитлера.

Семья и юность

Сын каменщика Жана Лебера и Катарины Шубецер (родители поженились уже после рождения Юлиуса). В детстве большое влияние на него оказал франкофильски настроенный дед, выступавший за автономию Эльзаса. Окончил профессионально-техническую школу в городе Брейзахе (Баден) в 1908 году, работал подмастерьем на фабрике обоев в том же городе. В 1910 году поступил в высшую реальную школу, которую закончил спустя два года. Во время учёбы зарабатывал на жизнь репетиторством и репортёрской деятельностью.

С 1912 года изучал экономику и историю в университетах Страсбурга и Фрайбурга. В 1912—1913 годах входил в состав католического студенческого союза Rheno-Frankonia, из которого был исключён за нарушение «принципа веры», обязательного для членов союза. В 1913 году вступил в Социал-демократическую партию Германии.

На военной службе

Прервал обучение в связи с началом Первой мировой войны, вступив добровольцем в армию. Был дважды ранен, произведён в лейтенанты, награждён. После окончания войны служил в пограничной страже «Восток», был зачислен в рейхсвер. В 1920 году, во время «капповского путча» (выступления крайне правых военных и гражданских кругов против Веймарской республики), выступил против его участников. Вскоре ушёл в отставку, так как большинство командиров рейхсвера участвовали в путче или в той или иной степени сочувствовали ему.

Социал-демократический лидер

Завершил высшее образование во Фрайбургском университете, получив докторскую степень. С 1921 года — главный редактор социал-демократической газеты «Любекер фольксботен» (в начале 1930-х годов в ней сотрудничал будущий канцлер ФРГ Вилли Брандт). С 1921 по 1933 годы — член парламента Любека, в 1924—1933 годах — депутат рейхстага, в котором занимался прежде всего оборонными вопросами. Считался правым социал-демократом, сторонником реформистских взглядов, противником сотрудничества с коммунистами — полагал, что они, как и нацисты, представляют собой угрозу Веймарской республике.

В тюрьме и концлагере

31 января 1933 года НСДАП, СА, СС, «Стальной шлем» и Земельный военный союз устроили факельное шествие в Любеке в связи с назначением Гитлера к власти. Это спровоцировало столкновения между нацистами и охранявшей их полицией, с одной стороны, и социал-демократической военизированной организацией «Рейхсбаннер» (которой в этом городе руководил Лебер) и другими антинацистскими силами, с другой. В их ходе был ранен Лебера, а утром 1 февраля один из социал-демократов смертельно ранил активиста СА. После этого Лебер был арестован, но вскоре освобождён по требованию рабочих Любека.

В марте 1933 года его вновь арестовали, несмотря на депутатскую неприкосновенность. Он был приговорён к 18 месяцам тюремного заключения по обвинению в том, что являлся «вдохновителем» убийства нациста. Послe окончания срока тюремного заключения, в 1935—1937 годах содержался в концлагерях Эстервеге и Заксенхаузен как «лицо, представляющее угрозу безопасности». В заключении написал работу, в которой считал одной из причин краха Веймарской республики отсутствие надёжных республикански настроенных вооружённых сил и судебных органов. Считал, что социал-демократы допустили принципиальную ошибку, не добившись реорганизации армии и судов.

Участник движения Сопротивления

В 1937 году был освобождён, стал совладельцем угольной лавки в Берлине — эта деятельность была прикрытием его участия в Сопротивлении. Восстановил связи с активными деятелями германской социал-демократии, в том числе Вильгельмом Лёйшнером, Адольфом Райхвайном, Густавом Дарендорфом и др. С 1940 года находился в контакте с оппозиционными военными деятелями, был близко знаком с графом фон Штауффенбергом. Кроме того, сотрудничал с представителями консервативной оппозиции во главе с Карлом Фридрихом Гёрделером и с «кружком Крейзау», также носившим антинацистский характер.

Рассматривался в качестве кандидата на пост министра внутренних дел в постгитлеровском правительстве страны. Сдружившийся с ним Штауффенберг считал его одним из возможных кандидатов на пост канцлера в послевоенной Германии (сразу же после свержения Гитлера на «переходный период» он считал возможным назначение на этот пост Гёрделера).

Сторонник глубоких социальных преобразований и одновременного перемирия как на Западном, так на Восточном фронте, Лебер считал возможным и необходимым достижение договорённостей с коммунистами на антинацистской основе. Он и его единомышленники вступили в переговоры с подпольным руководством компартии. Однако их участники — Адольф Райхвайн, коммунисты Антон Зефков и Франц Якоб — были арестованы гестапо 4 июля, после чего 5 июля 1944 года арестовали и Лебер. Историография ФРГ и объединённой Германии полагает, что причиной ареста стало наличие среди коммунистов-подпольщиков гестаповского агента. Историография ГДР, идеализировавшая роль компартии в Сопротивлении, отрицала справедливость этой версии.

Суд и казнь

В октябре Лебер предстал перед Народной судебной палатой и был приговорён к смерти. На процессе вёл себя мужественно. Один из присутствовавших на заседании трибунала журналистов вспоминал, что он никогда в жизни не видел такого благородства характера и столь глубокой убежденности в своей правоте, которые проявил Лебер во время объявления ему приговора. Был казнён 5 января 1945 года в берлинской тюрьме Плётцензее.

Память о Лебере

В Берлине имя Лебера носят казарма, станция городской электрички и мост, в Любеке, Гамбурге, Бремене, Висмаре, Билефельде, Нордхорне, Нюрнберге, Ашаффенбурге — улицы, в Эрфурте и Крайллинге — бульвары. В Эссене существует «Дом Юлиуса Лебера», в котором находится молодёжный центр. В Гамбурге, Франкфурте и Брейзахе в его память названы учебные заведения. В Германии в его честь выпущена почтовая марка.

Литература

• Финкер К. «Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга». М., 1975.
• Schriften, Reden, Briefe. Hrsg. von Dorothea Beck u. Wilfried F. Schoeller. Leber, München 1976, ISBN 3-87471-001-7
• Dorothea Beck: Julius Leber. Sozialdemokrat zwischen Reform und Widerstand. Siedler, Berlin 1983, ISBN 3-88680-091-1 (Diss. an der Ruhr-Universität Bochum)
• Hans Bernd Gisevius. Bis zum bittern Ende. II. Band. Fretz & Wasmuth, Zürich 1946; Gesamtausgabe unter dem Titel Bis zum bitteren Ende. Bericht eines Augenzeugen aus den Machtzentren des Dritten Reiches. Knaur, München/Zürich 1983, ISBN 3-426-03677-0
• Biographisches Lexikon des KV. Band 2. SH-Verlag, Schernfeld 1991, ISBN 3-923621-55-8, S. 75

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Юлиус Лебер
• [www.hrono.ru/biograf/bio_l/leber.html Биография]
• [mdz1.bib-bvb.de/~db/bsb00000003/images/index.html?id=00000003&fip=84.149.241.94&no=3&seite=299 Reichstaghandbuch]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Лебер, Юлиус

– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.