Кирасирский Её Величества лейб-гвардии полк
Поделись знанием:
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
(перенаправлено с «Лейб-кирасирский полк»)
| Лейб-Гвардии Кирасирский Её Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полк | |
 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип |
кирасирский полк, гвардейская кавалерия |
| Включает в себя | |
| Численность | |
| Дислокация | |
| Участие в |
Северной войне, Русско-турецкой войне, Отечественной войне 1812 года, 1-й Мировой войне. |
| Знаки отличия |
см. текст |
Лейб-гвардии Кирасирский Её Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полк — лейб-гвардейское формирование (кирасирский полк) Русской императорской армии.
За время своего существования неоднократно, в соответствии с традицией военного дела России, того периода времени, именовать полки по командирам и роду оружия (службы), менял наименования (см. организация).
Содержание
История
«Min Her. Я говорил Вам, чтобы сего лета прибрать два полка драгун, один поскорее, а другой как наберется, о чем нонче подтверждаю, чтобы один поскорее и людей полутче набрать и прислать»— Письмо Петра Великого к боярину, приказному судье Т. Н. Стрешневу, от 28 марта 1704 года,
Мюнхенская публичная библиотека, за № 635.
Сформирован в 1704 году под наименованием Драгунский Иоганна Данееля Портеса полк.
С 1708 года — Невский драгунский полк; в 1733 году переименован в Лейб-Кирасирский; в 1796 году шефом полка назначена императрица Мария Феодоровна.
В 1790 году, в период Русско-турецкой войны, 1787 — 1791 годов, Лейб-Кирасирский полк, как и ещё два кирасирский (Казанский и ?) и два карабинерных полка, участвовали в эксперименте, в ходе проводимой военной реформы, под руководством генерал-аншефа Светлейшего Князя Г. А. Потёмкина, для определения оптимальной организации формирований Русской армии того периода, на театре войны, все они были соединены в составе Лейб-Кирасирского полка. Эксперимент продолжился в период с 8 апреля 1790 года по 8 февраля 1792 года, в ходе него выяснилось что командование таким громоздким формированием затруднено и имело немалые трудности, и эксперимент был прекращён, полки вернули в прежнее состояние.
С 1831 года Лейб-Кирасирский Наследника полк. При восшествии на престол императора Александра II полк поименован лейб-кирасирским Её Величества; в 1856 году ему пожалованы права молодой гвардии, а в 1884 году — права старой гвардии. По приказу 2 ноября 1894 года, полк именуется Лейб-гвардейский Кирасирский Её Величества Государыни императрицы Марии Феодоровны. В июле 1917 года переименован в Подольский кирасирский полк.
26 апреля 1918 года — полк расформирован (приказ Комиссариата по военным делам Петроградской трудовой коммуны № 72, от 14.05.1918 года).
4-й по старшинству кирасирский полк 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. С 1822 года расквартирован в Гатчине. В 1900-х годах в Лейб-гвардии Кирасирском Её Величества полку проходил службу Великий князь Михаил Александрович (в 1899—1904 — Наследник-Цесаревич). Офицер полка ротмистр Куликовский с 1916 года — морганатический супруг Великой княжны Ольги Александровны, сестры Николая II.
Знаки отличия
- Простой штандарт с надписью: «1704-1904», с Андреевской юбилейною лентою, пожалован 26 июля 1904 г.[3]
- Шесть серебряных труб с надписью: «Anno 1764».
- Три серебряные сигнальные трубы с надписью: «1798».
- Пять серебряных сигнальных труб с монограммой императора Павла I и надписью: «1800».
- 22 Георгиевские трубы с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году Лейб-Гвардии Ея Величества полком». Пожалованы 13.04.1813 г. (Выс. гр. от 19.03.1826 г.).
- Серебряные литавры. Пожалованы 21.06.1733 г.
- Широкие Георгиевские ленты на штандарт должны были быть пожалованы полку по окончании войны за конную атаку 18 сентября 1915 у фв. Куропалы (на основании представления командующего 5-й армией за № 16698, от 20.03.1917 г.).
Нижние чины полка комплектовались из высоких красивых брюнетов. Общая полковая масть коней — рыжие. У трубачей — серая. 1-й эскадрон — золотисто-рыжие, 2-й эскадрон — рыжие белоногие с проточиной, 3-й эскадрон — рыжие со звёздочкой, 4-й эскадрон — тёмно-рыжие и бурые. Прозвище — синие, или гатчинские кирасиры (связано с приборным цветом сукна). Расцветка флюгера — жёлтый с синим.
Организация
- 1704 г. — сформирован боярином Тихоном Никитичем Стрешневым драгунский Яна Портеса драгунский полк, в составе 10 рот.
- 1705 г. — драгунский Штольца (2-й Ингерманландский) полк.
- 1707 г. — драгунский Кампбеля (Кемпбелла) полк.
- 8.03.1708 г. — Невский драгунский полк.
- 27.01.1709 г. — гренадерская рота отчислена в гренадерский драгунский Андрея Кропотова полк.
- 16.02.1727 г. — в связи с предстоящим квартированием в Угличе переименован в Углицкий драгунский полк.
- 11.11.1727 г. — Невский драгунский полк.
- 21.07.1733 г. — лейб-кирасирский полк.
- 25.04.1762 г. — кирасирский генерал-аншефа Корфа полк.
- 5.06.1762 г. — лейб-кирасирский полк.
- 17.11.1796 г. — лейб-кирасирский Её Величества полк
- 22.08.1831 г. — лейб-кирасирский Наследника полк
- 29.08.1831 г. — лейб-кирасирский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк
- 19.02.1855 г. — лейб-кирасирский Её Величества полк
- 26.07.1856 г. — переформирован в 6 действующих и 2 резервных эскадрона
- 26.08.1856 г. — лейб-гвардии кирасирский Её Величества полк. Получил права молодой гвардии.
- 18.09.1856 г. — переформирован в 4 действующих и один резервный эскадрон
- 29.12.1862 г. — 5-й резервный эскадрон отчислен от полка в состав гвардейской резервной кавалерийской бригады и назван резервным эскадроном лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка
- 4.08.1864 г. — резервный эскадрон лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка возвращён в полк, повелено отделять его в состав гвардейской резервной кавалерийской бригады только в военное время.
- 24.12.1866 г. — переформирован в 4 эскадрона
- 27.07.1875 г. — резервный эскадрон назван запасным.
- 6.08.1883 г. — запасный эскадрон переформирован в отделение кадра.
- 22.07.1884 г. — пожалованы права старой гвардии.
- 2.11.1894 г. — лейб-гвардии Кирасирский Её Величества Государыни Императрицы Марии Фёдоровны полк
- 4.03.1917 г. — лейб-гвардии 2-й кирасирский полк
- 8.06.1917 г. — гвардейский кирасирский полк.
- 26.04.1918 г. — полк расформирован (приказ Комиссариата по военным делам Петроградской трудовой коммуны № 72 от 14.05.1918).
Участие в Белом движении и эмиграция
Офицеры полка, оказавшиеся после его расформирования разделёнными на три большие группы: в Петрограде, Москве и на Юге России, в течение сентября 1918 года в большинстве собираются в Киеве, где на своём собрании постановляют возродить полк и в октябре — ноябре организованно перебираются в Новороссийск. Там с конца октября формирование эскадрона полка протекало точно также и в тех же частях армии, что и Кавалергардского полка (в июле 1919 года кирасиры Её Величества были представлены двумя эскадронами — 4-й и 5-й эскадроны и пулемётная команда). По прибытии в Крым с 1 мая 1920 года их эскадрон стал 4-м эскадроном Гвардейского кавалерийского полка. Расформирован 27 сентября 1920 года в селе Серогозы в Северной Таврии и влит в эскадрон лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка. Из списочного состава к концу 1917 года (около 60 офицеров) на Юге в рядах полка воевало 38 его офицеров и 15 прикомандированных (из Крыма эвакуировалось 25); ещё около 20 воевало на других фронтах или были расстреляны большевиками. Полк потерял в Белом движении 22 офицера (5 расстреляны, 10 убиты и 7 умерло от болезней) — вдвое больше, чем в мировую войну (10 офицеров).
На 1 января 1921 года в списках полка за рубежом числилось 25 офицеров, на 1 марта 1927 года полковое объединение в эмиграции (Париж) насчитывало 52 человека, на 1951 год — 41. В январе 1928 года — январе 1931 года полковое объединение издавало на ротаторе «Вестник кирасир Её Величества» (вышло 7 номеров).
Шефы
Шефы или почётные командиры:
- 28.04.1733-1.11.1740 гг. — (с 28.04.1733 г. — полковник, с 21.11.1737 г. — генерал-майор, с 14.02.1740 г. — генерал-лейтенант) герцог Брауншвейг-Люнебургский Антон Ульрих
- 1.11.1740-29.09.1749 гг. — генерал-фельдмаршал граф Ласси, Пётр Петрович
- 1.01.1742-28.06.1762 гг. — великий князь и престолонаследник Пётр Федорович (с 25.12.1761 г. — Император Пётр III)
- 28.06.1762-6.11.1796 гг. — Императрица Екатерина II (полковник)
- 17.11.1796-24.10.1828 гг. — Императрица Мария Федоровна
- 17.11.1796-9.12.1797 гг. — генерал-лейтенант Энгельгардт Василий Васильевич (2-й шеф)
- 9.12.1797-10.02.1799 гг. — генерал-майор Обрезков Михаил Алексеевич (2-й шеф)
- 10.02.1799-18.01.1806 гг. — генерал-майор Есипов Дмитрий Максимович (2-й шеф)
- 5.03.1806-11.08.1810 гг. — полковник (с 24.05.1807 г. — генерал-майор) Ласкин Алексей Андреевич (2-й шеф)
- 11.08.1810-1.09.1814 гг. — полковник (с 21.11.1812 г. — генерал-майор) барон Розен Александр Владимирович (2-й шеф)
- 22.08.1831-19.02.1855 гг. — великий князь наследник цесаревич Александр Николаевич(числился в списках полка с 19.02.1855 по 1 [13].03.1881)
- 19.02.1855-22.05.1880 гг. — Императрица Мария Александровна
- 31.05.1880-4.03.1917 гг. — Её Императорское Величество Вдовствующая Государыня Императрица Мария Феодоровна
Командиры
- 1704—1705 — полковник Ян Портес
- 1705—1707 — полковник фон Штольц
- С 1707 года — полковник (затем бригадир) Кемпбелл
- 1708—15.09.1710 — командующий подполковник Нащокин, Михаил Иванович
- 1710—20.06.1711 — полковник де Фулен, Иван Иванович
- 22.05.1711-1729 гг. — полковник Стогов Леонтий Максимович
- 4.01.1731-8.03.1733 гг. — полковник Приклонский Василий Иванович
- 7.12.1732-1735 гг. — полковник Еропкин Александр (командующий)
- 1.09.1736-1739 гг. — подполковник Жеребцов Алексей (командующий)
- 1739-4.11.1740 гг. — подполковник фон Любрехт Христиан Людвиг (командующий)
- 4.11.1740-1.01.1748 гг. — подполковник фон Крокау Федор (командующий)
- 1.01.1748-1756 гг. — подполковник фон Шиллинг Григорий Иванович (командующий)
- 5.02.1756-30.10.1758 гг. — подполковник Сталь фон Гольштейн Карл Фридрих (командующий)
- 1.06.1758 — 1759 гг. — подполковник Гекер Адам Фридрих (командующий)
- 1760 г. — подполковник фон Остгоф Бернгард (командующий)
- 1760-3.06.1762 гг. — подполковник Измайлов Иван Михайлович (командующий)
- 9.06.-24.07.1762 г. — полковник барон Будберг Вильгельм
- 1762 — 17.08.1764 — вице-полковник Михаил Иванович князь Дашков.
- 4.09.1764 — 23.02.1772 — вице-полковник (с 1771 г. генерал-майор) Иван Михайлович барон Ребиндер
- 23.02.1772 — 1776 — вице-полковник, полковник принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбургский
- 17.08.1776-1780 гг — вице-полковник и бригадир Иван Иванович Михельсон
- 1.01.1779-21.04.1789 гг. — подполковник Засс Андрей Павлович (командующий)
- 24.11.1780-9.12.1797 гг. — вице-полковник и генерал-поручик Энгельгардт Василий Васильевич
- 6.09.1789-1797 гг. — подполковник Барыков Василий Алексеевич
- 16.11.-9.12.1797 г — полковник (с 16.11.1797 генерал-майор) Обресков, Михаил Алексеевич 2-й
- 14.02.1798 — 27.10.1800 — подполковник (с 20.03.1799 полковник) Энгельгардт, Павел Михайлович 2-й
- 20.12.1800 — 13.10.1802 — подполковник Толбухин, Сергей Иванович
- 09.01.1803 — 27.12.1806 — полковник граф Витт, Яков Осипович
- 31.07.1807 — 30.03.1811 — подполковник (с 12.12.1807 полковник) Козырский, Сергей Фёдорович
- 18.11.1811 — 24.12.1811 — подполковник Бухвостов, Пётр Яковлевич
- 1.09.1814-6.01.1817 гг. — генерал-майор барон Розен Александр Владимирович
- 03.01.1817-17.07.1821 — полковник (с 1818 генерал-майор) Сорочинский, Илья Степанович
- 17.07.1821-03.02.1828 — генерал-майор (с 22.08.1826 генерал-лейтенант) Каблуков, Владимир Иванович 2-й
- 15.04.1828-6.12.1838 гг — полковник (с 01.08.1829 флигель-адъютант) генерал-майор Жадовский Никита Иванович
- 6.12.1838-11.04.1843 гг. — генерал-майор Арапов Александр Николаевич
- 11.04.1843-14.01.1848 гг. — генерал-майор граф Стенбок Герман Иванович
- 17.01.1848-6.12.1853 гг. — генерал-майор Туманский Михаил Иванович
- 6.12.1853-25.02.1858 гг. — генерал-майор Хрущёв Николай Петрович
- 25.02.1858-6.01.1865 гг. — Свиты Его Величества генерал-майор барон фон Штакельберг Карл Карлович
- 6.01.1865-18.11.1869 гг. — Свиты Его Величества генерал-майор Галынский Иван Михайлович
- 18.11.1869-16.01.1871 гг. — флигель-адъютант полковник граф Протасов-Бахметев Николай Алексеевич
- 16.01.1871-8.04.1874 гг. — генерал-майор Гревс Константин Алексеевич
- 17.04.1874-06.11.1881 — полковник флигель-адъютант (с 01.01.1879 Свиты Его Величества генерал-майор) Арапов, Константин Устинович
- 06.11.1881-19.06.1886 — генерал-майор Лермонтов, Александр Михайлович
- 10.08.1886-4.05.1892 гг. — генерал-майор Хрулев Николай Степанович
- 21.05.1892-7.12.1893 гг. — генерал-майор Боборыкин, Фёдор Николаевич
- 13.12.1893-07.04.1899 — генерал-майор фон Транзеге, Отто Егорович (фон Транзе, Георгий Георгиевич)
- 07.04.1899-18.12.1900 — генерал-майор барон Рауш фон Траубенберг, Евгений Александрович
- 22.02.1901-14.03.1905 гг. — Свиты Его Величества генерал-майор Дерфельден Христофор Платонович
- 14.03.1905-24.05.1907 — генерал-майор барон Жирар де Сукантон, Лев Фёдорович
- 09.06.1907-03.03.1912 — Свиты Его Величества генерал-майор Бернов, Евгений Иванович
- 03.03.1912-12.11.1914 — Свиты Его Величества генерал-майор Арапов, Пётр Иванович
- 12.11.1914-19.12.1915 — Свиты Его Величества генерал-майор Арсеньев, Евгений Константинович
- 19.12.1915-29.03.1917 — генерал-майор Свечин, Михаил Андреевич
- 31.03.1917-? — полковник Данилов, Михаил Фёдорович
Напишите отзыв о статье "Кирасирский Её Величества лейб-гвардии полк"
Примечания
- ↑ Илл. 24. Обер-офицеры Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества и Лейб-Кирасирского Её Величества полков. (В парадной форме.) 15 марта 1855. // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.
- ↑ Илл. 275. Рядовой Л.-Гв. Кирасирского Ея Величества полка, 22 февраля 1857. (Во вседневной форме) // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.
- ↑ В 1856 года июля 26 по случаю наименования Лейб-Гвардией полк получил простой штандарт с Андреевской лентой. 9 января 1861 г. на нём нашита особая лента, с надписью : «1733 — 1833», в знак прошедших 100 лет с переформирования в Кирасирский полк.
Ссылки
- Марков М. И., Мордвинов А. А. История Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка: В 2-х тт. — СПб., 1884—1904.
- [www.regiment.ru/reg/I/B/4/1.htm Русская Императорская армия.]
- [www.archive.org/details/pamiatkakirasire008800 Памятка кирасир Её Величества: за время Гражданской войны 1917—1920 гг.]
- Е. И. Юркевич. [www.gorod.gatchina.biz/dll_9104701 Лейб-Гвардии Кирасирский полк Ея Величества.]
- [www.museum.ru/museum/1812/Library/Podmazo/shefcom_k.html#Kirasirski_ee_velichistva_p Командиры и шефы в 1797—1831.]
- Свечин М. [www.archive.org/details/zapiskistaragoge00svie Записки старого генерала о былом]. — Ницца, 1964. — 208 с.
- В. С. Трубецкой. [militera.lib.ru/memo/russian/trubetskoy_vs/index.html Записки кирасира.]
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Отрывок, характеризующий Кирасирский Её Величества лейб-гвардии полк
Вот что доносили чины армии.«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
