Лев и единорог

Лев и Единорог — эмблематическая пара, встречающаяся в геральдике, литературе, архитектуре и изобразительном искусстве.

Семантика пары «лев и единорог» может отличаться в зависимости от культурной традиции и эпохи. Семантика пар «лев и единорог» либо «единорог и лев» может быть равной или отличаться. Семантика собственно этих двух фигур может рассматриваться вместе или быть независимой друг от друга.

Широко распространён сюжет о битве между львом и единорогом. Вероятно, борьба этих животных символизирует победу лета (Лев) над весной (Единорог). Также их сражение может символизировать борьбу двух миров: наземного и подземного.

По мнению Ионы и Питера Оупи, которое изложено в «Оксфордском словаре детских стихов», сюжет о соперничестве Единорога и Льва появился несколько тысяч лет назад. Этот сюжет может коррелировать с ведийским мифом о битве между Индрой и Вритрой.

Сюжет о сражении льва и единорога есть в рыцарской поэме Эдмунда Спенсера «Королева фей», повести Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», «Голубиной книге».

• Walter Crane. Lion and Unicorn.jpg

  Битва льва и единорога на рисунке Уолтера Крейна

• Französischer Tapisseur (15. Jahrhundert) 001.jpg

  «Дама и единорог». Шпалера из серии из шести фламандских гобеленов, изображающих чувства. Конец XV века.

• De Ontdekte Eenhoorn.jpg

  Рисунок 1702 года, изображающий нападение группы львов во главе с единорогом на различных животных

• Beast Head.JPG

  Скульптуры льва и единорога на лестнице университета Глазго

• Badge - Member.JPG

  Знак члена Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Между лучами мальтийского креста изображены львы и единороги.

В английской культуре

Фольклор

Стихотворение о битве Льва с Единорогом предположительно появилось в XVII веке, после союза между Англией и Шотландией. В результате этого союза получилось совмещение геральдических символов льва и единорога. Пара единорогов является щитодержателями в гербе Шотландии. А лев — геральдический символ Англии. Союз принял новый британский герб, на котором шотландский единорог и британский лев поддерживают королевский геральдический щит.

Это стихотворение было опубликовано в сборнике «Стихи Матушки Гусыни», откуда попало в повесть Льюис Кэрролла «Алиса в Зазеркалье».

Текст народной песни:

The lion and the unicorn
Were fighting for the crown
The lion beat the unicorn
All around the town.

Some gave them white bread,
And some gave them brown;
Some gave them plum cake
and drummed them out of town.

В переводе Самуила Яковлевича Маршака:

Вел за корону смертный бой со Львом Единорог
Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог,
Кто подавал им чёрный хлеб, а кто давал пирог,
А после их под барабан прогнали за порог.

В переводе Александра Александровича Щербакова:

Бьются, бьются за корону, Лев с Единорогом.
Гонит Лев Единорога по кружным дорогам.
Хлебных корок и бисквита им дают обоим,
От столицы отгоняют барабанным боем.

В переводе Владимира Эммануиловича Орла:

Лев
И один
Единорог
Дрались из-за короны.
Сломав Единорогу рог,
Лев отлупил его — как мог.
Им дали яблочный пирог,
Лапшу и макароны.
Раздался шум из-за дверей,
Забарабанил кто-то,
И перетрусивших зверей
Прогнали
За ворота!

• The Lion and the Unicorn 1.jpg

  Иллюстрация к «Стихам Матушки Гусыни»: Вел за корону смертный бой со Львом Единорог

• The Lion and the Unicorn 2.jpg

  Иллюстрация к «Стихам Матушки Гусыни»: Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог

• The Lion and the Unicorn 3.jpg

  Иллюстрация к «Стихам Матушки Гусыни»: Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог

• The Lion and the Unicorn 4.jpg

  Иллюстрация к «Стихам Матушки Гусыни»: Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог

• Lion and Unicorn from The Nursery Rhyme Book.png

  Иллюстрация к «Стихам Матушки Гусыни»: А после их под барабан прогнали за порог

«Королева фей»

Во второй книге аллегорической рыцарской поэмы Эдмунда Спенсера «Королева фей» изображено сражение льва и единорога. Единорог атакует льва, наклонив голову, а лев вначале стоит у дерева и во время атаки единорога отскакивает в сторону, в результате чего единорог застревает своим рогом в стволе.

Эта поэма написана в XVI веке, ещё до объединения Шотландского и Английского королевств и их геральдических символов.

«Алиса в Зазеркалье»

Сюжет

В расстановке фигур перед началом игры Единорог отнесён к белым фигурам, а Лев — к чёрным.

Лев и Единорог, по первому высказыванию Короля, дерутся за его же корону.

Лев и Единорог — довольно милые звери. Единорог пытается подружиться с Алисой, а Лев предлагает в честь дружбы съесть пирог. Тут появляются некоторые осложнения. Зазеркальные пироги сначала надо раздавать, а потом резать. Алиса же пыталась всё сделать по-нормальному. Неожиданно раздаётся барабанная дробь, и Алиса попадает в лес. Льва также можно заметить в толпе у ковровой дорожки.

Аллюзии

Борьба Льва с Единорогом в повести Кэрролла осмысляется как вновь и вновь возобновляемый процесс, который свойственен постоянному круговороту природы.

Льюис Кэрролл, создавая эпизод о битве между львом и Единорогом, предположительно имел в виду соперничество между Уильямом Гладстоном и Бенджамином Дизраэли:

— Кто… победит… получит… корону? — спросила Алиса, тяжело дыша.
— Ну, нет! — сказал Король. — Что это тебе в голову пришло?

Кэрролл не любил Гладстона и был консервативных взглядов в политике. Современники увидели карикатуру на Гладстона и Дизраэли на рисунке Джона Тенниела, иллюстрировавшего книгу, так как они были похожи на карикатуры этих политиков работы Тенниела в британском юмористическом журнале «Панч».

Майкл Хэнчер, исследователь иллюстраций Джона Тэнниела, отмечает, что козлиная бородка Единорога хоть и похожа на бороду, которую отпустил Дизраэли в пожилом возрасте, в то же время присутствует у всех геральдических единорогов. Он считает, что аллегория с Гладстоном и Дизраэли не принадлежит Кэрроллу или Тенниелу, а родилась у читателей.

• Disraeli.jpg

  Бенджамин Дизраэли

• Gladstone.jpg

  Уильям Гладстон

• Lion and Unicorn.jpg

  Лев и Единорог. Иллюстрация Джона Тенниела к повести «Алиса в Зазеркалье»

• 78hattas tea.jpg

  Алиса, Зай Атс, Белый Король, Болванс Чик и Лев. Иллюстрация Джона Тенниела к повести «Алиса в Зазеркалье»

• Victoria Disraeli cartoon.jpg

  Карикатура на Дизраэли в журнале «Панч», работы Джона Тенниела

Геральдика

• Royal Coat of Arms of the United Kingdom.svg

  Герб Великобритании

• Royal Coat of Arms of the United Kingdom (Scotland).svg

  Шотландский вариант герба Великобритании

• Elizabeth, Queen of Bohemia from NPG.jpg

  Портрет Елизаветы Стюарт. На воротнике изображены королевский герб Англии и его щитодержатели — лев и единорог.

• Coat of arms of Canada (1921-1957).svg

  Герб Канады

• Coat of arms of Newfoundland and Labrador.svg

  Герб Ньюфаундленда и Лабрадора

В русской культуре

Эмблематическая пара «лев и единорог» была широко распространена в русской культуре XVI—XVII веков. Она встречается также и у народов Сибири, например, у якутов. С большой вероятностью пара была заимствована из европейской культуры.

Выделяются три типа композиций: противоборство льва и единорога, пара по бокам двуглавого орла, пара по бокам дерева или другого растительного элемента.

«Голубиная книга»

В финале «Голубиной книги» показано противоборство льва и единорога, которое олицетворяет бой Кривды с Правдой:

Единорог — зверь — всем зверям отец.
Почему единорог всем зверям отец?
Потому единорог всем зверям отец, —
А и ходит он под землею,
А не держат его горы камены,
А и те-то реки его быстрые;
Когда выйдет он из сырой земли,
А и ищет он сопротивника,
А того ли люта льва-зверя;
Сошлись они со львом во чистом поле,
Начали оне, звери, дратися:
Охота им царями быть,
Над всеми зверями взять большину.
И дерутся оне о своей большине.
Единорог-зверь покоряется,
Покоряется он льву-зверю,
А и лев подписан — царем ему быть,
Царю быть над зверями всеми.

Символы власти

Лев и единорог очень часто встречаются на царской утвари, тронах, зданиях и т.д. Эти фигуры есть на царской печати у Ивана IV. Трон Ивана Грозного по сторонам украшен резьбой по кости, изображающей восстающих льва и единорога.

Эти фигуры, используемые совместно могут быть символом главных русских княжеств, вокруг которых сгруппировались остальные земли государства.

Восстающие лев и единорог изображены на начальническом прапоре конца XVII века, хранящемся в собрании Эрмитажа; знамени, бывшем с Ермаком Тимофеевичем при покорении Сибири в 1581—1582 годах, хранящиемся в Оружейной палате; знамени солдатского полка конца XVII века.

• Знамя, бывшее с Ермаком при покорении Сибири.jpg

  Знамя, бывшее с Ермаком при покорении Сибири. 1581—1582 годы. Государственная Оружейная палата

• Начальнический прапор конца XVII века.jpg

  Начальнический прапор конца XVII века. Государственный Эрмитаж

• Фирменный знак Московского печатного двора.jpg

  Фирменный знак Московского печатного двора времён Ивана Грозного

• Ivans ivory throne.jpg

  Лев и единорог на спинке трона Ивана Грозного

Архитектура

Фасад выездной башни палат Московского печатного двора, украшен фигурами льва и единорога. Также эти животные были изображены на фирменном знаке Московского печатного двора — под короной лев и единорог, в круге, заключённом в прямоугольник, с изображениями птиц по углам. Этот фирменный знак использовался на средниках книг Московского печатного двора уже с XVII века.

Ярус декора Спасской башни Московского кремля, который обрамляет снизу циферблаты часов, составлен из каменных фигур львов и единорогов.

• Кремлёвские куранты.JPG

  Обрамление Спасской башни

• RGGU facade (Nikolskaya) 01.jpg

  Лев и единорог на фасаде синодальной типографии

• Fresco of the principal portal (GIM) 02 by shakko.JPG

  Роспись потолка главного зала Исторического музея

Декоративно-прикладное искусство

Битва льва с единорогом — частый сюжет в росписях коробеек и коробьев, который использовался вплоть до XX века. Звери изображались в позе борцов, стоя на задних лапах они обхватили друг друга передними. При этом изогнутый рог единорога вонзается в голову льва. Звери изображались добродушно.

• Сражение льва с единорогом. Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век.jpg

  Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век. Сражение льва с единорогом.

• Древо жизни и вооруженная стража сундука.jpg

  Роспись сундучка-подголовока. Северная Двина. Район Борка. 1688 год. Древо жизни охраняют лев и единорог, поднявшись на задние лапы и соединившись, как в дружеском объятии.

В еврейской культуре

Поединок льва и единорога — частый образ в росписи синагог.

В одном из мидрашей рассказывается о том как царь Давид был свидетелем поединка льва и единорога. Давид пас овец и, приняв единорога за гору взобрался к нему на спину. Единорог встал и пастух оказался на небе. По просьбе Давида Бог послал льва, который принудил единорога пасть ниц, после чего пастух спустился на землю.

Также лев является символом колена Иегуды, а единорог символом колена Эфраима. Колено Иегуды возглавляло Южное Израильское царство, а колено Эфраима — Северное Израильское царство. Эти царства враждовали между собой. После того, как десять колен Северного царства были угнаны, они считаются потерянными и будут найдены только с приходом мессии. Поединок льва и единорога в росписях напоминает, что с приходом мессии должны объединиться ранее враждовавшие Северное и Южное царство, символами которых являются эти животные.

С начала XVIII века лев с единорогом начали изображаться на еврейских надгробиях.

• Роспись Ходоровской синагоги, 1652.jpg

  Роспись Ходоровской синагоги. 1652 год.

• Титульный лист пинкаса Общества Изучения Мишны, Меджибож, Украина, 1880-1910.jpg

  Титульный лист пинкаса Общества Изучения Мишны, Меджибож Украина, 1880-1910 годы.

• Титульный лист книги Детские песни на идиш.jpg

  Титульный лист книги «Детские песни на идиш», иллюстрация Леонида Пастернака, 1915, Москва

Ссылки

• Е. В. Пчелов [kogni.ru/text/lev.pdf Эмблематическая пара «лев и единорог» в русской культуре и солярно-лунарная символика] // Календарно-хронологическая культура и проблемы её изучения: К 870-летию «Учения» Кирика Новгородца. Материалы научной конференции. — М.: РГГУ, 2006. — С. 138–141.
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Лев и единорог

Отрывок, характеризующий Лев и единорог

Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.