Леви, Владимир Львович
Поделись знанием:
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
| Владимир Львович Леви | |
 Владимир Леви | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Направление: |
психология |
Влади́мир Льво́вич Леви́ (род. 18 ноября 1938, Москва) — советский и российский писатель, врач-психотерапевт и психолог, автор книг по различным аспектам популярной психологии[1]. Кандидат медицинских наук[2][3].
Биография
Владимир Львович Леви родился в семье известного учёного в области теории и технологии получения литейных сплавов, доктора технических наук, лауреата Сталинской премии (1950), профессора Московского института стали и сплавов Льва Израилевича Леви[4]. По отцовской линии семья происходила из еврейской земледельческой колонии Новополтавка Херсонской губернии.[5]
Мать — Елена Аркадьевна Клячко, уроженка Антверпена (из семьи российских эмигрантов), работала инженером-химиком (Владимир Леви до 16 лет носил фамилию матери)[6][7]. Дядя (старший брат матери) — доктор химических наук, профессор Юрий (Юстин) Аркадьевич Клячко[8][9][10].
Окончил Первый московский медицинский институт (1961) и впоследствии аспирантуру при кафедре психиатрии там же[11], работал ординатором и врачом-психиатром в Больнице имени П. П. Кащенко[12][13], затем психотерапевтом[14][15][16][17][18], научным сотрудником Института психиатрии Минздрава РСФСР (Всесоюзный научно-методический суицидологический центр проф. А. Г. Амбрумовой)[19], где специализировался в области суицидологии — изучения и профилактики самоубийств; участвовал в создании «телефона доверия» и кризисного стационара[20][21][22][23]. Совместно с А. Г. Амбрумовой работал над исследованием психологических аспектов пресуицида (1974), как «состояния личности с повышенной вероятностью совершения суицидального акта»[24][25][26]. Занимался вопросами аддиктивного поведения, психологии музыкального восприятия и музыкотерапии[27][28][29][30]. В. Л. Леви и Л. З. Волков в 1970 году описали три типа патологической застенчивости подростков: шизоидно-интровертированный, псевдошизоидный и психастенический[31][32].
В дальнейшем работал в области научной и практической психологии в Институтах психологии РАН и Академии образования; занимался проблемами воспитания детей, психотерапией детей и подростков, психологической помощью семьям, психотерапией экстремальных состояний[33] и личностных кризисов, психологией искусства[34][35][36]. В 1980-е годы занимался также педагогической психологией[37][38]. На протяжении многих лет сотрудничал с журналом и издательством «Семья и школа»[39].
Литературная деятельность
Владимир Леви — автор ряда книг по популярной психологии и психотерапии для широкого круга читателей.
На протяжении 1960-х годов публиковал научно-популярные статьи в журнале «Знание—сила» и других периодических изданиях. Первая книга «Охота за мыслью: Заметки психиатра» вышла в 1967 году в научно-популярной серии «Эврика» издательства «Молодая гвардия». Далее последовали «Я и Мы» (первая премия Всесоюзного общества «Знание»), «Искусство быть собой», «Искусство быть другим» (все в той же серии «Эврика» издательства «Молодая гвардия»), «Разговор в письмах», «Цвет судьбы», «Везёт же людям», «Нестандартный ребёнок», трёхтомник «Исповедь гипнотизёра» и одноимённый аудиодиск со стихами и авторской музыкой в собственном исполнении (последние книги в издательствах «Семья и школа» и «Физкультура и спорт»). Книги многократно переиздавались, переведены на иностранные языки[40].
Первые публикации стихов — в 1980-х годах в журналах «Новый мир» и «Огонёк». В 2000 году выпустил книгу стихов «Зачёркнутый профиль».
После 2000 года опубликовал книги «Приручение страха», «Травматология любви», «Вагон удачи», «Семейные войны», «Ближе к телу» (вместе составившие книгу «Азбука здравомыслия»), «Лекарство от лени», «Куда жить», «Ошибки здоровья», «Наёмный бог» (с романом и подборкой стихов), «Одинокий друг одиноких» (эссе и стихи). Иллюстрации в ряде изданий выполнены автором.
С 1974 года — член Союза писателей. С 2005 года — автор и ведущий популярной радиопрограммы «Музыкальная аптека». В январе 2007 года записи передачи «Музыкальная аптека», а также книги «Одинокий друг одиноких» и «Лекарство от лени» отправлялись на Международную космическую станцию[41][42].
Семья
Женат третьим браком, семеро детей.
Сын — Максим Владимирович Леви (род. 5 марта 1969), психолог, выпускник МГУ (1993). Кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии Академии управления МВД России[43][44][45][46].
Книги
Ранние книги
- Охота за мыслью: Заметки психиатра (1967, 1971)
- Я и Мы (1969, 1973)
- Искусство быть собой (с подзаголовком: индивидуальная психотехника; 1973, 1977, 1990, 2007)
- Искусство быть другим (с подзаголовком: научное издание; 1980, 1993)
- Разговор в письмах (1982, 1993)
- Нестандартный ребёнок (с подзаголовком: научное издание; 1983, 1988, 1996)
- Цвет судьбы (1988)
- Везёт же людям (1988)
- Исповедь гипнотизёра (трехтомник) (1993)
Серия «Конкретная психология» (вышли после 2000 года)
(Здесь и далее указаны годы первых изданий названных книг)
- Новое «Искусство быть другим» (обновлённое дополненное издание, 2003)
- Новый «Нестандартный Ребёнок» (обновлённое дополненное издание, 2006)
- Куда жить? (2004)
- Ошибки здоровья (2004)
- Не только депрессия, охота за настроением (2007)
- Куда жить (2012)
Серия «Азбука здравомыслия»
- Приручение страха (2002)
- Вагон удачи (2002)
- Травматология любви (2003)
- Семейные войны (2003)
- Ближе к телу (2003)
- Лекарство от лени (2005)
Пять книг этой серии вышли также одним общим изданием «Азбука здравомыслия». В 2006 году выпущена «Азбука здравомыслия» с добавлением «Лекарства от лени».
Серия «Доверительные разговоры»
- Зачёркнутый профиль (2000)
- Наёмный бог (2005)
- Одинокий друг одиноких (2006)
- Комическая атака (2009)
- Коротко о главном (2010)
Серия «?ВОТ! (Жизневедение в Вопросах и Ответах)»
- Направляющая сила ума (2008)
Внесерийные издания
- Кважды Ква (2008) — книга стихов, песен и сказок для детей
Электронные издания
- [levi.ru/article.php?id_catalog=41 «In Touch & In Tune» (2010) «Искусство быть собой» в переводе на английский язык (переводчица доктор русской словесности Мишель Макгрэт); можно читать свободно]
- [www.amazon.com/In-Touch-Tune-ebook/dp/B005F5DWLY «In Touch & In Tune» on Amazon.com]
- [levi.ru/article.php?id_catalog=0&id_position=158 «Memento, Песнь уходящих» (2011)]
- [levi.ru/books/ebooks.php Электронные версии других книг]
Напишите отзыв о статье "Леви, Владимир Львович"
Примечания
- ↑ [humanpsy.ru/yeremeyew/ped.ps/lecture06 Еремеев Б. А. Педагогическая психология. - Лекция 6.](недоступная ссылка — история)
- ↑ [www.psyinst.ru/library.php?part=article&id=1955 Институт психотерапии и клинической психологии]: М. Л. Липецкий. Внушение и мы. М.: Знание, 1983. Рецензенты — писатель, кандидат медицинских наук В. Л. Леви и кандидат медицинских наук А. Б. Добрович. Предисловие — главный психотерапевт Украины, доктор медицинских наук Н. К. Липгарт.
- ↑ [www.jurnal.org/articles/2011/med9.html М. И. Шульгин «Системный подход в раскрытии процесса высшей нервной психической деятельности головного мозга» (библиография)]: В книге «Охота за мыслью» (М.: Молодая гвардия, 1967) автор указан как «кандидат медицинских наук». Сам В. Л. Леви в книге «Наёмный бог» также называет себя кандидатом медицинских наук ([lib.druzya.org/psichlogy/dla-chainikov/levi/levi-bog.txt см. здесь]).
- ↑ [www.misistlp.ru/index.php?id=46 Кафедра технологии литейных процессов]
- ↑ [drlevi.livejournal.com/80700.html Выписки из истории автора]
- ↑ [mosters.ru/5/77 Врач, психолог, писатель Владимир Леви]
- ↑ [www.levi.ru/doma/avtopsiho/semia/ Семья (Владик Клячко)]
- ↑ [www.chem.msu.su/rus/jvho/2004-4/173.pdf Памяти Юрия Аркадьевича Клячко]
- ↑ [mgutm.ru/content/news/1445/ Московский государственный университет технологий и управления]
- ↑ [levi.ru/daylines/position.php?id_position=40 Мой столетний вундердядя (сегодня 100 лет профессору Юрию Аркадьевичу Клячко)]
- ↑ [www.levi.ru/subscribe/21.html В. Л. Леви «Танец с тенью»]
- ↑ [knigosite.ru/library/read/614 Владимир Леви «Охота за мыслью: заметки психиатра» (1967)]: «В больницу имени Кащенко, в острое отделение, где я работал после института врачом-ординатором…»
- ↑ [bookap.info/popular/levi_ya_i_my/gl5.shtm Владимир Леви «Я и мы» (1969)]
- ↑ [ftp0.timeorg.net/pub/book/psychology/Levi/Искусство%20быть%20собой.pdf Предисловие к «Искусство быть собой» (Второе издание, 1977)]: […]"Автор — писатель и врач-психотерапевт, известный и книгами для массового читателя, и научными трудами в области психиатрии и психологии, продолжал заниматься лечебной и научной работой"[…]
- ↑ Владимир Леви «Охота за мыслью: заметки психиатра». Второе издание. М.: Молодая гвардия, 1971.
- ↑ Владимир Леви. Искусство быть другим. М.: Молодая гвардия, 1980. Из предисловия: «Автор — писатель и врач-психотерапевт, известен и научными трудами в области психиатрии и психологии[…]», «Глубокие профессиональные знания и богатый врачебный опыт дают автору возможность свободно ориентироваться в тончайших вопросах практической психотехники»[…]
- ↑ [levi.ru/guests/guests.php?id_catalog=20 Сайт В. Л. Леви]
- ↑ В числе соучеников В. Л. Леви по Первому московскому медицинскому институту [levi.ru/guests/guests.php?id_catalog=20 упоминается] врач и литератор И. Е. Рейф (род. 1938).
- ↑ А. Г. Амбрумова, В. Л. Леви. Личность и суицид. Сборник трудов // Московский научно-исследовательский институт психиатрии. 1974. — т. 19—20. — стр.50—54.
- ↑ [www.modernlib.ru/books/igor_aleksandrovich_pogodin/suicidalnoe_povedenie_psihologicheskie_aspekti/read_1/ И. А. Погодин «Суицидальное поведение: психологические аспекты» (ссылка на А. Г. Амбрумова, B. Л. Леви, 1975)]
- ↑ Типы соматоанозогнозий (ссылка на А. Г. Амбрумова, B. Л. Леви, 1974)
- ↑ [www.dissercat.com/content/kliniko-sotsialnye-osobennosti-i-razlichiya-suitsidalnogo-povedeniya-u-psikhicheski-bolnykh- Амбрумова А. Г., Леви В. Л. Социальная дезадаптация и суицид в клинической практике и теории. // Вопросы психоневрологии. — Баку. — 1975. — с. 24—31]: в статье аффилиация авторов указана как Всесоюзный научно-методический суицидологический центр при НИИ психиатрии (Москва)
- ↑ [vmg.pp.ua/books/Гуманитарное/Пси/Knigi_Psyhoterapy/Суицидология%20и%20кризисная%20психотерапия.pdf Г. В. Старшенбаум «Суицидология и кризисная психотерапия» (ссылка на Леви 1972, стр. 41)]: об отечественных работах по анализу особенностей первого этапа кризисной терапии с использованием Телефона Доверия и амбулаторных служб
- ↑ [vocabulary.ru/dictionary/26/word/%CF%D0%C5%D1%D3%C8%D6%C8%C4 Пресуицид] в Глоссарии суицидологических терминов
- ↑ [www.mosgu.ru/nauchnaya/publications/2009/abstracts/Zakondyrina_VA.pdf Взаимосвязь аутоагрессивного поведения и социально-психологической адаптации подростков (ссылка на Амбрумова А. Г., Леви В. Л. Типология пресуицидальных состояний)]: Амбрумова А. Г., Леви В. Л. Типология пресуицидальных состояний // Клинико-психологические, социальные и правовые проблемы суицидального поведения. Московский НИИ психиатрии. Материалы симпозиума 21—23 октября 1974 года, г. Москва. М., 1974. — С. 45—54.
- ↑ [www.basw-ngo.by/File/Bel_Journal_SOCIAL_WORK_6.pdf А. А. Колмаков. Выявление и первичная профилактика суицидоопасных состояний в деятельности специалиста по социальной работе (ссылка на Амбрумова и Леви, 1974)]
- ↑ Леви В. Л. Музыка и мозг // Знание—сила. 1964 — № 9; Леви В. Л. Вопросы психобиологии музыки // Советская музыка. 1966 — № 8 (перепечатано в [www.mosconsv.ru/ru/publication.aspx?id=122466 сборнике «Музыкальная психология»], М.: Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского, 1992; стр. 92—100); Леви В. Л. Музыкотерапия, или Хорошо забытое старое // Знание—сила. 1968 — № 10 — с.44—46.
- ↑ [www.psychiatry.ua/books/actual/paper017.htm Применение музыкотерапии в комплексном лечении лиц с аддиктивным поведением (ссылка на В. Л. Леви, 1978)]
- ↑ [elar.uniyar.ac.ru/jspui/bitstream/123456789/224/1/02070200.pdf Социально-психологическая профилактика и реабилитация гендерной аддиктивности в подростково-молодежной среде (стр. 4)]
- ↑ [autogen-tren.ru/26.php Сочетание аутогенной тренировки с музыкотерапией]: Предложенное В. Леви описание психотерапевтического воздействия музыки…
- ↑ [cons-help.com/70/ И. П. Ильин «Патология и эмоции» Глава 17.5 Патологическая застенчивость], [www.scribd.com/doc/24336379/171/Патологическая-застенчивость стр. 429—430]: Леви В. Л., Волков Л. 3. Застенчивость как межгрупповой феномен // В сборнике «Проблемы взаимодействия в группах учащихся». — Минск, 1970.
- ↑ [www.dissercat.com/content/trudnosti-mezhlichnostnogo-obshcheniya В. Н. Куницына «Трудности межличностного общения»]. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора психологических наук (1991)
- ↑ [www.dissercat.com/content/osobennosti-strakhov-detei-svyazannykh-s-prozhivaniem-v-regionakh-postradavshikh-v-rezultate Т. В. Голушко. Особенности страхов детей, связанных с проживанием в регионах, пострадавших в результате аварии на Чернобыльской АЭС (автореферат диссертации)]: ссылка на работу В. Л. Леви «Постэкстремальная психотерапия» в сборнике «Чернобыльский след. Медико-психологические последствия радиационного воздействия» — М., 1992. — С. 202—206.
- ↑ [www.jerusalem-korczak-home.com/bib/gom/gom.html М. Польский «Заметки на полях осени»]: упоминаются занятия психодрамой, которые проводил В. Л. Леви в 1970-х годах.
- ↑ [www.psychologia.narod.ru/love.htm Елизаров А. Н. К вопросу об обучении оказанию психологической консультативной помощи в ситуации неразделенной любви]: о психотерапевтическом подходе В. Леви (2004)
- ↑ [www.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Gnvp/2010_3_SV/45.pdf Феномен коммуникативного мира личности в психологии (стр. 1)]: В обзоре коммуникации «в отечественной и зарубежной психологической науке» ссылка на Леви 1967.
- ↑ Леви В. Л. Откуда я взялся? // Семья и школа — 1984. — № 5. — С. 28—31; Леви В. Л. Неписаные законы // Семья и школа — 1984.- № 6—7. — С. 21—23; Леви В. Л. Страусова защита // Семья и школа — 1984. — № 3. — С. 32—35.
- ↑ [sisp.nkras.ru/issues/2011/4/chebotnikova.pdf Т. А. Чеботникова «Социальная роль и речевое поведение личности: инвариант и варианты» (стр. 5—6 и др.)]
- ↑ Леви В. Л. Особо агрессивные дети — чего ожидать, как обращаться // Семья и школа. — 2010. — № 1 — С. 12—14; Леви В. Л. Идея Принцевна Авангардова // Семья и школа. — 2010. — N 5. — С. 10—11.
- ↑ На английский язык прозу В. Л. Леви переводила Мишел МакГрат ([www.amazon.com/gp/product/B005F5DWLY/ref=pd_lpo_k2_dp_sr_1?pf_rd_p=486539851&pf_rd_s=lpo-top-stripe-1&pf_rd_t=201&pf_rd_i=0595421555&pf_rd_m=ATVPDKIKX0DER&pf_rd_r=0JPCDM1Q2FNTN80YN7AE «Искусство быть собой»], Michelle Anne MacGrath, Ph.D.), поэзию — пульмонолог Инна Коган ([www.amazon.com/This-Path-Poems-Translations/dp/0595421555/ref=sr_1_1?s=books&ie=UTF8&qid=1327172376&sr=1-1 Inna Kogan]). Эстонское издание: [payload.cargocollective.com/1/2/88505/1818203/18-estonianbooks-1974.jpg «Mõttejaht: psühhiaatri märkmed»] («Охота за мыслью: заметки психиатра», 1974); финское издание: «Ajatusta etsimässä: Psykiatrin huomioita» (1976).
- ↑ [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/290/07.shtml Леви на МКС]
- ↑ [levi.ru/levioteka/publish/visota_krasota.php?id_photo=9 Книги Владимира Леви на МКС]
- ↑ [www.adit.ru/seminar/echolot/papers/paper.asp?nomer=37 Музыкально-психологические закономерности в применении к требованиям экстремальных профессий]
- ↑ Леви, Максим Владимирович. [www.dissercat.com/content/metody-vyyavleniya-riska-stressovykh-rasctroistv-u-pozharnykh Методы выявления риска стрессовых расстройств у пожарных] (автореферат диссертации). Москва, 2000. // Научная электронная библиотека диссертаций и авторефератов
- ↑ [nptm.ru/zvuki.htm Ведущий передачи «Звуки в руки» на Новом Планетарном Телевидении Молодежи]
- ↑ [psy.su/summit/programma/ Доцент М. В. Леви на Саммите профессионалов 2011]
Ссылки
- [www.levi.ru Официальный сайт Владимира Леви]
-
— Леви, Владимир Львович в «Живом Журнале» - Леви, Владимир Львович в «Твиттере»
Отрывок, характеризующий Леви, Владимир Львович
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
