Ледяная дева (сказка)
Ледяная дева | |
Iisjomfruen | |
Жанр: |
повесть-сказка |
---|---|
Автор: | |
Язык оригинала: | |
Дата написания: | |
Дата первой публикации: | |
Текст произведения в Викитеке |
«Ледяная дева» (дат. Iisjomfruen) — повесть-сказка, написанная Хансом Кристианом Андерсеном в 1861 году и вошедшая в цикл «Новые сказки и истории». Другие названия произведения — «Дева льдов», «Ледяница».
Сказка была написана во время пребывания Андерсена в Швейцарии; часть эпизодов — в частности, история с поимкой молодого орлёнка — создана на основе баварского фольклора[1].
Сюжет сказки лёг в основу балета Игоря Стравинского «Поцелуй феи» (1928).
Сюжет
Жизнь не баловала Руди. Мальчику исполнился год, когда погиб его отец; мать, решив вернуться с ребёнком к родным на Бернское нагорье, не сумела перебраться через заснеженный хребет, провалилась в расщелину и погибла. Руди, которого она держала в руках, чудом остался в живых. Местные жители говорили, что в расщелине мальчика поцеловала хозяйка тех мест — Ледяная дева; с той поры он утратил детскую весёлость.
До восьми лет Руди воспитывался в доме деда; потом попал в семью дяди, живущего в долине Роны. Дядя брал племянника на охоту, учил ходить по скалистым тропам и правильно вести себя во время схода снежных лавин. К двадцати годам Руди превратился в лучшего стрелка кантона Вале и самого надёжного проводника в горах. На танцах девушки с удовольствием поглядывали в сторону симпатичного загорелого парня, однако мечтой Руди была дочь богатого мельника Бабетта. Отец девушки, узнав о намерениях молодого охотника, поставил условие: он отдаст за него свою дочь лишь в том случае, если тот принесёт им молодого орлёнка. Задача была сложнейшая, но Руди сумел добраться до орлиного гнезда. Мельник, получив живую птицу, согласился летом сыграть свадьбу.
До свадьбы жених и невеста преодолели немало искушений: за Бабеттой пытался ухаживать её кузен, Руди в горах встречался с Ледяной девой; отношения возлюбленных порой были на грани разрыва. Накануне бракосочетания они отправились в Вильнёв. Во время прогулки по городу Бабетта захотела попасть на островок, который внешне напоминал букет цветов, плывущий по воде. У берега стояла лодка, и Руди сел за вёсла. Добравшись до острова, влюблённые не сразу заметили, что лодка отвязалась и поплыла. Руди бросился за ней вдогонку и вновь попал в объятия Ледяной девы. На сей раз её поцелуи оказались смертельными: юноша исчез в воде.
Бабетта видела, как погиб её жених. Она проплакала на острове всю ночь; на следующий день её отчаянные крики привлекли внимание спасателей. После несостоявшейся свадьбы девушка осталась жить с отцом; по вечерам она глядела на снежные вершины и думала о Руди.
Художественные особенности
«Ледяная дева» — это поздняя вариация на тему «Снежной королевы», созданная в более реалистичной манере. Если в сказке про Кая и Герду присутствует волшебное зеркало, осколок которого ранит мальчика в сердце, то в «Ледяной деве» Руди и Бабетта попадают под действие злых сил[2]. Герда в финале «Снежной королеве» сумела спасти названного брата своей бескорыстной любовью и горячими слезами; Бабетта в похожей ситуации оказалась бессильна, потому что их с Руди чувства оказались не столь безоглядными; внешний успех порой значил для каждого из них больше, чем сердечная привязанность друг к другу[3].
По мнению литературоведа Тамары Сильман, образ Ледяной девы близок не только Снежной королеве, но и андерсеновской «Русалочке»[4]:
Родство с другим литературным персонажем — гофмановским Котом Мурром — проявляется в том, что о многих событиях из жизни героев читатель узнаёт от живущих на мельнице домашних животных. С определённого момента Андерсен «расщепляет» повествование на две части: историю взаимоотношений Руди и Бабетты рассказывает автор; новостями о более «приземлённых» событиях делятся друг с другом кошки, живущие в доме мельника. Второй — бытовой — план привносит в сказку «элемент юмористически окрашенной социальной сатиры»[5].
Мария Бекетова в очерке о творчества Андерсена отмечала, что для этого писателя очень важна заключительная фраза[6]:
Он не верил ни во что окончательно дурное и находил, что всё хорошо кончается. Даже сказка его «Ледяная дева», несмотря на крайне печальный конец, завершается фразой: «Всё к лучшему». |
Адаптации
В ноябре 1928 года в Гранд-опера состоялась премьера балета Игоря Стравинского «Поцелуй феи», созданного по мотивам сказки «Ледяная дева» (автор либретто — Игорь Стравинский, художник — Александр Бенуа, постановщик — Бронислава Нижинская). Заглавие предварялось авторским уточнением: «аллегорический балет в четырёх картинах, навеянный музыкой П. И. Чайковского»[7]:
Первая и четвёртая картины балета, во время которых происходит встреча Юноши с Феей[7], исполнены лиризма[8]. Во вторую и третью (представляющие собой сельский праздник и подготовку к свадьбе)[7] включены цитаты из таких произведений Чайковского, как «Мужик на гармонике играет», Юмореска, «Спящая красавица»[8].
Напишите отзыв о статье "Ледяная дева (сказка)"
Примечания
- ↑ Х. К. Андерсен. [www.sky-art.com/andersen/tales/notes.htm Примечания Андерсена к полному собранию сказок и рассказов]. Rolighed. Небесное искусство (1875). Проверено 17 января 2015.
- ↑ Т. Сильман. Сказки Андерсена // Х. К. Андерсен. Сказки и истории. — Л.: Художественная литература, 1969. — Т. 1. — С. 19. — 580 с.
- ↑ Т. Сильман. Сказки Андерсена // Х. К. Андерсен. Сказки и истории. — Л.: Художественная литература, 1969. — Т. 1. — С. 20. — 580 с.
- ↑ Т. Сильман. Сказки Андерсена // Х. К. Андерсен. Сказки и истории. — Л.: Художественная литература, 1969. — Т. 1. — С. 21. — 580 с.
- ↑ Т. Сильман. Сказки Андерсена // Х. К. Андерсен. Сказки и истории. — Л.: Художественная литература, 1969. — Т. 1. — С. 22. — 580 с.
- ↑ М. Бекетова. [books.google.ru/books?id=LNj4BPzkhG4C&pg=PT96&dq=%D0%90%D0%BD%D0%B4%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%B5%D0%BD+%D0%9B%D0%B5%D0%B4%D1%8F%D0%BD%D0%B0%D1%8F+%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D0%B0&hl=ru&sa=X&ei=tEq5VPOeIOOBywPD0ILACA&ved=0CBsQ6AEwAA#v=onepage&q=%D0%90%D0%BD%D0%B4%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%B5%D0%BD%20%D0%9B%D0%B5%D0%B4%D1%8F%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D0%B0&f=false Андерсен. Его жизнь и литературная деятельность]. — СПб.: Типография Высочайше утверждённого товарищества «Общественная польза», 1892. — 80 с. — (Жизнь замечательных людей. Биографическая библиотека Ф. Павленкова).
- ↑ 1 2 3 Инна Астахова. [files.school-collection.edu.ru/dlrstore/28a37884-e030-dffc-4340-14183c12345b/Stravinsky%20Pozelui%20fei.htm И. Ф. Стравинский. «Поцелуй феи»]. Единая коллекция цифровых образовательных ресурсов. Проверено 17 января 2015.
- ↑ 1 2 В. В. Смирнов. И. Ф. Стравинский // [www.classic-music.ru/6zm024.html История зарубежной музыки — 6]. — Спб.: Композитор, 2001. — ISBN 5-7379-0066-5.
|
Отрывок, характеризующий Ледяная дева (сказка)
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.