Стэнфорд, Леланд
Леланд Стэнфорд Leland Stanford | ||||
| ||||
---|---|---|---|---|
10 января 1862 — 10 декабря 1863 | ||||
Вице-губернатор: | Джон Челлис | |||
Предшественник: | Джон Дауни | |||
Преемник: | Фредерик Лоу | |||
| ||||
4 марта 1885 — 4 марта 1893 | ||||
Предшественник: | Джеймс Фарли | |||
Преемник: | Джордж Клемент Перкинс | |||
Рождение: | 9 марта 1824 Уотервлиет, штат Нью-Йорк | |||
Смерть: | 21 июня 1893 (69 лет) Пало-Альто, Калифорния | |||
Супруга: | Джейн Элизабет Латроп (англ. Jane Elizabeth Lathrop) | |||
Партия: | Республиканская | |||
Деятельность: | предприниматель, политик | |||
Автограф: |
Леланд Стэнфорд (англ. Leland Stanford[1]; 9 марта 1824 — 21 июня 1893) — американский политик, промышленник и предприниматель. Основатель Стэнфордского университета.
Содержание
Биография
Ранние годы
Родился в 1824 году в Уотервлиет (ныне город Колони), Нью-Йорк. Был одним из восьми детей Иосии и Элизабет Филлипс Стэнфорд. Леланд вырос на семейных фермах в Лиша-Килл и (после 1836) Розенвилле. Дома в Розенвилле носили название Элм-Гров. Главное строение в Элм-Гров было снесено в 1940-х годах. Его предок-иммигрант, Томас Стэнфорд, поселился в Чарльзтауне (штат Массачусетс) в 17 веке.[2] Позже предки поселились в долине Мохок в Нью-Йорке около 1720 года. Отец Стэнфорда был фермер. Леланд учился в общеобразовательной школе до 1836 и затем обучался дома вплоть до 1839 года [15 лет]. Поступил в Клинтонский Либеральный институт, изучал право в семинарии в г. Казеновия, Нью-Йорк в 1841-45. В 1845 году он поступил на юридическую службу в контору Wheaton, Doolittle & Hadley в Олбани[2].
В 1848 году Стэнфорд был принят в коллегию адвокатов, затем переехал в Порт-Вашингтон где он начал адвокатскую практику с Уэсли Пирс. Его отец подарил ему юридическую библиотеку, одну из лучших на тот момент[2]. 30 сентября 1850 г. он женился на Джейн Элизабет Латроп, дочери торговца Дайера Латропа и Джейн Энн (Шилдс) Латроп[3]. В 1868 году у них родился сын, Леланд Стэнфорд-младший.
В 1850 году Стэнфорд был выдвинут окружным прокурором от Партии вигов (США) в округе Вашингтон, штат Висконсин. Он также является основателем местной газеты Washington Herald.
Бизнес
В 1852 году Стэнфорд, в возрасте 28 лет, потеряв свою библиотеку и другое имущество при пожаре, переехал в Калифорнию в период Калифорнийской золотой лихорадки. Его жена Джейн осталась в Олбани со своей семьей. Он стал работать в семейном бизнесе со своими пятью братьями, которые задолго до него обосновались на побережье Тихого океана. Стэнфорд работал в универсальном магазине для шахтеров, потом перешел в оптовую торговлю. Служил мировым судьей, помог организовать библиотечную ассоциацию г. Сакраменто, впоследствии ставшую публичной библиотекой Сакраменто. В 1855 году он вернулся в Олбани, к жене, но стал тяготиться медлительным темпом жизни, и в 1856 году он и Джейн переехали в Сан-Франциско, чтобы принять участие в крупных торговых операциях.
Стэнфорд был одним из четырех крупнейших бизнесменов в Сакраменто, известных в народе как «Большая четверка» (друг друга они называли «коллегами»), которые были ключевыми инвесторами основанной 28 июня 1861 года компании «Центральная тихоокеанская железная дорога», со Стэнфордом в качестве президента. Его тремя соратниками были Чарльз Крокер, Марк Хопкинс и Коллис П. Хантингтон. В 1861 году Стэнфорд снова (после неудачной попытки в 1859) выдвинул свою кандидатуру на пост губернатора Калифорнии, и на этот раз был избран. Первый тепловоз на железной дороге был назван Gov. Stanford в его честь[3][4].
В мае 1868 г. он вместе с Ллойдом Тевисом, Дариусом Миллсом, Бэконом, Хопкинсом и Крокером сформировали Pacific Union Express Company, которая объединилась в 1870 году с Wells Fargo & Company[5]. Будучи главой ж/д компании, которая построила западную часть «первой трансконтинентальной железной дороги» в горах Сьерра-Невада в Калифорнии, Неваде и Юте, Стэнфорд 10 мая 1869 года возглавлял торжественную церемонию объединения железных дорог Central Pacific и Union Pacific.
Хотя «Центральная тихоокеанская железная дорога» (Central Pacific Railroad, CPRR) еще строилась, Стэнфорд и его партнеры приобрели контроль над «Южной тихоокеанской железной дорогой» (Southern Pacific Railroad) в 1868 году. Стэнфорд был избран президентом Southern Pacific, и он занимал эту должность (за исключением короткого периода в 1869-70) до 1890 года.
Стэнфорд был также директором Wells Fargo & Company с 1870 года по январь 1884 года, с февраля 1884 до своей смерти в июне 1893 года.[6]
В 1874 году Стэнфорд переехал в Сан-Франциско, где он принял должность Председателя «Пароходства Востока и Запада», осуществлявшего рейсы в Японию и Китай[7].
Southern Pacific Company была организована в 1884 году как холдинг в рамках компании Central Pacific-Southern Pacific. Стэнфорд был президентом Southern Pacific Company с 1885 до 1890, когда его сместил с этой должности Хантингтон, в отместку за победу Стэнфорда в 1885 году на выборах в Сенат над другом Хантингтона, А. А. Сарджентом. Стэнфорд был избран председателем исполнительного комитета Southern Pacific Railroad в 1890 году, и занимал этот пост, наряду с президентством в Central Pacific Railroad, до самой смерти.[8]
Стэнфорд владел двумя винными заводами: основанное в 1869 году и управляемое его братом Stanford Brothers Winery, и Great Vina Ranch (площадь 223 кв. км) с крупнейшим по тем временам виноградником в мире — 14 кв. км.[9] Ему также принадлежал «Тракт Гридли» (72 кв. км) и ферма в Пало-Альто[10][11], где выводились знаменитые породы лошадей. Станфорд имел и величественный особняк в Сакраменто, штат Калифорния, где родился его единственный сын; в настоящее время это Национальный исторический парк «Особняк Леланда Стэнфорда», а дом-музей используется для общественных мероприятий штата Калифорния. Помимо всего прочего, был еще дом в Сан-Франциско, в районе Ноб-Хилл, который был разрушен в результате землетрясения 1906 года. Сегодня на его месте находится Stanford Court Hotel.
Политика
Стэнфорд, член Республиканской партии, был очень политически активен. В 1856 году он встретился с другими политиками в Сакраменто, с целью организовать Республиканскую партию Калифорнии. Был выбран в качестве делегата на Конвенте Республиканской партии на выборах Президента США в 1856 и 1860 годах. Стэнфорд неудачно попытался стать казначеем (в 1857) и губернатором (1859) штата Калифорния. В 1860 году он был назначен делегатом на Национальном съезде Республиканской партии в Чикаго, но на нем не присутствовал. В 1861 году он был наконец избран губернатором Калифорнии.[3]
Он был восьмым губернатором Калифорнии, работавшим с января 1862 по декабрь 1863 года, и первым республиканским губернатором. Будучи большим, неторопливо разговаривающим человеком, который всегда читал заранее подготовленный текст, он поражал слушателей своей искренностью и неожиданными импровизациями.[12][13] Во время пребывания в должности он сократил государственный долг в два раза и выступал за сохранение лесов. Он также руководил созданием первого педагогического училища в Калифорнии, которое позднее стало Государственным университетом Сан-Хосе. После губернаторства Стэнфорда срок полномочий изменился с двух лет до четырех, в соответствии с законом, принятым во время его пребывания в должности.
Позднее он работал в Сенате Соединенных штатов с 1885 до своей смерти в 1893 году. Работал в течение четырех лет в качестве председателя Комитета Сената США по Общественным зданиям и территориям, а также служил в военно-морском комитете. Является автором нескольких законопроектов: законопроект, способствовавший созданию работниками кооперативов,[14][15] и законопроект, позволявший издавать валюту на основе земельной стоимости, без привязки к золоту.[16][17]
Стэнфордский университет
см. основную статью Стэнфордский университет
Леланд Стэнфорд, вместе с женой Джейн, основали Leland Stanford Junior University как памятник их единственному ребенку, Леланду Стэнфорду-младшему, умершему подростком в 1884 году во Флоренции во время поездки в Европу. 14 ноября 1885 года Леланд и Джейн подписали Акт о пожертвовании на первом заседании Попечительского совета[18]. Помимо описания организационной структуры будущего университета, в условия предоставления гранта входят всего три конкретных положения: "попечители имеют право и обязаны…:
- установить и поддерживать в университете такую систему образования, которая, будучи реализована, поможет выпускникам реализовать поставленные задачи…
- запретить сектантское обучение, обязательно учить в университете о бессмертии души, существовании мудрейшего и доброжелательного Творца и что повиновение Его законам является высшим долгом человека.
- научить правам и преимуществам объединения и сотрудничества.
- обеспечить равные возможности для обоих полов.
- использовать ферму в Пало-Альто для обучения в области сельского хозяйства.
Примерно 20 млн долл. США (400 млн в долларах 2005 года) было направлено в университет, который открылся 1 октября 1891. Его первым учеником в этот день был Герберт Гувер. Состояние семьи Стэнфорда в конце девятнадцатого века оценивается примерно в $ 50 млн. ($ 1 млрд в долларах 2005 года).
Личная жизнь
Леланд Стэнфорд был активным масоном. Он был Великим Мастером Великой Ложи масонов штата Нью-Йорк.
Долго страдал от опорно-двигательной атаксии. Умер от сердечного приступа у себя дома в Пало-Альто, штат Калифорния 21 июня 1893 года и был похоронен в фамильном мавзолее Стэнфордов на территории Стэнфордского кампуса. Джейн Стэнфорд умерла в 1905 году.[19][20]
Наследие
На Центрально-тихоокеанской железной дороге было два локомотива с именем Стэнфорда[21][22]:
- Gov. Stanford. Хранится в настоящее время в Калифорнийском Государственном Музее Железной дороги в Сакраменто.
- El Gobernador. Был отправлен на слом в июле 1894 года
На территории кампуса Стэнфордского университета есть Мемориальная церковь, посвященная его памяти.
Напишите отзыв о статье "Стэнфорд, Леланд"
Примечания
- ↑ Burlingame Dwight. Philanthropy in America: A Comprehensive Historical Encyclopedia. — ABC-CLIO. — P. 456. — ISBN 978-1576078600.
- ↑ 1 2 3 Dictionary of American Biography, Vol. XVII, p. 501. New York: Charles Scribner’s Sons, 1935.
- ↑ 1 2 3 Dictionary of American Biography, Vol. XVII, p. 502.
- ↑ Keith Wheeler, The Railroaders, pp. 60-61. New York: Time-Life Books, 1973.
- ↑ Noel M. Loomis, Wells Fargo, pp. 199—200. New York: Clarkson N. Potter, Inc., 1968.
- ↑ Loomis, pp. 215, 255, 270.
- ↑ The National Cyclopaedia of American Biography, Vol. II, p. 129. New York: James T. White & Company, 1899. Reprint of 1891 edition.
- ↑ Dictionary of American Biography, Vol. XVII, pp. 503, 504.
- ↑ Thomas Pinney, 1989, A history of wine in America from the beginnings to prohibition, Volume 1, University of California Press, ISBN 978-0520062245
- ↑ The National Cyclopaedia of American Biography, op. cit.
- ↑ Dictionary of American Biography, Vol. XVII, p. 504.
- ↑ Cleveland Amory, Who Killed Society?, p. 430. New York: Harper & Brothers, 1960.
- ↑ Wheeler, p. 56.
- ↑ [books.google.com/books/download/Co_operation_of_labor.pdf?id=RvMJAAAAIAAJ&output=pdf Co-operation of labor: Views of Senator Leland Stanford of California.]
- ↑ Congressional Record, 49 Congress, 2 Sess.: 1804—1805; 51 Congress, 1 Sess.: 2068—2069, 5169-5170, 2 Sess.: 667—668; 52 Congress, 1 Sess.: 468—479, 2684—2686.
- ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9F01E3DD1438E233A25752C3A9659C94639ED7CF The Land Loan Project: Senator Stanford Explains His New Money Scheme], New York Times March 31, 1892.
- ↑ [www.worldcat.org/oclc/7456711 The Great Question. An interview with Senator Leland Stanford on Money]
- ↑ [www.archive.org/details/lelandstanfordju00stanrich The Leland Stanford, Junior, University.] The Act of the Legislature of California. The Grant of Endowment. Address of Leland Stanford to the Trustees. Minutes of the First Meeting of Board of Trustees.
- ↑ National Cyclopaedia of American Biography, op. cit.
- ↑ Dictionary of American Biography, Vol. XVII, pp. 504, 505.
- ↑ Stephen E. Ambrose, Nothing Like It in the World. The Men Who Built the Transcontinental Railroad 1863—1869, pp. 115, 117. New York: Simon & Schuster, 2000.
- ↑ Brian Hollingsworth, The Illustrated Encyclopedia of North American Locomotives, pp. 40-41. New York: Crescent Books, 1984.
Ссылки
|
Отрывок, характеризующий Стэнфорд, Леланд
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.