Ледсом, Андреа

Андреа Ледсом англ. Andrea Leadsom<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр по делам окружающей среды, продовольствия и сельского хозяйства Великобритании
с 14 июля 2016 года
Глава правительства:	Тереза Мэй
Предшественник:	Элизабет Трасс
Младший министр энергетики в Министерстве энергетики и изменения климата Великобритании
11 мая 2015 года — 14 июля 2016 года
Глава правительства:	Дэвид Кэмерон
Предшественник:	Эмбер Радд
Преемник:	Должность упразднена
Экономический секретарь Казначейства Великобритании
9 апреля 2014 года — 11 мая 2015 года
Глава правительства:	Дэвид Кэмерон
Предшественник:	Ники Морган
Преемник:	Харриет Болдуин
Рождение:	13 мая 1963(1963-05-13) (60 лет) Эйлсбери, Бакингемшир
Партия:	Консервативная
Образование:	Уорикский университет
Деятельность:	политика
Сайт:	[www.andrealeadsom.com/ realeadsom.com]

Андреа Ледсом (англ. Andrea Leadsom, /ˈlɛdsəm/), урождённая Андреа Жаклин Салмон (англ. Andrea Jacqueline Salmon; род. 13 мая 1963, Эйлсбери, Бакингемшир) — британский политик, член Консервативной партии, младший министр энергетики (С 11 мая 2015 года по 13 июля 2016). С 14 июля 2016 года — министр по делам окружающей среды, продовольствия и сельского хозяйства в кабинете Терезы Мэй.

Биография

Ранние годы

Родилась 13 мая 1963 года, окончила Тонбриджскую грамматическую школу и Уорикский университет.

Деловая карьера

В 1984—1985 годах работала в канадско-китайской финансовой компании в качестве помощницы в офисе. В 1985—1987 годах — одна из немногих женщин на торговых площадках Сити, занималась в качестве практикантки торговлей металлами в компании E. F. Hutton & Co.. В 1987 году, окончив университет, начала работу в Barclays de Zoete Wedd (инвестиционное подразделение банка Barclays), в 1993 году заняла в Barclays должность директора по связям с финансовыми институтами (она стала самым молодым директором в истории банка). В 1997 году ушла из Barclays и начала вместе с мужем собственный бизнес в сфере недвижимости в компании Bandal Limited (к концу 2015 года фирма имела активы в объёме 1,6 млн фунтов стерлингов). В 1997—1998 годах являлась управляющим директором лондонского хедж-фонда De Putron Fund Management Ltd, с 1999 по 2009 год работала в отделе корпоративного управления в Invesco Perpetual. Критически настроенные аналитики, тем не менее, призывают не преувеличивать опыт Ледсом в области инвестиций, напоминая, в частности, что в штатном расписании Barclays насчитывается около 5000 директоров и 1800 управляющих директоров.

Политическая карьера

С 2003 по 2007 год состояла в совете Южного Оксфордшира.

В 2005 году Консервативная партия выдвинула кандидатуру Андреа Ледсом на парламентских выборах в избирательном округе Южный Ноусли (графство Мерсисайд), но она не смогла добиться успеха. На выборах 6 мая 2010 года одержала победу в избирательном округе Южный Нортгемптоншир и стала депутатом Палаты общин.

9 апреля 2014 года премьер-министр Дэвид Кэмерон произвёл серию перестановок в своём первом кабинете, назначив Андреа Ледсом экономическим секретарём Казначейства. В этой должности она исполняла функции младшего министра по делам Сити, но пресса выдвигала против неё обвинения в использовании офшорных схем для оптимизации налогов компании своего мужа Bandal, занимающейся скупкой недвижимости для сдачи её в аренду, в которой Ледсом работала сама до назначения на правительственную должность.

В 2015 году вновь победила на выборах в том же округе с результатом 60,1 %. Сильнейший из её соперников, лейбористка Люси Миллз, получила только 16,7 % голосов.

11 мая 2015 года Дэвид Кэмерон назначил Ледсом младшим министром энергетики и борьбы с изменением климата в новом кабинете, сформированном по итогам выборов.

Референдум 2016 года и борьба за лидерство в Консервативной партии

9 июня 2016 года Ледсом приняла участие в дебатах телекомпании ITV по вопросу референдума о выходе Великобритании из Евросоюза. Вместе с бывшим мэром Лондона Борисом Джонсоном и Гизелой Стюарт доказывала необходимость выхода в дискуссии с Николой Стёрджен, Анджелой Игл и Эмбер Радд, которые отстаивали позицию в пользу сохранения членства.

Говоря в интервью телеканалу Sky News об исходе референдума, Ледсом охарактеризовала его как «огромную возможность для нашей великой страны» и высказалась в пользу переговоров о свободной торговле со всем миром. Рассуждая о требованиях к будущему лидеру консерваторов и о мнении простых людей по поводу будущего Великобритании, она заявила в том же интервью:

Мой личный взгляд, откровенно говоря, заключается в том, что следующим лидером должен стать тот, кто сумеет осуществить обещания, данные в ходе референдума, потому что они видят огромные возможности и верят в них. Я думаю, очень трудно тому, кто агитировал за то, чтобы остаться, кто думает, что выход приведёт к катастрофе, неожиданно развернуться и начать верить, что мы извлечём из всего этого пользу. Оригинальный текст (англ.)   – My personal view, very genuinely, is the next leader is someone who has to deliver on the promise of the referendum because they can see the huge advantages and they believe in them. I think it's very difficult for somebody who campaigned to stay in, who thinks that there will be disaster if we leave, to suddenly turn it around and start believing we can make a go of it. —

30 июня 2016 года объявила о вступлении в борьбу за пост лидера Консервативной партии в связи с назначенной на сентябрь отставкой Кэмерона. Поскольку проведение досрочных парламентских выборов не планировалось, новый лидер партии должен был автоматически занять кресло премьер-министра Великобритании. 7 июля 2016 года финалистами гонки за пост лидера британских консерваторов и премьер-министра страны стали две женщины — министр внутренних дел Тереза Мэй, заручившаяся поддержкой 199 парламентариев, и Андреа Ледсом, набравшая 84 голоса.

11 июля 2016 года объявила о снятии своей кандидатуры, поскольку затяжная кампания по выборам нового лидера консерваторов может негативно сказаться на политической и экономической стабильности государства.

Кабинет Терезы Мэй

В кабинете Терезы Мэй Ледсом получила 14 июля 2016 года портфель министра окружающей среды, продовольствия и сельского хозяйства.

Личная жизнь

Дочь Ричарда и Джуди Салмонов. В 1993 году Андреа Салмон вышла замуж за Бена Ледсома. Бен Ледсом занимается бизнесом в сфере недвижимости, сестра Андреа — Хэйли — замужем за банкиром Питером де Патроном, который за период после избрания Андреа в Палату общин пожертвовал в фонд Консервативной партии около 800 тыс. фунтов стерлингов, а также потратил ещё около 1 миллиона на финансирование проводимых партией кампаний и аналитических центров правого политического направления.

Андреа Ледсом — мать двоих сыновей и дочери. В период борьбы за лидерство в Консервативной партии она дала интервью газете The Times, в котором сказала: материнство «означает, что вы сделали весьма серьёзную ставку на будущее нашей страны» (means you have a very real stake in the future of our country). Это заявление вызвало волну возмущения, поскольку было воспринято как выпад против бездетной Терезы Мэй, но Ледсом категорически отвергла такую трактовку упомянутой фразы.

Ссылки

• [www.facebook.com/andrea.leadsom.9 Andrea Leadsom] (англ.). Facebook. Проверено 1 июля 2016.
• [twitter.com/andrealeadsom Andrea Leadsom] (англ.). Твиттер. Проверено 1 июля 2016.
• [www.gov.uk/government/people/andrea-leadsom Andrea Leadsom MP] (англ.). UK government. Проверено 1 июля 2016.
• [www.parliament.uk/biographies/commons/andrea-leadsom/4117 Andrea Leadsom MP] (англ.). UK Parliament. Проверено 1 июля 2016.

Отрывок, характеризующий Ледсом, Андреа

Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!