Лейтенант Ильин (минный крейсер)
«Лейтенант Ильин» — первый минный крейсер российского императорского флота. Начат строительством 3 августа 1885 года. 15 октября строящийся корабль был зачислен в списки флота под названием «Ильин» — в честь лейтенанта Дмитрия Сергеевича Ильина, отличившегося во время Чесменского сражения. Официальная церемония закладки корабля (уже под названием «Лейтенант Ильин») состоялась 21 октября в присутствии императора Александра III, императрицы Марии Федоровны, генерал-адмирала Алексея Александровича и адмирала И. А. Шестакова. Корабль был спущен на воду 12 июля 1886 года. Вступил в строй в июне 1887 года.
Содержание
Проект
Документов, по которым можно было бы проследить историю возникновения идеи минного крейсера в России, не сохранилось. Известно, что главную роль в этой истории сыграл адмирал И. А. Шестаков, который не был готов строить крупные суда водоизмещением в 1,5 — 2 тысячи тонн. Трудно даже сказать, какой именно из минных крейсеров, уже построенных в Европе, послужил прототипом первого российского корабля этого класса. Общие требования, предъявленные к проекту минного крейсера, выглядели так:
- Водоизмещение — 600—700 т
- Скорость не менее 20-22 узла
- Вооружение — 37, 47 и 57-мм пушки, 5-7 торпедных аппаратов
Согласно заказу, выданному Балтийскому заводу, корабль должен был иметь 230 футов в длину, 24 фута в ширину, 600 т водоизмещения, две мачты (одна из них деревянная, высотой 76 футов), площадь парусов 4000 кв. футов, шесть гребных судов (катер паровой, катер гребной, вельбот, шестивесельный ял, две большие парусиновые шлюпки). Экипаж должен был состоять из 108 офицеров и матросов.
Внешними очертаниями корпус корабля должен был напоминать парусные корабли XVIII века — заметная седловатость, две полноразмерные палубы, развитые ют и бак, соединенные сплошным фальшбортом. В носовой части был расположен мощный таран, в котором почти на уровне ватерлинии был установлен надводный минный аппарат.
Вооружение крейсера по проекту состояло из семи 47-мм и двенадцати 37-мм револьверных пушек, а также семи 381-мм минных аппаратов.
Мощность машины должна была составлять 3500 лошадиных сил, а скорость 22 узла.
Проектные работы велись параллельно со строительством корабля. Полный комплект чертежей и спецификация корабля были рассмотрены Морским техническим комитетом только 17 июня 1886 года (журнал № 118).
Строительство и описание конструкции
Крейсер был заложен 3 августа 1885 года на стапеле Балтийского завода. Строительство осуществлялось под руководством штабс-капитана корпуса корабельных инженеров С. К. Ратника, штабс-капитана И. Е. Леонтьева 2-го, заводского строителя Н. Е. Титова и поручика А. А. Охотина.
Корпус минного крейсера был изготовлен из стали и набран по поперечной системе. Наружная обшивка была изготовлена из 6-7-мм стальных листов, склепанных вгладь. Выше верхней палубы между полубаком и полуютом имелся фальшборт толщиной 3,5 мм. Поперечные переборки разделяли корпус корабля на 13 водонепроницаемых отсеков. Броневая палуба изготовлена из двойного слоя 6-мм (над машинно-котельными отделениями — 12-мм) листов. На полубаке, полуюте и верхней палубе уложен настил из 50-мм сосновых досок. Боевая рубка изготовлена из 25-мм стальных листов и оснащена штурвалом, машинным телеграфом, переговорными трубами. Офицерские каюты находились под полуютом, команда размещалась на жилой (броневой) палубе.
Энергетическая установка корабля состояла из 6 локомотивных котлов, размещенных в трех котельных отделениях (31—72 шпангоуты). В машинном отделении (72—87 шпангоуты) находились две вертикальные паровые машины тройного расширения, работавшие на два гребных вала с двухлопастными гребными винтами. Действительная мощность машин составила 3282 лошадиных сил. Через машинное и котельные отделения проходила водоотливная магистральная труба. Электрическое освещение (70 ламп накаливания и боевой прожектор мощностью в 18 000 свечей) обеспечивалось двумя паровыми динамо-машинами.
Парусное вооружение состояло из двух легких деревянных мачт высотой 23 м и двух парусов общей площадью 372 кв. м.
Для уменьшения водоизмещения строителям пришлось изменить проектное вооружение минного крейсера, оставив пять 47-мм и десять 37-мм револьверных пушек и пять 381-мм торпедных аппарата: два носовых, два бортовых, один кормовой (все надводные). Но даже сокращенное вооружение потребовало довести численность экипажа до 128 человек, включая 8 офицеров.
Испытания
Командиром корабля был назначен капитан 2-го ранга А. А. Бирилёв. 12 июля 1886 года минный крейсер сошел на воду. После двухмесячных швартовных испытаний механизмов корабль вышел в одномесячное пробное плавание, которое было продлено еще на один месяц. После этого начались пробные выходы на мерную линию с целью достижения полной контрактной скорости.
11 октября скорость корабля при открытых люках котельных отделений составила 17,1 узлов при 280 об/мин, а при закрытых (форсированная тяга) — 18,7 узлов при 310 об/мин. 16 октября на одном пробеге удалось развить скорость 19,2 узлов, но из-за многочисленных неисправностей испытания пришлось прервать. После докования и устранения дефектов 25 октября достигли средней (из 7 пробегов) скорости 19,6 уз при 340 об/мин. Попытки достичь контрактной скорости продолжались до середины ноября, но безуспешно.
28 ноября корабль стал на зимовку к стенке Балтийского завода. За зиму произвели переборку машин, чистку котлов, поставили новые трехлопастные винты. 23 мая 1887 года «Лейтенант Ильин» продолжил испытания, показав на одном из пробегов скорость 19,3 узлов, после чего попыток достичь большей скорости не предпринималось. 2-3 июня корабль совершил переход и Петербурга в Ревель и обратно. Машины работали удовлетворительно, что послужило основанием для приема корабля в казну.
По окончании испытаний капитан 2-го ранга Бирилёв представил в Главный морской штаб обстоятельный отчет, в котором утверждал, что минный крейсер «Лейтенант Ильин» сочетает в себе качества отличного разведывательного судна и «преследователя миноносок» и даже может принять участие в эскадренном бою. Однако комиссия во главе с контр-адмиралом Н. И. Казнаковым пришла к выводу, что корабль не удовлетворяет в полной мере ни одном из своих возможных назначений.
По результатам доклада комиссии на корабле был произведен ряд улучшений: сняты два бортовых минных аппарата, установлен ручной штурвал на юте, усилена вентиляция отсека динамо-машин, установлены два опреснителя системы Зотова и две дополнительные цистерны для питьевой воды, сняты неудачные паровые машины для подъема золы и шлака из котельных отделений, установлена ручная помпа для откачки воды из отсеков, усовершенствована подача снарядов к орудиям, установлены кранцы первой подачи.
История службы
«Лейтенант Ильин» ни разу не участвовал ни в реальной разведке, ни в реальном бою. Крейсер был приписан к Практической эскадре Балтийского флота и использовался как учебное судно.
В 1902 году крейсер использовали для опытов по подъему наблюдателя на высоту до 300 м с помощью поезда из воздушных змеев.
27 сентября 1907 года крейсер переклассифицировали в посыльное судно, сохранив прежнее название.
31 мая 1911 года корабль был исключен из состава флота.
Командный состав
Командиры
- хх.хх.1886—хх.хх.1887 — капитан 2-го ранга Бирилёв, Алексей Алексеевич
- 01.01.1888-01.01.1889 — капитан 1-го ранга Никонов, Константин Петрович
- хх.хх.хххх-хх.хх.хххх — капитан 2-го ранга Черкасов.
- хх.хх.1894-хх.хх.1896 — Михеев, Константин Борисович.
- 05.02.1896-06.12.1897 — капитан 2-го ранга Бэр, Владимир Иосифович
- 06.12.1897-06.12.1899 — капитан 2-го ранга Мордовин, Михаил Александрович
- хх.хх.хххх-06.12.1903 — капитан 2-го ранга Колянковский
- 06.12.1903-25.10.1904 — капитан 2-го ранга Элленбоген, Михаил Александрович
- 25.10.1904-хх.хх.хххх — капитан 2-го ранга Иванов, Александр Александрович
Старшие офицеры
- Бострем, Иван Фёдорович
- хх.хх.1894-хх.хх.1895 — Клапье де Колонг, Константин Константинович
- 06.12.1897-хх.12.1899 — капитан-лейтенант (с 18.04.1899 капитан 2-го ранга) Элленбоген, Михаил Александрович
Служили на крейсере
- 01.05.1899 — 29.08.1899 — Беренс, Михаил Андреевич
Напишите отзыв о статье "Лейтенант Ильин (минный крейсер)"
Ссылки
- [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/mkr_ru/01.htm ДЕТИЩЕ АДМИРАЛА И. А. ШЕСТАКОВА — «ЛЕЙТЕНАНТ ИЛЬИН»]
- [mlib.rostel.ru/sections/sudostr/sud1982_04_54.htm В. Ю. Усов. МИННЫЕ КРЕЙСЕРА «ЛЕЙТЕНАНТ ИЛЬИН» И «КАПИТАН САКЕН»]
- [www.bz.ru/ru/history-hist_ship-history3.html Минный крейсер «Лейтенант Ильин»]
- [sea-collection2007.narod.ru/esmino-mk/75-11.htm Запад копирует]
- [web.archive.org/web/20070929104459/www.rustrana.ru/article.php?nid=16651 Развитие российского миноносного флота]
- [www.soldiering.ru/country/euro/rus/rusfleet_1898.php Вооруженные силы России: Русский флот. Современное состояние (1898 г)]
- [navsource.narod.ru/photos/03/090/index.html Архив фотографий]
- [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/mkr_ru/Pictures/index.htm Фотографии]
- [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/mkr_ru/Draw/index.htm Чертежи]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лейтенант Ильин (минный крейсер)
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
