Легренци, Джованни

Джованни Легренци итал. Giovanni Legrenzi
Джованни Легренци
Основная информация
Полное имя	Джованни Легренци
Дата рождения	1626(1626)
Место рождения	Клузоне, Республика Венеция
Дата смерти	27 мая 1690(1690-05-27)
Место смерти	Венеция, Республика Венеция
Страна	Республика Венеция
Профессии	композитор, органист
Инструменты	орган
Жанры	классическая музыка

Джованни Легренци (итал. Giovanni Legrenzi; 1626 год, Клузоне, республика Венеция — 27 мая 1690 года, Венеция, республика Венеция) — итальянский композитор и органист, сыгравший важную роль в развитии стиля барокко в музыке на севере Италии.

Биография

Джованни Легренци родился в августе 1626 года в Клузоне, недалеко от Бергамо, в республике Венеция в семье скрипача Джованни Марии Легренци и Анджелы Рицци. Начальное музыкальное образование получил у отца. С 1639 по 1643 год обучался в Академии мариан в Бергамо, где его учителем был Джованни Баттиста Кривелли.

30 августа 1645 года был принят на место органиста в церковь Санта Мария Маджоре в Бергамо. Здесь познакомился с Маурицио Каццати. В 1651 году был рукоположен в сан священника, а в мае того же года избран в капелланы хора церкви, где служил органистом до 30 декабря 1654 года, когда был уволен по неизвестной причине, но восстановлен 23 февраля 1655 года.

В 1654—1656 годах Джованни Легренци опубликовал свои первые четыре сборника, два из которых содержали церковные песнопения для нескольких голосов — Опус I. «Церковные концерты» (итал. Concerti per uso di chiesa; издан в Венеции в 1654 году, с посвящением Карло Нембрини) и Опус III. «Гармония божественного почитания» (итал. Harmonia di affetti devoti; издан в Венеции в 1655 году, с посвящением Алессандро Фарнезе), а два других сборника содержали инструментальные сочинения — Опус II. «Сонаты для двух и трёх» (итал. Sonate a due e tre; издан в Венеции в 1655 году, c посвящением Джованни Карло Саворньяну) и Опус IV. «Церковные и камерные сонаты, концерты, былеты, алеманы и сарабанды для трёх: двух скрипок и виолончели» (итал. Sonate da chiesa, da camera, correnti, balletti, alemane e sarabande a tre, due violini e violone; издан в Венеции в 1656 году, с посвящением Георгу Вильгельму и Эрнесту Августу Брауншвейгским).

В конце 1656 года Джованни Легренци получил место капельмейстера в Академии Святого Духа в Ферраре. Это место композитор получил благодаря покровительству местной аристократии, в частности маркиза Корнелио Бентивольо. Некоторым своим покровителям, он посвятил ряд своих сборников. Так Опус V. «Псалмы для пяти: трёх голосов и двух скрипок» (итал. Salmi a cinque, tre voci e due violini; издан в Венеции в 1657 году) был посвящён кардиналу Карло Пио Савойскому, епископу Феррары, Опус VII. «Повечерие с литанией и антифонами Пресвятой Деве» (итал.  Compiete con lettanie e antifone della beata Vergine; издан в Венеции в 1662 году) был посвящён маркизу Ипполито Бентивольо. Хотя Опус VIII. «Сонаты для двух, трёх, пяти и шести» (итал. Sonate a due, tre, cinque e sei; издан в Венеции в 1663 году) и посвящён Георгу Вильгельму и Эрнесту Августу Брауншвейгским, сборник тесно связан с обществом Феррары, на что указывают названия, включённых в него, сочинений, представляющие собой фамилии аристократических родов Феррары.

В Ферраре Джованни Легренци дебютировал как оперный композитор. В 1662 году на сцене театра Сан Стефано состоялась премьера его первой оперы «Нин справедливый» (итал. Nino il giusto). Две следующие оперы композитора «Ахилл в Скиросе» (итал. Achille in Sciro) 1663 года и «Зенобия и Радамес» (итал. Zenobia e Radamisto) 1665 года были написаны им по либретто Ипполито Бентивольо и также поставлены в театре Сан Стефано.

В июле 1665 года, несмотря на рекомендации Карло II Гонзага-Невер, герцога Манути, Джованни Легренци не смог получить место вице-капельмейстера в капелле императорского двора в Вене. В 1668 году сам композитор отказался от места вице-капельмейстера в королевской капелле Людовика XIV, сославшись на проблемы со здоровьем. Он также отказался от предложения вернуться на работу в церковь Санта Мария Маджоре в Бергамо. Попытки получить место капельмейстера в капеллах при соборах в Милана и Болоньи оказались тщетными.

В 1670 году композитор окончательно поселился в Венеции. В том же году он был принят на место преподавателя, а позднее капельмейстера в приют для бедных, или Оспедалетто. Среди его учеников были Микеланджело Гаспарини, Антонио Лотти, Антонино Биффи, Джованни Себенико, Томмазо Джованни Альбинони и Джованни Варискино. С 1671 года Джованни Легренци был также назначен капельмейстером местных ораториан в Санта Мария делла Фава. Для их собраний в Венеции композитор сочинил несколько ораторий. Некоторое время он с переменным успехом сотрудничал с капеллой собора Сан Марко, а 23 апреля 1685 года был назначен капельмейстером этого престижного учреждения и занимал этот пост до самой смерти.

Джованни Легренци умер в Венеции 27 мая 1690 года и был похоронен в оратории Санта Мария делла Фава.

Творческое наследие

Творческое наследие композитора включает около 20 опер, 8 ораторий, многочисленные духовные и камерные сочинения. Темы Джованни Легренци использовали в своих сочинениях Иоганн Себастьян Бах и Георг Фридрих Гендель.

Ссылки

• Arnaldo Morelli. [www.treccani.it/enciclopedia/giovanni-legrenzi_(Dizionario-Biografico)/ Legrènzi, Giovanni]. Тreccani.it. — Dizionario Biografico degli Italiani - Volume 64 (2005).  (итал.)
• [www.treccani.it/enciclopedia/giovanni-legrenzi/ Legrènzi ‹-zi›, Giovanni]. Тreccani.it. — Enciclopedie on line.  (итал.)

Классическая музыка   Опера   Театр

Отрывок, характеризующий Легренци, Джованни

– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.