Левине, Евгений

Евгений Левине
Eugen Leviné
Дата рождения:	23 мая 1883(1883-05-23)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	5 июня 1919(1919-06-05) (36 лет)
Место смерти:	Мюнхен
Гражданство:	Российская империя Российская империя Германская империя Германская империя
Партия:	Коммунистическая партия Германии
Отец:	Юлиус Левине
Мать:	Розалия Гольдберг
Супруга:	Роза Бройдо
Евгений Левине на Викискладе

Евге́ний Левине (нем. Eugen Leviné, 23 мая 1883, Санкт-Петербург — 5 июня 1919, Мюнхен) — немецкий коммунист, политик Баварской Советской республики.

Биография

Родился в Петербурге в семье торговца-еврея Юлиуса Левине и Розалии Гольдберг. После ранней смерти отца, в возрасте 3 лет перевезён матерью в Германию, в Висбаден, Манхайм.

Изучал право в Хайдельберге. Во время учёбы познакомился с русскими эмигрантами и в 1905 году участвовал в революционных событиях в России, в рядах партии эсеров.

В 1915 году женился на Розе Бройдо.

Вёл деятельность профессионального революционера в Германии.

Левине возглавлял (с 14 по 27 апреля 1919 г.) правительство Баварской советской республики. Расстрелян 5 июня 1919 года. Согласно легенде, последними словами Левине перед расстрелом были «За мировую революцию!».

Цитаты

Известным стало его высказывание: «Wir Kommunisten sind alle Tote auf Urlaub, dessen bin ich mir bewußt. Ich weiß nicht, ob Sie mir meinen Urlaubsschein noch verlängern werden, oder ob ich einrücken muß zu Karl Liebknecht und Rosa Luxemburg» — «Мы, коммунисты, все покойники в отпуске, и я это осознаю. Я не знаю, продлится ли еще мой отпускной, или мне уже пора отправиться к Карлу Либкнехту и Розе Люксембург».

В литературе

• М. Л. Слонимский. «Повесть о Левинэ».

Книги

• Rosa Meyer-Levine Levine. Leben und Tod eines Revolutionärs. Erinnerungen. Hanser, Carl GmbH + Co. (November 1982). ISBN 978-3446116245

Ссылки

• Застенкер Н. [grachev62.narod.ru/bsr/content.htm Баварская советская республика]. М.: Партийное издательство, 1934. — 160 с.
• [grachev62.narod.ru/bsr/p085.htm Фото]

Отрывок, характеризующий Левине, Евгений

По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!