Лексингтон-авеню (Манхэттен)
| Улица Нью-Йорка | |
| Лексингтон-авеню англ. Lexington Avenue | |
 | |
| Вид на Лексингтон-авеню в северном направлении с пересечения с 24-й улицей | |
| 40°46′23″ с. ш. 73°57′36″ з. д. / 40.7732250° с. ш. 73.9602139° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.7732250&mlon=-73.9602139&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 40°46′23″ с. ш. 73°57′36″ з. д. / 40.7732250° с. ш. 73.9602139° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.7732250&mlon=-73.9602139&zoom=14 (O)] (Я) | |
| Боро | Манхэттен |
| Первое упоминание | 1832 год |
| Протяжённость | 8,9 км |
| Метро |    |
Ле́ксингтон-авеню (англ. Lexington Avenue) — протяжённая односторонняя улица в Ист-Сайде в боро Манхэттен, Нью-Йорк. Южной границей улицы является Грамерси-парк на 21-й улице, северной — 131-я улица. Длина Лексингтон-авеню составляет 8,9 километра, она проходит через Гарлем, Карнеги-Хилл, Верхний Ист-Сайд, Мидтаун и Мюррей-Хилл. К югу от Грамерси-парка по линии авеню от 14-й до 20-й улиц проходит небольшая двусторонняя улица Ирвинг-Плейс.
История
В 1831 году застройщик Сэмюэл Рагглс[en] приобрёл ферму Грамерси площадью 9 гектаров, находившуюся между Третьей и Четвёртой авеню и 20-й и 22-й улицами.[1] На её месте он разбил Грамерси-парк.[2] Для облегчения доступа к парку Рагглс проложил дорогу между Третьей и Четвёртой авеню шириной около 23 метров (75 футов). Участку дороги между 14-й до 30-й улицами легислатурой штата Нью-Йорк в 1832 году был предоставлен статус улицы. Она была названа Ирвинг-Плейс (англ. Irving Place) в честь близкого друга Рагглса, выдающегося писателя Вашингтона Ирвинга, никогда, впрочем, не жившего в этом месте.[3][4] В 1833 году в легислатуру было внесено предложение о том, чтобы продолжить Ирвинг-Плейс до 42-й улицы. Оно было одобрено, и уже в 1835 году был открыт новый участок улицы. Рагглс назвал его по сражению при Лексингтоне.[5] С последовавшим вскоре открытием Юнион- и Стайвесант-сквера спрос на жильё на Ирвинг-Плейс значительно возрос.[6]
В 1849 году на пересечении 23-й улицы и Лексингтон-авеню была основана Свободная академия (англ. Free Academy, ныне Сити-колледж),[7] ставшая первым в США свободным общественным учреждением высшего образования.[8] В 1854 году на пересечении 14-й улицы и Ирвинг-Плейс был открыта Музыкальная академия, зал которой на момент открытия стал одним из крупнейших в мире.[9]
В те годы город активно развивался, что постепенно привело к значительному ухудшению ситуации с канализационной системой. В то время её поддержание, в отличие от водопровода, обеспечивалось не городом, а самими жителями. Так, обитателям Лексингтон-, Второй и Третьей авеню, в отличие от соседних улиц, удалось найти средства на прокладку коллекторов.[10]
В начале XX века часть Лексингтон-авеню и проходящей вдоль неё линии метро были реконструированы. Линия и расширенная улица были открыты для движения 17 июля 1918 года.[11] Спустя 42 года, 17 июля 1960 года, движение по Лексингтон авеню было преобразовано в одностороннее.[12]
На Ирвинг-Плейс ныне находятся головные офисы одного из старейших в США еженедельных журналов The Nation[en], администрации Нью-Йорка по трудовым ресурсам[en] и энергетической компании Consolidated Edison.
Общественный транспорт
Вдоль Лексингтон-авеню проходил линия Линия Лексингтон-авеню, Ай-ар-ти Нью-Йоркского метрополитена. Также на улице имеются выходы станций Центральный вокзал — 42-я улица (7), Лексингтон-авеню — 63-я улица (7), Лексингтон-авеню — 59-я улица (N, Q, R).[13] По состоянию на июнь 2013 года Лексингтон-авеню обслуживалась автобусными маршрутами M98, M101, M102 и M103.[14]
Ирвинг-Плейс общественным транспортом не обслуживается.
Напишите отзыв о статье "Лексингтон-авеню (Манхэттен)"
Примечания
- ↑ Kenneth T. Jackson, Lisa Keller, Nancy Flood. [books.google.ru/books?id=lI5ERUmHf3YC The Encyclopedia of New York City] / Lisa Keller. — 2. — Yale University Press, 2010. — С. 1130. — 1584 с. — ISBN 0300182570.
- ↑ Ballon, 2012, p. 103.
- ↑ Burrows, Wallace, 2000, p. 577.
- ↑ Henry Moscow. [books.google.ru/books?id=xOhzui9AObUC The Street Book: An Encyclopedia of Manhattan's Street Names and Their Origins]. — 2. — Fordham Univ Press, 1990. — С. 62. — 119 с. — ISBN 0823212750.
- ↑ Ballon, 2012, p. 116.
- ↑ [www.nyc.gov/html/lpc/downloads/pdf/reports/EAST_17TH_STREET_-_IRVING_PLACE_-_HISTORIC_DISTRICT.pdf East 17th Street/Irving Place Historic District Designation Report] (англ.). nyc.gov. Проверено 12 июня 2013. [www.webcitation.org/6HKyoEHoX Архивировано из первоисточника 13 июня 2013].
- ↑ Burrows, Wallace, 2000, p. 781.
- ↑ Willis Rudy. [books.google.ru/books?id=NfmNH9doVHsC The College of the City of New York: A History, 1847-1947]. — Arno Press, 1977. — 492 с. — (The Academic profession). — ISBN 0405100140.
- ↑ Burrows, Wallace, 2000, p. 765.
- ↑ Burrows, Wallace, 2000, p. 787.
- ↑ Joseph Cunningham, Leonard O. DeHart. [books.google.ru/books?id=Fg4KAQAAMAAJ A history of the New York City subway system]. — J. Schmidt, R. Giglio, and K. Lang, 1993. — С. 51. — 299 с.
- ↑ Irving Spiegel. [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F40E10F9385A1A7A93CAA8178CD85F448685F9 2 One-Way Shifts Go Smoothly - LEXINGTON AND 3D SWITCH SMOOTHLY] (англ.). The New York Times (18 July 1960). Проверено 12 июня 2013. [www.webcitation.org/6HKyoxkL4 Архивировано из первоисточника 13 июня 2013].
- ↑ [www.mta.info/nyct/maps/subwaymap.pdf New York City Subway] (англ.). MTA. Проверено 12 июня 2013. [www.webcitation.org/6Gjg1x5hH Архивировано из первоисточника 19 мая 2013].
- ↑ [www.mta.info/nyct/maps/manbus.pdf Manhattan Bus Map] (англ.). mta.info. Проверено 12 июня 2013. [www.webcitation.org/6HKQ0AzlV Архивировано из первоисточника 13 июня 2013].
Литература
- [books.google.ru/books?id=0diCZwEACAAJ The Greatest Grid: The Master Plan of Manhattan, 1811 - 2011] / Hilary Ballon. — Museum of the City of New York, Columbia University Press, 2012. — 226 с. — ISBN 978-0-231-15990-6.
- Edwin G. Burrows, Mike Wallace. [books.google.ru/books?id=XW3nM-utGBYC Gotham:A History of New York City to 1898]. — N. Y.: Oxford University Press, 2000. — 1383 с. — (The History of NYC Series). — ISBN 978-0-19-514049-1.
Отрывок, характеризующий Лексингтон-авеню (Манхэттен)
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
