Левин, Юрий Давидович

Ю́рий Дави́дович Ле́вин (1920—2006) — советский и российский литературовед, доктор филологических наук, переводчик. Специалист в области международных связей русской литературы (преимущественно русско-английских), истории перевода в России. Член Союза писателей СССР, почётный доктор Оксфордского университета (1988), член-корреспондент Британской академии (1993).

Биография и научная деятельность

В начале Великой Отечественной войны ушёл добровольцем в народное ополчение, служил во фронтовых подразделениях до окончания войны. Был ранен, награждён боевыми орденами и медалями.

После войны учился на филологическом факультете ЛГУ (английское отделение), затем окончил там же аспирантуру. Ученик академика М. П. Алексеева. В 1951 году защитил кандидатскую диссертацию по английской литературе XIX века.

С 1956 года работал в Секторе (Отделе) взаимосвязей русской литературы с зарубежными Института русской литературы. Защитил докторскую диссертацию «Шекспир в русской литературе XIX века» (1969), избран заместителем председателя Шекспировской комиссии Академии наук.

Основные работы

• Библиография трудов Ю. Д. Левина // Res Traductorica: Переводы и сравнительное изучение литератур. СПб., 2000. С. 316—360.
• Некоторые вопросы шекспиризма Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Том VII. Пушкин и мировая литература. М.-Л., 1974. С. 59-85.
• Левин Ю. Д. Оссиан в русской литературе: Конец XVIII — первая треть XIX вв. / Отв. ред. М. П. Алексеев. Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1980. — 208, [4] с. — 7 550 экз. (обл.)
• Русские переводчики XIX в. и развитие художественного перевода. 1985.
• Шекспир и русская литература XIX века. 1988.
• Начало 1760 — середина 1780-х гн.: Просветительство // История русской переводной художественной литературы: Древняя Русь. XVIII в. Т. I. Проза. СПб., 1995.

Литература

• Заборов П. Р., Лихачёв Д. С. Ю. Д. Левин: к 75-летию со дня рождения: [О известном литературоведе, заложившем основы петербургской школы сравнительного литературоведения] // Русская литература. — 1994. — № 4. — С. 206—209.

Ссылки

• [gumilev.ru/about/51/ Стихи из «дровяного» альбома.]

Отрывок, характеризующий Левин, Юрий Давидович

– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.