Левенгаупт, Адам Людвиг
| Адам Людвиг Левенгаупт швед. Adam Ludvig Lewenhaupt greve till Falkenstein friherre till Reipoltzkirchen<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 1706 — 1709 | ||
| Предшественник: | Карл Густаф Фрёлих | |
| Преемник: | Генрик Отто Альбедиль | |
| Рождение: | 15 апреля 1659 вблизи Копенгагена | |
| Смерть: | 12 февраля 1719 (59 лет) Москва | |
| Род: | Левенгаупт | |
| Военная служба | ||
| Принадлежность: |  Швеция
| |
| Род войск: | пехота | |
| Звание: | генерал | |
| Сражения: | Битва при Лесной Полтавская битва | |
Граф Адам Людвиг Левенгаупт (швед. Adam Ludwig Lewenhaupt; 15 апреля 1659, вблизи Копенгагена — 12 февраля 1719, Москва) — шведский генерал.
Получил образование в Лундском и Упсальском университетах. В начале своей карьеры поступил на службу в войско Баварии, в составе которого боролся против турок в Венгрии. После этого вместе с другими шведами он переехал в Голландию, где дослужился до чина майора.
В 1697 году Левенгаупт вернулся в Швецию, где король Карл XII в начале Великой Северной войны сделал его командующим нового корпуса. Вначале он успешно воевал в Прибалтике против России, возвысившись в ранге до генерала пехоты и став губернатором Риги. В Битве при Лесной он, однако, потерпел поражение от Петра I, пытаясь соединить свои силы, состоящие из 16 тысяч человек, с главным войском Карла XII. И хотя он смог пробиться к силам короля, его корпус был разбит, а обоз захвачен русскими. После Битвы под Полтавой в 1709 году Левенгаупт подписал капитуляцию, сдав остаток шведской армии в русский плен.
В течение 10 лет он был пленным в России, хотя Ульрика Элеонора при восхождении на трон и назначила его членом риксрода. Адам Людвиг Левенгаупт умер 12 февраля 1719 года в Москве, так более и не вернувшись в Швецию.
Напишите отзыв о статье "Левенгаупт, Адам Людвиг"
Отрывок, характеризующий Левенгаупт, Адам Людвиг
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
