Леллис, Камилл де

Камилл де Леллис
Рождение	25 мая 1550(1550-05-25) Буккьянико, Италия
Смерть	14 июля 1614(1614-07-14) (64 года)
Почитается	Католическая церковь
Беатифицирован	1742
Канонизирован	1746
День памяти	14 июля
Покровитель	больные, медицинские работники
Подвижничество	самоотверженная помощь больным

Камилл де Леллис (итал. Camillo de Lellis); 25 мая 1550 — 14 июля 1614) — католический святой, основатель ордена камиллианцев.

Биография

Камилл де Леллис родился 25 мая 1550 года в Буккьянико (ныне — в итальянском регионе Абруццо). Его отец был капитаном неаполитанской армии, с детства Камилл мечтал о карьере военного. В юности он стал солдатом, служил в Венеции, Испании, участвовал в военных операциях в Северной Африке. Был дважды ранен в боях, лечился в римском госпитале св. Иакова. В армии Камилл пристрастился к карточной игре, в результате проиграл всё состояние. Из-за недостатка средств нанялся рабочим на строительство монастыря капуцинов в Манфредонии. В 1575 году пережил духовное обращение, вследствие чего после окончания строительства вступил в новициат построенного монастыря. Из-за болезни вынужден был прервать новициат и пройти курс лечения в том же самом госпитале, где восстанавливался после ранений. Духовная перемена привела к тому, что Камилл обратил самое пристальное внимание на неподобающее отношение к больным в госпитале, после чего он решил посвятить жизнь помощи больным людям. После излечения он остался в больнице, начал ухаживать за пациентами, и добился улучшения условий их содержания. Постепенно он добился авторитета в больнице, был назначен на один из руководящих постов, после чего провёл реформу, заменив наёмных служащих, ухаживавших за больными на добровольцев, ряд из которых вступил впоследствии в основанный св. Камиллом орден. Его духовным наставником в этот период стал святой Филипп Нери, который убедил Камилла в необходимости принять духовный сан. После периода обучения Камилл де Леллис был рукоположен. В 1584 году он основал Общество служителей больных, в 1586 году правила Общества были утверждёны папой римским Сикстом V, а в 1591 году папа Григорий XIV возвёл общество в статус монашеского ордена. Камиллианцы наряду с тремя традиционными монашескими обетами давали четвёртый — обет служения больным. В том же году Камилл де Леллис принял торжественные обеты вместе с 25 коллегами и стал первым настоятелем ордена. К концу жизни святой Камилл основал 14 обителей, камиллианцы работали во множестве госпиталей по всей Италии и прославились тем, что не отказывались ухаживать даже за больными смертельно опасными болезнями во время эпидемий. Камиллианцы также ухаживали за безнадёжно больными, стараясь утешить их и облегчить муки, что принесло им народное прозвище «отцы благой смерти».

В 1607 году святой Камилл сложил с себя звание настоятеля, чтобы целиком посвятить себя уходу за страждущими. В 1614 году он скончался.

Почитание

В 1742 году Камилл де Леллис был беатифицирован, а в 1746 году канонизирован. Труды св. Камилла имеют значение, как источники по истории медицины; святой Камилл подробно описывал медицинские практики XVI—XVII веков. День памяти в Католической церкви — 14 июля. Святой Камилл де Леллис признан в католицизме покровителем больных и медицинских работников.

Ссылки и источники

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Камилл де Леллис
• [www.newadvent.org/cathen/03217b.htm Католическая энциклопедия (англ.)]

Отрывок, характеризующий Леллис, Камилл де

Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.