Левитов, Михаил Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Николаевич Левитов
Дата рождения

30 сентября 1893(1893-09-30)

Место рождения

Рязанская губерния

Дата смерти

15 декабря 1982(1982-12-15) (89 лет)

Место смерти

Париж, Франция

Принадлежность

Российская империя Российская империя
Белое движение

Род войск

пехота

Годы службы

1914—1920

Звание

полковник

Командовал

2-й Корниловский ударный полк

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война

Награды и премии
4-й ст.

Михаи́л Никола́евич Леви́тов (1893 — 15 декабря 1982, Париж) — участник Белого движения на Юге России, полковник, командир 2-го Корниловского полка. Автор книг по истории Корниловского полка.



Биография

Происходил из старинной духовной семьи Рязанской епархии. Сын священника села Головинщина, Раненбургского уезда, Николая Алексеевича Левитова и жены его Александры Евфимьевны Назаретовой. Внучатый племянник епископа Василия (Левитова). Старший брат Николай Николаевич (1891—1969) — доктор биологических наук, профессор, микробиолог.

Среднее образование получил в Рязанской духовной семинарии, где окончил четыре класса и был уволен по прошению в июне 1914 года[1]. Затем поступил в Виленское военное училище, по окончании ускоренного курса которого 1 декабря 1914 года произведен был в прапорщики с зачислением по армейской пехоте. По прибытии на фронт был определен в 178-й пехотный Венденский полк, в рядах которого и участвовал в Первой мировой войне. За отличия в делах против неприятеля был пожалован орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (ВП 31.05.1915)[2]. Был произведен в поручики.

В Гражданскую войну участвовал в Белом движении на Юге России. В начале 1918 года прибыл в Ростов, где вступил в офицерский партизанский отряд полковника Симановского, уже в феврале влитый в Корниловский ударный полк Добровольческой армии. Участвовал в 1-м Кубанском походе рядовым в 1-й офицерской роте Корниловского полка, а затем фельдфебелем офицерской роты. Осенью 1918 года был откомандирован в Крым в конвой для охраны вдовствующей императрицы Марии Федоровны. В июле 1919 года был назначен командиром 1-го батальона вновь сформированного 2-го Корниловского полка. С 10 ноября 1919 года временно исполнял должность командира 3-го Корниловского полка, затем был помощником командира 2-го Корниловского полка. 13 марта 1920 года одним приказом произведен из поручиков в штабс-капитаны, капитаны и подполковники. 15 июня 1920 года назначен командиром 2-го Корниловского полка, в том же месяце был произведен в полковники.

За время Гражданской войны был ранен 6 раз. 7 (20) октября 1920 года награждён орденом Святителя Николая Чудотворца. На 18 декабря 1920 года — в штабе 2-го батальона Корниловского полка в Галлиполи, с 24 декабря 1921 года назначен командиром того же батальона. Находился в составе Корниловского полка в Болгарии до осени 1925 года.

С 1929 года в эмиграции во Франции. В 1960-х годах возглавил объединение чинов Корниловского полка, также состоял председателем Общества Галлиполийцев. Собирал материалы по истории корниловских частей, подготовил книгу «Материалы для истории Корниловского ударного полка».

Умер 15 декабря 1982 года в Париже. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Был женат на Варваре Сергеевне Васильевой (1900—1988), студентке Ростовского медицинского института, первопоходнице, в Гражданскую войну бывшей сестрой милосердия в Корниловском ударном полку.

Напишите отзыв о статье "Левитов, Михаил Николаевич"

Примечания

  1. Рязанские епархиальные ведомости, № 13—14. Отдел официальный. — Рязань, 1914. — С. 554.
  2. Высочайшие приказы по Военному ведомству к № 1293 // Разведчик : журнал военный и литературный / Ред.-издатель В. А. Березовский. — Пг.: Тип. Тренке и Фюсно, 1915. — С. 869.

Литература

  • Левитов М. Корниловцы в Донецком бассейне // Вооружённые силы на Юге России. Январь—июнь 1919 года. / д.и.н. С. В. Волков. — М.: Центрполиграф, 2003. — Т. 17. — С. 35—61. — (Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.
  • Левитов М. Н. Материалы для истории Корниловского ударного полка. — Париж, 1974.
  • Шмаглит Р. Г. [books.google.ru/books/about/Белое_движение.html?id=-IQfAQAAMAAJ&redir_esc=y Белое движение. 900 биографий крупнейших представителей русского военного зарубежья] / Ред. И. Трофимова. — М.: Зебра Е, 2006. — 352 с. — ISBN 5-94663-202-7.
  • Белая армия. Фотопортреты русских офицеров. Альбом. — Париж, YMCA-press, 2007.
  • Рутыч Н. [www.hrono.ru/biograf/bio_l/levitov.php Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России. Материалы к истории Белого движения.] — М., 2002.
  • Шайдицкий В. И. На службе Отечества. — Сан-Франциско, 1963. — СС. 375, 385, 476.
  • Тверитинов Алексей [pomnirod.ru/articles/istorii-otdelnyh-familij/duhovnyj-rod-ranenburgskih-levitovyh.html Духовный род раненбургских Левитовых]
  • Тверитинов Алексей [www.history-ryazan.ru/node/15392 От Первой мировой к Белому движению. Судьба белогвардейца. (К 100-летию Великой войны)]

Отрывок, характеризующий Левитов, Михаил Николаевич

Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.