Лейн, Томас Тиджей

Томас Майкл "Тиджей" Лейн III
Thomas Michael "T.J." Lane III
Имя при рождении:	Томас Майкл Лейн III
Дата рождения:	19 сентября 1994(1994-09-19) (29 лет)
Место рождения:	Шардон, Огайо, США
Гражданство:	США США
Наказание:	Три пожизненных срока, без права на условно-досрочное освобождение.
Убийства
Количество жертв:	3
Количество раненых:	2
Период убийств:	27 февраля 2012
Основной регион убийств:	«Chardon High School», Шардон, Огайо, США
Способ убийств:	Расстрел
Оружие:	Ruger Mk III 22 калибра
Мотив:	Неизвестен, возможно, психическое расстройство
Дата ареста:	27 февраля 2012 года

Томас Тиджей Лейн (англ. Thomas T.J. Lane род. 19 сентября 1994) — американский подросток — преступник, устроивший в возрасте 17 лет 27 февраля 2012 года стрельбу в кафетерии своей бывшей школы «Chardon High School», Шардон, Огайо, США. В результате погибло 3 человека и ещё 2 получили ранения. Задержан полицией.

Краткая биография

Томас М. Лейн родился 19 сентября 1994 года в городе Шардон, Огайо, США. Рос вполне спокойным ребёнком. В 2002 году его отец Томас Лейн-старший получил год тюрьмы за покушение на убийство. В школе был одиночкой и часто подвергался издевательствам со стороны других учащихся. В возрасте 15 лет — декабре 2009 Томас Лейн был дважды арестован за драку в общественном месте. На его страничке в социальной сети Facebook дважды появлялись намёки на совершения расстрела школьников. 30 декабря 2011 года он обновил статус надписью «Умрите вы все…», а 20 января 2012 он написал развёрнутый текст о своей ненависти к человечеству. По словам преступника, у него возникали очень большие трудности в общении со сверстниками, и ему было трудно даже просто заговорить с ними. По словам друзей, Лейн часто находился в подавленном настроении, однако не настолько, чтобы начать убивать. За год до совершения убийств Томас Лейн перешёл из «Chardon High School» в «Lake Academy». Из характеристики оттуда следовало, что он очень дружелюбен, однако замкнут, не уверен в себе и неразговорчив. Стрелок признался, что идея устроить стрельбу в бывшей школе ему пришла за три недели до её совершения.

Оружие

Орудием убийства послужил полуавтоматический пистолет Ruger Mk III 22 калибра. Следствие установило, что оружие вместе с боеприпасами было украдено подростком у его дяди 26 февраля 2012 года. Также на момент совершения преступления при Томасе Лейне находился нож. После убийств Лейн успел выкинуть пистолет.

27 февраля 2012

В понедельник, 27 февраля 2012 года около 7:30 утра по местному времени Томас Тиджей Лейн в майке с надписью «Убийца», вооружённый пистолетом, в самый разгар утреннего завтрака забежал в кафетерий «Chardon High School» и произвёл 10 выстрелов по группе случайно выбранных учеников, сидевших за одним из столиков. Под огонь попали пять человек. 16-летний Дэниел Пармертор погиб на месте от ранения в голову. Четыре человека были доставлены в больницу с тяжёлыми огнестрельными ранениями. Также 18-летняя Джой Рикерс получила несколько ушибов в результате панического прыжка под стол и ей была оказана медицинская помощь на месте. Тем временем школьный тренер физкультуры Фрэнк Холл обезоружил стрелявшего, однако Тому удалось скрыться и спустя некоторое время его арестовал помощник шерифа Джон Биликик. При этом Лейн не оказал сопротивления, у них состоялся лишь небольшой разговор:

(При аресте)
— Как тебя зовут?
— Ти Джей Лейн.
— Что ты делаешь?
— Я только что убил несколько человек.
— Почему?

— Не знаю.

(По дороге в офис шерифа)
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
— У тебя что, проблемы?
— Нет.
— Ты принимал наркотики?
— Нет.
— Алкоголь?
— Нет.
— У тебя депрессия?
— Нет.
— Сколько человек, ты думаешь, ты убил?
— Понятия не имею.
— Тебя кто-то разозлил?

— Нет, меня никто не злил. У меня нет проблем с людьми, они даже со мной не разговаривают.

Томас несколько раз повторял, что не знает, почему он это сделал. Он рассказал Биликику, что украл оружие из дома своего дяди за день до стрельбы. И признался, что идея устроить бойню возникла у него где-то четыре недели назад. Также добавил, что специально целился в головы, чтобы, якобы, не мучать своих жертв.

28 февраля 2012 в 0:42, не приходя в сознание, умерла вторая жертва стрелка — 17-летний Расселл Кинг-младший. А несколько часов спустя умер и третий раненый ученик — 16-летний Димитриес Хьюлин. 17-летний Ник Уоллзек, получивший четыре ранения, был переведён из реанимации в палату общего режима, однако был обездвижен из-за ранений. 16-ти летний Нейт Мюллер, получивший касательное ранение головы, был выписан на следующий день.

Реакция общества

Губернатор штата Огайо Джон Касич уже спустя час выступил по радио и телевидению с заявлением о трагедии. Он высоко оценил скорость полиции и похвалил учителя, остановившего стрельбу. Также губернатор пообещал оказать материальную помощь семьям погибших и раненых учеников. На следующий день в штате были приспущены государственные флаги и объявлен траур.

28 февраля были закрыты все школы города в знак траура. Обучение во всех школах вернулось в нормальный процесс лишь 2 марта 2012 года. Вечером 27 февраля и весь день 28 февраля во многих церквях города прошли поминальные службы, и молебны за скорейшее исцеление раненых. В этих мероприятиях приняли участие несколько тысяч человек. Почти все они были одеты в красное (цвета Chardon High School) в знак поддержки школы. Вечером, 27 февраля «United Way of America» создало благотворительный фонд, куда любой желающий мог перечислить деньги для помощи семьям пострадавших и погибших. Только за одни сутки на счёт поступило более 150.000$. 28 февраля 2012 президент США Барак Обама позвонил губернатору штата Огайо и выразил соболезнования от имени своей семьи в связи со случившимся. 1 марта 2012 года 230 студентов, учителей и сотрудников школы приняли участие в «Марше скорби», организованном через социальную сеть Facebook. Они прошли от центра города до школы и возложили цветы у входа в кафетерий, в память о погибших.

2 марта 2012 года в школе возобновились занятия в обычном режиме. Кафетерий также стал работать в обычном режиме, только стол, за которым сидели жертвы стрельбы, был накрыт белой скатертью, и на нём стояли горящая свеча и портреты погибших и пострадавших.

Все погибшие были похоронены 3 марта 2012 года на католическом кладбище святой Марии в Крендоне. Перед этим гробы с телами провезли по городу в сопровождении 4-х байкеров из местного байкерского клуба, которых выбрали для почетного караула. В церемонии приняли участие полторы тысячи человек.

Расследование и суд

28 февраля 2012 состоялось первое слушание по делу Лейна. Прокурор Дэвид Джойс заявил, что Томас Лэйн признался, что не был знаком с жертвами и выбрал их случайно. Также преступник признал свою вину в убийствах. Суд решил оставить его под стражей в «Geauga County Juvenile Court» для несовершеннолетних. Во время заседания Томас вел себя достаточно спокойно. На вопросы отвечал коротко.

6 марта 2012 Прокурор Дэвид Джойс попросил суд, чтобы обвиняемого Томаса Лейна судили как взрослого. 9 апреля 2012 было принято решение судить Томаса ТиДжея Лейна как взрослого. На заседании 2 мая 2012 года стрелок был признан психически нездоровым, однако это не освободило его от уголовной ответственности. 24 мая 2012 судья Тимоти Гренделл постановил, что Лейна не отпустят под залог. В случае обвинительного вердикта Лейн может провести в тюрьме всю жизнь, но высшая мера наказания ему не грозит.

На заседании суда 8 июня 2012 года Лейну предъявили окончательные обвинения по следующим пунктам: убийство трёх лиц при отягчающих обстоятельствах, покушение на убийство трёх лиц, повлекшее за собой тяжкие телесные повреждения, нападение с использованием огнестрельного оружия. Лейн не признал себя виновным по данным пунктам обвинения. Суд установил залог в размере 1 000 000 долларов. 18 июня 2012 года Лейн должен был быть переведен из «Juvenile Detention Center» в тюрьму для взрослых, однако благодаря усилиям адвоката 20 июня 2012 суд принял решение, что он может остаться за плату в 120 долларов в неделю. Следующее заседание суда было намечено на 14 января 2013 года, но прошло на полтора месяца позже.

26 февраля 2013 года Томас ТиДжей Лейн признал себя виновным в трёх эпизодах убийства с отягчающими обстоятельствами, двух эпизодах покушения на убийство и одном эпизоде нападения на человека. После этих признаний прокуроры заявили, что не будут требовать для него смертной казни, а ограничатся пожизненным заключением.

Завершение суда

Прокуроры не могли требовать для Лэйна смертной казни, поскольку в момент совершения преступления он был несовершеннолетним. В заключении психиатрической экспертизы по ТиДжей Лейну констатируется, что он страдает галлюцинациями, как слуховыми (возможно, императивными), так и, по меньшей части, зрительными; также у Лейна был диагностирован хронический эндогенный психоз. Однако, в момент преступления, Томас был признан вменяемым. 26 февраля 2013 года подросток, признав свою вину, так и не назвал причины, толкнувшие его на убийство.

На решающем заседании суда Лэйн появился в синей рубашке, под которую надел белую футболку с надписью «убийца», выведенной чёрным маркером. После произнесения последнего слова преступник показал «средний палец» присутствовавшим в зале родственникам своих жертв, сказав, что теперь мастурбирует рукой, которой нажал на спусковой крючок, в память того, что произошло, а во время оглашения приговора иронично ухмылялся.

19 марта 2013 года суд приговорил 18-летнего Томаса Тиджей Лейна по совокупности совершенных им преступлений к трем пожизненным срокам заключения без права на условно-досрочное освобождение.

Тюрьма и побег

C 5 ноября 2013 года Лейну был ужесточен режим содержания, так как он злостно нарушал дисциплину в тюрьме и несколько раз устраивал драки с другими заключёнными. В том же месяце он отбыл десять дней в карцере за попытку нападения на охранника. Также сотрудники охраны тюрьмы несколько раз находили в камере Лейна контрабандную марихуану.

28 августа 2014 года Лейн был вновь направлен в ШИЗО за справление нужды в прогулочном дворе тюрьмы.

В 19:38 11 сентября 2014 года 19-летнему Томасу ТиДжею Лейну вместе со своим 45-летним сокамерником Клиффордом Эрлом Опперудом приговоренным к 25 годам тюрьмы с возможностью досрочного освобождения через 12 лет, за серию вооружённых грабежей совершенных в 2010 году, и ещё одним заключённым — 33-летним Линдси Брюсом, также приговоренным к пожизненному заключению без права на освобождение за убийство 5-летней девочки в 2009 году, удалось сбежать из тюрьмы «Allen Oakwood Correctional Institution», перебравшись через стену с помощью самодельной лестницы. Последний был задержан спустя менее часа поисков. Лейн был найден около 2 часов ночи 12 сентября, прячущимся в лесном массиве недалеко от тюрьмы. Опперуд был схвачен около пяти часов утра 12 сентября в 11 километрах от исправительного учреждения.

20 сентября 2014 года все трое были переведены в тюрьму особо строгого режима с 4-м уровнем безопасности «Супермакс» «Ohio State Penitentiary», находящуюся в городе Янгстаун, где Лейн, Клиффорд Эрл Опперуд и Линдси Брюс будут проводить 23 часа в сутки, запертыми в своих одиночных камерах площадью 3 на 4 метра.

См. также

• Кип Кинкл
• Чарльз Уильямс
• Джейлен Фрайберг

Отрывок, характеризующий Лейн, Томас Тиджей

– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?