Легостаевский район
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входил в |
Новониколаевская губерния, Сибирский край, Западно-Сибирский край, Новосибирская область |
| Административный центр | |
| Дата образования |
1924-1929, 1935-1954 |
Легостаевский район — административно-территориальная единица в составе Новониколаевской губернии, Сибирского и Западно-Сибирского краёв и Новосибирской области РСФСР, существовавшая в 1924—1929 и 1935—1954 годах.
Легостаевский район был образован 12 сентября 1924 года в составе Черепановского уезда Новониколаевской губернии. Центром района было назначено село Легостаево.
9 декабря 1925 года он вошёл в состав Новосибирского округа Сибирского края.
В 1929 году Легостаевский район был упразднён.
Вторично Легостаевский район был образован в составе Западно-Сибирского края 18 января 1935 года.
28 сентября 1937 года Легостаевский район был отнесён к Новосибирской области.
В 1945 году в район входили 14 сельсоветов: Агафонихинский, Валовский, Верх-Иковский, Владимировский, Горловский, Гусельниковский, Дергаусовский, Кинтерепский, Кучеровский, Легостаевский, Мостовский, Ново-Соседовский, Усть-Чёмский, Чёмский.
23 декабря 1954 года Легостаевский район был упразднён, а его территория разделена между Маслянинским и Тогучинским районами[1].
Напишите отзыв о статье "Легостаевский район"
Примечания
- ↑ Административно-территориальное деление Сибири / Астраханцева И. Ф., Дудоладов А. А., Тимошенко М. И.. — Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1966. — 220 с. — 2000 экз.
Отрывок, характеризующий Легостаевский район
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
