Левицкий, Константин Антонович

Кость Антонович Левицкий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр ЗУНР
9 ноября 1918 — декабрь 1918
Предшественник:	Должность введена
Преемник:	Сидор Тимофеевич
Рождение:	18 ноября 1859(1859-11-18) Тысменица, Ивано-Франковская область
Смерть:	12 ноября 1941(1941-11-12) (81 год)

Кость Антонович Левицкий (* 18 ноября 1859 — † 12 ноября 1941) — политический деятель Галиции конца 19 века — первой половины 20 века. Соучредитель УНДП. С ноября 1918 г. — председатель Государственного секретариата ЗУНР, затем — председатель комиссии по избирательной реформе при правительстве. В июле 1941 г. был основателем и председателем Национального Совета во Львове.

Биография

Кость Левицкий родился 18 ноября 1859 г. в городке Тысменица (теперь районный центр Ивано-Франковской области) в семье священника шляхтича герба «Рогаля». По окончании 1878 Станиславовской гимназии учился на юридических факультетах Львовского и Венского университетов. 1884 года составил докторат, а 1890 -го открыл адвокатскую канцелярию во Львове.

К. Левицкий был человек неиссякаемой общественной энергии. Его избирали заместителем председателя «Академического братства», он был активным членом первого общества украинских юристов «Кружок права» (1881), соучредителем и ведущим деятелем общества украинских ремесленников «Заря», «Народной торговли» (1883), страхового общества «Днестр» (1891), «Краевого союза ревизионного» (1904), «Земельного банка гипотечного» (1910), директором «Краевого союза кредитного» (1898—1939), заседал в управе «Просвиты».

Вместе проявил себя в области науки: переводил законы, обрабатывал украинскую юридическую терминологию, составил немецко-украинский законодательный словарь, почетный член Научного общества им. Т. Шевченко, соучредитель и долголетний редактор «Журнале правовой» и квартальника Союза украинских адвокатов «Жизнь и право», автор популярных юридических трудов.

Выдающийся политик: соучредитель и секретарь «Народного Совета», член президиума и президент Народного комитета Украинской национально-демократической партии, депутат Палаты Послов австрийского парламента (1907—1918) и Галицкого сейма (1908—1914), президент «Русского клуба» в Галицком сейме (1910—1914), президент украинского клуба в австрийском парламенте (1910—1916). Возглавляя борьбу украинских парламентариев за украинский университет и реформу избирательной ординации в Галицкий сейм, К. Левицкий стал одним из самых авторитетных украинских политиков. Не удивительно, что когда в начале I мировой войны украинские партии создали свой координационный орган — Главная Украинская Рада, впоследствии Общую Украинскую Раду — их возглавил К. Левицкий.

Руководитель ЗУНР

В условиях распада Австро-Венгерской империи парламентарии сформировали Украинский Национальный Совет и взяли курс на создание независимого государства. 31 октября 1918 львовская делегация Совета под руководством К. Левицкого приняла решение о вооруженном восстании. 9 ноября УНРада под председательством К. Левицкого одобрила разработанную по его участия временную Конституцию ЗУНР. Вместе сформировано первое правительство — Государственный секретариат во главе с К. Левицким. Кроме того, он получил портфель министра финансов.

Хотя правительство К. Левицкого действовало только два месяца, именно он сформировал правовые и организационные основы ЗУНР. После отставки Кость Левицкий возглавлял комиссию избирательного законодательства Унради. После отступления УГА в июле 1919 года за Збруч К. Левицкий переехал в Вену, где вновь вошел в состав правительства ЗУНР как уполномоченный по делам прессы и пропаганды, а впоследствии — иностранных дел. Возглавлял делегации ЗУНР на международных конференциях в Риге (1920), Женеве (1921) и был членом делегации ЗУНР на Генуэзской конференции (1922). Одновременно возглавлял Комитет политической эмиграции. После самоликвидации 1923 г. правительства согласно решению Лиги Наций об аннексии Восточной Галиции, К. Левицкий вернулся во Львов.

Межвоенный период

В межвоенный период К. Левицкий входил в Центральный комитет Украинского национально-демократического объединения, однако, поскольку в то время политический провод формировало новое поколение, решающей роли в политике уже не играл. Работал на должностях директора «Центробанка», возглавлял Союз украинских адвокатов, входил в состав Учебного совета адвокатов Польши. Также он проявил себя как историк, написал «Историю политической мысли галицийских украинцев 1848—1914 гг» (1926), «Историю освободительной борьбы галицийских украинцев во время мировой войны 1914—1918 гг» (1928—1930), «Большой срыв» (1931) и т. д. «Историю политической мысли галицийских украинцев» до сих пор считают основной работой по истории украинского национального движения XIX в.

«Золотой сентябрь» 1939 года снова втянул Костя Левицкого в водоворот политики. Именно Левицкому однопартийцы поручили наладить контакты с новой советской администрацией. 22 сентября 1939 г. он представился новой власти, однако его вывезли в Москву. 80-летний сеньор галицийской политики просидел на Лубянке полтора года. Вследствие настояний Кирилла Студинского и других галичан, с мнением которых считалась советская власть, весной 1941 г. К. Левицкого каким-то чудом освободили, и он вернулся. Скорее всего освобождению Кость Левицкого помогло мнение Павла Судоплатова, который рекомендовал Сталину освободить его.

Провозглашение украинского государства

Когда 30 июня 1941 оуновцы провозгласили Украинскую державу, К. Левицкий возглавил Совет сеньоров (предпарламент, с 30 июля 1941 г. — УНРада). Неоднократно проводил нелегкие переговоры с нацистами, пытался сыграть роль представителя единой легитимной власти в Галичине. В начале 1942-го нацисты поставили перед УНРады ультиматум о самороспуске. Однако К. Левицкий не дожил до этого момента.

Умер 12 ноября 1941 года. Похоронен на Яновском мемориальном кладбище рядом с генералом М. Тарнавским.

В надгробном слове митрополит Иосиф Слипый, отмечая огромные заслуги К. Левицкого, назвал его «вождем политической жизни народа до последней минуты».

Памяти

В 1992 году улицу В. Маяковского в Львове, на которой под номером 34 находился дом К. Левицкого, переименовали в его честь.

Центральным банком Украины в 2009 году выпущена памятная монета.

Труды

Левицкий — автор ценных исторических трудов:

• «История политической мысли галицийских украинцев 1848—1914» (1926),
• «История освободительного движения галицийских украинцев во времена мировой войны 1914—1918 гг» (1928),
• «Большой срыв» (1931) и др..

Источники

• [www.kmu.gov.ua/control/uk/publish/printable_article?art_id=1237206 Правительственный портал]
• [gazeta.lviv.ua/articles/2008/10/30/35510/ Львовская Газета. 30 октября 2008, № 159 (467). Николай Литвин. «Премьер Кость Левицкий» (1-я часть)]
• [gazeta.lviv.ua/articles/2008/10/31/35612/ Львовская Газета. 31 октября 2008, № 160 (468). Николай Литвин. «Премьер Кость Левицкий» (2-я часть)]

Отрывок, характеризующий Левицкий, Константин Антонович

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.