Бюффон, Жорж-Луи Леклерк де

Жорж-Луи Леклерк де Бюффон
Buffon
Дата рождения:	7 сентября 1707(1707-09-07)
Место рождения:	Монбар, (Франция)
Дата смерти:	16 апреля 1788(1788-04-16) (80 лет)
Место смерти:	Париж
Научная сфера:	биология, география, геология.
Учёная степень:	Иностранный член Российской Академии наук
Известен как:	Французский натурфилософ и естествоиспытатель
Подпись:

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Buffon». [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=1270-1 Персональная страница] на сайте IPNI

Жорж-Луи Лекле́рк, граф де Бюффо́н (фр. Georges-Louis Leclerc, Comte de Buffon) или просто Бюффон; 7 сентября 1707, Монбар, Бургундия — 16 апреля 1788, Париж) — французский натуралист, биолог, математик, естествоиспытатель и писатель XVIII века. Высказал идею о единстве растительного и животного мира.

Биография

Получил от своего отца, Бенжамена Леклерка, советника парламента в Дижоне, хорошее образование, объехал с молодым герцогом Кингстоном Францию и Италию, затем отправился в Англию, где перевёл «Метод флюксий» (лат. Method of Fluxions) Ньютона и «Статистику растений» Гейлса. Эти переводы и несколько самостоятельных статей математического содержания вызвали в 1733 году назначение его членом Академии наук.

В 1733 году морской министр граф Морепа поручил Академии провести исследование пригодности разных видов древесины в кораблестроении. По причине недостаточного финансирования, изначально номинированные члены комиссии отказались сотрудничать, но Бюффон, занимавшийся лесозаготовками в своём Монбаре, согласился. Он провёл множество экспериментов и представил наиболее полный отчёт. После этого министр Морепа предложил Бюффону должность главного интенданта всех своих лесных угодий, но тот отказался.

В 1739 году он был назначен интендантом Королевского ботанического сада в Париже, и с этого времени деятельность его была посвящена преимущественно естественным наукам.

Бюффон умер в Париже 16 апреля 1788 года, после того как Людовик XV возвёл его в графское достоинство, а Людовик XVI, ещё при его жизни, почтил бюстом, установленным у входа в королевский кабинет естествознания с надписью: «Majestati naturae par ingenium».

В 1970 г. в честь Бюффона назван кратер на Луне.

Попытки систематизации

В то время, как родившийся в одном с ним году Линней поставил себе задачей создание формальной стороны науки, систематики и классификации, — Бюффон старался противопоставить строгому методическому ходу описания природы и наружного вида животных их нравы и образ жизни, и тем возбудить интерес образованных людей к животному миру. Соответственно с этим, план его состоял в том, чтобы собрать отдельные факты из всех отраслей естествоведения и воспользоваться ими для выяснения системы природы. Но для выполнения этого плана ему недоставало как основательного знания, так и терпения в трудоёмких исследованиях. Одарённый живым воображением и склонный разрешать сомнения блестящими гипотезами, он не мог приспособиться к строго научному методу Линнеевской школы. Важная заслуга Бюффона состоит в том, что он положил конец смешению позитивной теологии с естествоведением. Это стремление не осталось без влияния и вне Франции. С подачи Бюффона свободные воззрения, несмотря на сильную оппозицию Галлера, Бонне и некоторых немецких ученых, пробили себе путь по всем направлениям, и кроме того его наблюдения дали толчок более глубоким научным исследованиям.

Значение работ Бюффона

С научной точки зрения сочинения Бюффона имеют сегодня мало значения, между тем как они всё ещё представляют собой образец ораторского, иногда высокопарного стиля. Его философские попытки объяснения явлений природы нашли резкого противника уже в Кондильяке и могли привлечь к себе только как поэтическое представление природы; такова, например, написанная в самом блестящем стиле теория Земли («эпохи природы»). Наблюдения над жизнью животных редко собраны им самим, но остроумно обработаны, хотя и не с физиологической точки зрения. Научное значение имеют ещё систематические работы Добантона, товарища Бюффона, который принимал серьёзное участие в «Естественной истории млекопитающих» Бюффона.

В противоположность К. Линнею, отстаивавшему в своей классификации мысль о постоянстве видов, Бюффон высказывал прогрессивные идеи об изменяемости видов под влиянием условий среды (климата, питания и т. д.). В области геологии Бюффон систематизировал известный в то время фактический материал и разработал ряд теоретических вопросов о развитии земного шара и его поверхности.

Библиография

Некоторая часть сочинений Бюффона посвящена наукам о Земле. В работе «Теория Земли» (1749) он выдвинул гипотезу образования земного шара как осколка, оторванного от Солнца падением на него кометы и постепенно остывавшего до самого центра. Бюффон преувеличивал значение геологической деятельности моря и недооценивал вулканические явления и тектонические движения в истории Земли. Ему принадлежит гипотеза развития земного шара и его поверхности.

В «Естественной истории животных» были рассмотрены млекопитающие, птицы и большая часть рыб; она началась в 1749 году (3 тома) и закончилась в 1783 году (24-й том). Содержит также опыты по геогении, антропологии и т. д. В ней он описал множество животных и выдвинул положение о единстве растительного и животного мира. В этом труде он также утверждал, что человек произошёл от обезьяны. Это вызвало резкую реакцию негодования, а книга была публично сожжена палачом. Другие источники утверждают, что он в итоге отверг идею о происхождении человека от обезьяны, которая выдвигалась Джеймсом Бёрнеттом.

Сочинения Бюффона издавались часто, обыкновенно под заглавием «Естественная история» (Histoire naturelle générale et particulière):

• Лучшее издание в 36 томах, Париж, 1749—1788
• Изд. Флуранса, в 12 томах, Париж, 1802
• Изд. Ламуру и Демарэ, в 40 томах, 1824—1832
• Изд. Клаве. Полное собрание сочинений, Париж, 1853—1854

Переводы и выдержки из них есть почти на всех европейских языках.

Статьи

Знаменитый французский натуралист составил несколько примечательных статей, относящихся к лесному хозяйству и исследованию технических свойств древесины. В III томе «Supplement à l’histoire naturelle» (Париж, MDCCLXXVI) помещены мемуары:

• XI — «Expériences sur la force du bois», где изложены исследования автора над плотностью, твердостью и тяжестью древесины;
• XII — состоит из двух частей:
  • в первой статья «Moyen facile d’augmenter la solidité, la force et la durée du bois» указывает простое средство для увеличения плотности, твердости и прочности древесины посредством снятия коры на растущих ещё деревьях, в другой же — «Expériences sur le dessèchement du bois a l’air et sur son imhibition dans l’eau» — описываются опыты Бюффона над высушиванием дерева в воздухе, произведенные им с 1733 по 1744 год, и над впитыванием воды древесиной;
  • во второй части, в двух статьях: «Sur la conservation et le rétablissement des forêts» и «Sur la culture et l’exploitation des forêts», рассматривается вопрос о сбережении, восстановлении и разведении лесов и пользования ими.

В «Recherches sur les bois» излагаются весьма интересные опыты взращивания погибистых деревьев на корабельные кницы двукратным обрезанием у этих деревьев вершин стволов и верхушек молодых ветвей.

Переводы на русский

• Всеобщая и частная история естественная графа де Бюффона (10 частей). С.-Петербург, 1789—1808.
  • Граф де Бюффон [books.e-heritage.ru/book/10088414 Всеобщая и частная естественная история]. Перевод акад. С. Румовский и И. Лепёхин. Ч. 1. Санктпетербург: Императорская Академия наук, 1801. (3 издание с прибавлениями. и правками). 380 с.
• Пётр Бланшард Бюффон для юношества, или сокращенная история трех царств природы. (5 частей, Москва, 1814).

Прочие издания

Изданная Лелоном «Естественная история редких и забавных животных, открытых за время путешествий после смерти Бюффона» (Histoire naturelle des animaux rares et curieux découverts par les voyages depuis la mort de Buffon) (Париж, 1829) и особенно выходившие в Париже с 1837 году, весьма важные многотомные «Дополнения к Бюффону» (Suites à Buffon) имеют общего с сочинениями Бюффона только лишь имя и суть чисто систематических сочинений.

Правнук Бюффона, Анри де Бюффон, издал его переписку (Correspondance) (2 т., Париж, 1860), а также сочинение: «Бюффон, семья, соратники и друзья» (Buffon, sa famille, ses collaborateurs et ses familiers) (Париж, 1863).

Литература

• Маракуев В. Н. Знаменитые естествоиспытатели: Линней, Бюффон, Паллас и Кювье. — М., 1874.
• Райнов Т. И. Русские академики второй половины XVIII в. и Бюффон (к 150-летию русского перевода Бюффона)// Вестник АН СССР. — 1939. — № 10. — С. 126—147.
• Канаев И. И. Жорж Луи Леклер де Бюффон (1707—1788). — М.: Наука, 1966. — 266 с.
• Разумовская М. В. Бюффон-писатель (французские естествоиспытатели XVIII в. и литература). — СПб., 1997. — 156 с. — ISBN 5-288-01812-X.
• Мари-Жан Эро де Сешель. [web.archive.org/web/20050509200433/vive-liberta.narod.ru/biblio/HS/sech_buf_krms.htm Поездка в Монбар (Бюффон в последние годы жизни), 1785]. / Перевод с франц. Н. М. Карамзина // Пантеон иностранной словесности. — М., 1798. Кн.1. — С. 51—128.

См. также

• Le style c’est l’homme
• Задача Бюффона о бросании иглы
• Линней, Карл
• Добантон, Луи Жан-Мари

Ссылки

• Бюффон Жорж Луи Леклерк де // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>  (Проверено 7 августа 2010)
• Бюффон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.  (Проверено 7 августа 2010)
• Le style c’est l’homme // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49767.ln-ru Профиль графа Жоржа-Луи Леклерка де Бюффон] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Бюффон, Жорж-Луи Леклерк де

С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.