Стэнфорд, Леланд

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Леланд Стэнфорд»)
Перейти к: навигация, поиск
Леланд Стэнфорд
Leland Stanford
8-й губернатор Калифорнии
10 января 1862 — 10 декабря 1863
Вице-губернатор: Джон Челлис
Предшественник: Джон Дауни
Преемник: Фредерик Лоу
Сенатор от штата Калифорния
4 марта 1885 — 4 марта 1893
Предшественник: Джеймс Фарли
Преемник: Джордж Клемент Перкинс
 
Рождение: 9 марта 1824(1824-03-09)
Уотервлиет, штат Нью-Йорк
Смерть: 21 июня 1893(1893-06-21) (69 лет)
Пало-Альто, Калифорния
Супруга: Джейн Элизабет Латроп (англ. Jane Elizabeth Lathrop)
Партия: Республиканская
Деятельность: предприниматель, политик
 
Автограф:

Леланд Стэнфорд (англ. Leland Stanford[1]; 9 марта 1824 — 21 июня 1893) — американский политик, промышленник и предприниматель. Основатель Стэнфордского университета.





Биография

Ранние годы

Родился в 1824 году в Уотервлиет (ныне город Колони), Нью-Йорк. Был одним из восьми детей Иосии и Элизабет Филлипс Стэнфорд. Леланд вырос на семейных фермах в Лиша-Килл и (после 1836) Розенвилле. Дома в Розенвилле носили название Элм-Гров. Главное строение в Элм-Гров было снесено в 1940-х годах. Его предок-иммигрант, Томас Стэнфорд, поселился в Чарльзтауне (штат Массачусетс) в 17 веке.[2] Позже предки поселились в долине Мохок в Нью-Йорке около 1720 года. Отец Стэнфорда был фермер. Леланд учился в общеобразовательной школе до 1836 и затем обучался дома вплоть до 1839 года [15 лет]. Поступил в Клинтонский Либеральный институт, изучал право в семинарии в г. Казеновия, Нью-Йорк в 1841-45. В 1845 году он поступил на юридическую службу в контору Wheaton, Doolittle & Hadley в Олбани[2].

В 1848 году Стэнфорд был принят в коллегию адвокатов, затем переехал в Порт-Вашингтон где он начал адвокатскую практику с Уэсли Пирс. Его отец подарил ему юридическую библиотеку, одну из лучших на тот момент[2]. 30 сентября 1850 г. он женился на Джейн Элизабет Латроп, дочери торговца Дайера Латропа и Джейн Энн (Шилдс) Латроп[3]. В 1868 году у них родился сын, Леланд Стэнфорд-младший.

В 1850 году Стэнфорд был выдвинут окружным прокурором от Партии вигов (США) в округе Вашингтон, штат Висконсин. Он также является основателем местной газеты Washington Herald.

Бизнес

В 1852 году Стэнфорд, в возрасте 28 лет, потеряв свою библиотеку и другое имущество при пожаре, переехал в Калифорнию в период Калифорнийской золотой лихорадки. Его жена Джейн осталась в Олбани со своей семьей. Он стал работать в семейном бизнесе со своими пятью братьями, которые задолго до него обосновались на побережье Тихого океана. Стэнфорд работал в универсальном магазине для шахтеров, потом перешел в оптовую торговлю. Служил мировым судьей, помог организовать библиотечную ассоциацию г. Сакраменто, впоследствии ставшую публичной библиотекой Сакраменто. В 1855 году он вернулся в Олбани, к жене, но стал тяготиться медлительным темпом жизни, и в 1856 году он и Джейн переехали в Сан-Франциско, чтобы принять участие в крупных торговых операциях.

Стэнфорд был одним из четырех крупнейших бизнесменов в Сакраменто, известных в народе как «Большая четверка» (друг друга они называли «коллегами»), которые были ключевыми инвесторами основанной 28 июня 1861 года компании «Центральная тихоокеанская железная дорога», со Стэнфордом в качестве президента. Его тремя соратниками были Чарльз Крокер, Марк Хопкинс и Коллис П. Хантингтон. В 1861 году Стэнфорд снова (после неудачной попытки в 1859) выдвинул свою кандидатуру на пост губернатора Калифорнии, и на этот раз был избран. Первый тепловоз на железной дороге был назван Gov. Stanford в его честь[3][4].

В мае 1868 г. он вместе с Ллойдом Тевисом, Дариусом Миллсом, Бэконом, Хопкинсом и Крокером сформировали Pacific Union Express Company, которая объединилась в 1870 году с Wells Fargo & Company[5]. Будучи главой ж/д компании, которая построила западную часть «первой трансконтинентальной железной дороги» в горах Сьерра-Невада в Калифорнии, Неваде и Юте, Стэнфорд 10 мая 1869 года возглавлял торжественную церемонию объединения железных дорог Central Pacific и Union Pacific.

Хотя «Центральная тихоокеанская железная дорога» (Central Pacific Railroad, CPRR) еще строилась, Стэнфорд и его партнеры приобрели контроль над «Южной тихоокеанской железной дорогой» (Southern Pacific Railroad) в 1868 году. Стэнфорд был избран президентом Southern Pacific, и он занимал эту должность (за исключением короткого периода в 1869-70) до 1890 года.

Стэнфорд был также директором Wells Fargo & Company с 1870 года по январь 1884 года, с февраля 1884 до своей смерти в июне 1893 года.[6]

В 1874 году Стэнфорд переехал в Сан-Франциско, где он принял должность Председателя «Пароходства Востока и Запада», осуществлявшего рейсы в Японию и Китай[7].

Southern Pacific Company была организована в 1884 году как холдинг в рамках компании Central Pacific-Southern Pacific. Стэнфорд был президентом Southern Pacific Company с 1885 до 1890, когда его сместил с этой должности Хантингтон, в отместку за победу Стэнфорда в 1885 году на выборах в Сенат над другом Хантингтона, А. А. Сарджентом. Стэнфорд был избран председателем исполнительного комитета Southern Pacific Railroad в 1890 году, и занимал этот пост, наряду с президентством в Central Pacific Railroad, до самой смерти.[8]

Стэнфорд владел двумя винными заводами: основанное в 1869 году и управляемое его братом Stanford Brothers Winery, и Great Vina Ranch (площадь 223 кв. км) с крупнейшим по тем временам виноградником в мире — 14 кв. км.[9] Ему также принадлежал «Тракт Гридли» (72 кв. км) и ферма в Пало-Альто[10][11], где выводились знаменитые породы лошадей. Станфорд имел и величественный особняк в Сакраменто, штат Калифорния, где родился его единственный сын; в настоящее время это Национальный исторический парк «Особняк Леланда Стэнфорда», а дом-музей используется для общественных мероприятий штата Калифорния. Помимо всего прочего, был еще дом в Сан-Франциско, в районе Ноб-Хилл, который был разрушен в результате землетрясения 1906 года. Сегодня на его месте находится Stanford Court Hotel.

Политика

Стэнфорд, член Республиканской партии, был очень политически активен. В 1856 году он встретился с другими политиками в Сакраменто, с целью организовать Республиканскую партию Калифорнии. Был выбран в качестве делегата на Конвенте Республиканской партии на выборах Президента США в 1856 и 1860 годах. Стэнфорд неудачно попытался стать казначеем (в 1857) и губернатором (1859) штата Калифорния. В 1860 году он был назначен делегатом на Национальном съезде Республиканской партии в Чикаго, но на нем не присутствовал. В 1861 году он был наконец избран губернатором Калифорнии.[3]

Он был восьмым губернатором Калифорнии, работавшим с января 1862 по декабрь 1863 года, и первым республиканским губернатором. Будучи большим, неторопливо разговаривающим человеком, который всегда читал заранее подготовленный текст, он поражал слушателей своей искренностью и неожиданными импровизациями.[12][13] Во время пребывания в должности он сократил государственный долг в два раза и выступал за сохранение лесов. Он также руководил созданием первого педагогического училища в Калифорнии, которое позднее стало Государственным университетом Сан-Хосе. После губернаторства Стэнфорда срок полномочий изменился с двух лет до четырех, в соответствии с законом, принятым во время его пребывания в должности.

Позднее он работал в Сенате Соединенных штатов с 1885 до своей смерти в 1893 году. Работал в течение четырех лет в качестве председателя Комитета Сената США по Общественным зданиям и территориям, а также служил в военно-морском комитете. Является автором нескольких законопроектов: законопроект, способствовавший созданию работниками кооперативов,[14][15] и законопроект, позволявший издавать валюту на основе земельной стоимости, без привязки к золоту.[16][17]

Стэнфордский университет

см. основную статью Стэнфордский университет

Леланд Стэнфорд, вместе с женой Джейн, основали Leland Stanford Junior University как памятник их единственному ребенку, Леланду Стэнфорду-младшему, умершему подростком в 1884 году во Флоренции во время поездки в Европу. 14 ноября 1885 года Леланд и Джейн подписали Акт о пожертвовании на первом заседании Попечительского совета[18]. Помимо описания организационной структуры будущего университета, в условия предоставления гранта входят всего три конкретных положения: "попечители имеют право и обязаны…:

  • установить и поддерживать в университете такую систему образования, которая, будучи реализована, поможет выпускникам реализовать поставленные задачи…
  • запретить сектантское обучение, обязательно учить в университете о бессмертии души, существовании мудрейшего и доброжелательного Творца и что повиновение Его законам является высшим долгом человека.
  • научить правам и преимуществам объединения и сотрудничества.
  • обеспечить равные возможности для обоих полов.
  • использовать ферму в Пало-Альто для обучения в области сельского хозяйства.

Примерно 20 млн долл. США (400 млн в долларах 2005 года) было направлено в университет, который открылся 1 октября 1891. Его первым учеником в этот день был Герберт Гувер. Состояние семьи Стэнфорда в конце девятнадцатого века оценивается примерно в $ 50 млн. ($ 1 млрд в долларах 2005 года).

Личная жизнь

Леланд Стэнфорд был активным масоном. Он был Великим Мастером Великой Ложи масонов штата Нью-Йорк.

Долго страдал от опорно-двигательной атаксии. Умер от сердечного приступа у себя дома в Пало-Альто, штат Калифорния 21 июня 1893 года и был похоронен в фамильном мавзолее Стэнфордов на территории Стэнфордского кампуса. Джейн Стэнфорд умерла в 1905 году.[19][20]

Наследие

На Центрально-тихоокеанской железной дороге было два локомотива с именем Стэнфорда[21][22]:

  • Gov. Stanford. Хранится в настоящее время в Калифорнийском Государственном Музее Железной дороги в Сакраменто.
  • El Gobernador. Был отправлен на слом в июле 1894 года

На территории кампуса Стэнфордского университета есть Мемориальная церковь, посвященная его памяти.

Напишите отзыв о статье "Стэнфорд, Леланд"

Примечания

  1. Burlingame Dwight. Philanthropy in America: A Comprehensive Historical Encyclopedia. — ABC-CLIO. — P. 456. — ISBN 978-1576078600.
  2. 1 2 3 Dictionary of American Biography, Vol. XVII, p. 501. New York: Charles Scribner’s Sons, 1935.
  3. 1 2 3 Dictionary of American Biography, Vol. XVII, p. 502.
  4. Keith Wheeler, The Railroaders, pp. 60-61. New York: Time-Life Books, 1973.
  5. Noel M. Loomis, Wells Fargo, pp. 199—200. New York: Clarkson N. Potter, Inc., 1968.
  6. Loomis, pp. 215, 255, 270.
  7. The National Cyclopaedia of American Biography, Vol. II, p. 129. New York: James T. White & Company, 1899. Reprint of 1891 edition.
  8. Dictionary of American Biography, Vol. XVII, pp. 503, 504.
  9. Thomas Pinney, 1989, A history of wine in America from the beginnings to prohibition, Volume 1, University of California Press, ISBN 978-0520062245
  10. The National Cyclopaedia of American Biography, op. cit.
  11. Dictionary of American Biography, Vol. XVII, p. 504.
  12. Cleveland Amory, Who Killed Society?, p. 430. New York: Harper & Brothers, 1960.
  13. Wheeler, p. 56.
  14. [books.google.com/books/download/Co_operation_of_labor.pdf?id=RvMJAAAAIAAJ&output=pdf Co-operation of labor: Views of Senator Leland Stanford of California.]
  15. Congressional Record, 49 Congress, 2 Sess.: 1804—1805; 51 Congress, 1 Sess.: 2068—2069, 5169-5170, 2 Sess.: 667—668; 52 Congress, 1 Sess.: 468—479, 2684—2686.
  16. [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9F01E3DD1438E233A25752C3A9659C94639ED7CF The Land Loan Project: Senator Stanford Explains His New Money Scheme], New York Times March 31, 1892.
  17. [www.worldcat.org/oclc/7456711 The Great Question. An interview with Senator Leland Stanford on Money]
  18. [www.archive.org/details/lelandstanfordju00stanrich The Leland Stanford, Junior, University.] The Act of the Legislature of California. The Grant of Endowment. Address of Leland Stanford to the Trustees. Minutes of the First Meeting of Board of Trustees.
  19. National Cyclopaedia of American Biography, op. cit.
  20. Dictionary of American Biography, Vol. XVII, pp. 504, 505.
  21. Stephen E. Ambrose, Nothing Like It in the World. The Men Who Built the Transcontinental Railroad 1863—1869, pp. 115, 117. New York: Simon & Schuster, 2000.
  22. Brian Hollingsworth, The Illustrated Encyclopedia of North American Locomotives, pp. 40-41. New York: Crescent Books, 1984.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Стэнфорд, Леланд

– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.