Левитский, Григорий Андреевич
Григорий Андреевич Левитский | ||
Дата рождения: | ||
---|---|---|
Место рождения: |
с. Белки, Сквирский уезд, Киевская губерния, Российская империя | |
Дата смерти: | ||
Место смерти: | ||
Научная сфера: | ||
Альма-матер: | ||
Научный руководитель: | ||
Известен как: |
автор работ в области цитологии и цитогенетики растений | |
Награды и премии: |
|
Григорий Андреевич Левитский (7 (19) ноября 1878, с. Белки Сквирского уезда Киевской губернии — 20 мая 1942, тюрьма г. Златоуст Челябинской обл.) — украинский, русский и советский учёный, цитолог, морфолог растений, генетик. Член-корреспондент АН СССР с 1932. Ввёл термин «кариотип» в современном его понимании (Левитский, 1924).[1]
Биография
Родился в 1878 году в селе Белки Сквирского уезда Киевской губернии в семье священника[2].
Учился в Коллегии Павла Галагана. В 1902 году окончил Киевский университет (1902), ученик С. Г. Навашина. Работал лаборантом кабинета ботаники Киевского политехнического института, затем — преподаватель КПИ (1904—08 и 1911—22), профессор Киевского института народного хозяйства (1920—25), заведующий лабораторией Киевского института селекции (1922—1925).
В 1907 году арестован за участие во Всероссийском крестьянском съезде, провёл 8 месяцев в Бутырской тюрьме, а затем был выслан за пределы России. В это время работал в библиотеках Лондона и Парижа, на русской биологической станции в Вилла-Франке близ Неаполя, в ботаническом саду Боннского университета. В Бонне работал под руководством немецкого цитолога Эдуарда Страсбургера, исследуя нейрохромосомную наследственность.
С 1911 года вернулся в Киев и снова преподавал морфологию и систематику растений в КПИ. В это время исследовал микроскопическую структуру растительной клетки. В 1914 году был мобилизован в армию, откуда через год вернулся в чине прапорщика. В 1915 году Левитский сдал экзамен на физико-математическом факультете КПИ и получил степень магистра.
В 1917—1920 году Левитский читал курс «Строение и организация протоплазмы» в Народном университете. В 1920 году организовал кафедру морфологии и систематики растений в Киевском институте народного хозяйства, которой и управлял до 1925 года. Также в 1920 году организовал высшие курсы по селекции сельскохозяйственных растений при Сахаротресте, а в 1922 году стал одним из основателей Киевского научного института селекции, где возглавил лабораторию морфологии и систематики растений.
В 1925 году в семье Левитских родилась дочь Надежда, а 31 мая 1927 года — сын Иван.
В 1925 году по приглашению Николая Вавилова Григорий Левитский переехал в Ленинград, где занимался исследованиями строения хромосом. Заведующий Цитологической лабораторией ВИРа в Детском Селе, профессор сельскохозяйственного института там же; преподавал и в ЛГУ.
Соратник Николая Ивановича Вавилова. Среди своих учеников Григорий Андреевич выделял двоих: ученика по Киеву, впоследствии создателя синтетической теории эволюции Ф. Г. Добржанского и ученика по Детскому селу Н. П. Авдулова, как и учитель, погибшего в сталинских застенках[3].
В 1927 году принимал участие в Международном генетическом конгрессе в Берлине. В 1932 избран членом-корреспондентом АН СССР.
В феврале 1933 года арестован по сфабрикованным обвинениям в создании никогда не существовавшей «эсеровской террористической группы». Приговорен Тройкой ПП ОГПУ в ЛВО 21 апреля 1933 года к трёхлетней ссылке в город Ачинск Красноярского края. В защиту Левитского выступили Г. Дж. Мёллер, Н. И. Вавилов, Д. Костов, Г. К. Мейстер.
Их усилиями освобождён в конце 1933 года и восстановлен на прежнем месте работы. В начале 1934 года вернулся в Детское Село и занял прежнее место в ВИРе, став доктором биологических наук. В 1934—1937 годах по приглашению заведующего кафедрой генетики Георгия Карпеченко был профессором Ленинградского университета. В 1937 году по сфабрикованным обвинениям был арестован в Пушкине, допрошен в Ленинграде и выпущен на следующий день. В 1938—1941 годах преподавал на кафедре генетики Пушкинского сельскохозяйственного института.
26 июня 1941 года в третий раз арестован вместе с другими сотрудниками ВИРа по сфабрикованному делу никогда не существовавшей «антисоветской вредительской организации, руководимой Вавиловым»[4]. Левитский заболел во время следствия, был переведён в тюремную больницу и умер 20 мая 1942 года. Дело в его отношении было прекращено «за недостаточностью собранных улик»[4].
Левитский был полностью реабилитирован Прокуратурой Ленинграда 17 декабря 1955 года (по делу 1941 года) и Президиумом Ленгорсуда 28 декабря 1956 года (по делу 1933 года).
Восстановлен в Академии наук распоряжением Президиума АН 7 декабря 1956 года в связи с реабилитацией.
Награды
- Орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945, посмертно)[5]
Основные труды
- Левитский Г. А. Материальные основы наследственности. — Киев: Государственное Из-во Украины, 1924.
- Левитский Г. А. Морфология хромосом. История. Методика. Факты. Теория // Тр. по прикл. ботанике, генетике и селекции. — Л.: Изд-во ВИР, 1931. — Т. 27, № 1. — С. 19–174.
- Левитский Г. А. Цитология растений. — М.: Наука, 1976. — 346 с.
Напишите отзыв о статье "Левитский, Григорий Андреевич"
Примечания
- ↑ Кариотип // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- ↑ Родионов А.В. Григорий Андреевич Левитский (1878 - 1940) // Генетика. — 2009. — Т. 45, № 11. — С. 1429-1435.
- ↑ [gw-vir.nw.ru/biography/avdulov.htm Соратники Н. И. Вавилова.]
- ↑ 1 2 .[www.ihst.ru/projects/sohist/material/dela/vir40.htm Дело «Антисоветской вредительской организации в ВИРе», 1940-41 гг]
- ↑ Левитский Григорий Андреевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
</ol>
Источник
- www.ihst.ru/projects/sohist/repress/academy/levitsky.htm
Ссылки
- [sites.google.com/site/plantcaryo/publications/reprints Родионов А. В. Григорий Андреевич Левитский и становление эволюционной цитогенетики в Советской России] // Материалы симпозиума памяти Г. А. Левитского «Хромосомы и эволюция». Санкт-Петербург. 2008. с. 5-11.
- [www.ihst.ru/projects/sohist/document/vavilov/32.htm Упоминание]
Отрывок, характеризующий Левитский, Григорий Андреевич
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
- Родившиеся 19 ноября
- Родившиеся в 1878 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Киевской губернии
- Умершие 20 мая
- Умершие в 1942 году
- Умершие в Златоусте
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Учёные по алфавиту
- Биологи СССР
- Цитологи
- Репрессированные в СССР
- Реабилитированные в СССР
- Члены-корреспонденты АН СССР