Лельчицкий район

Лельчицкий район
Лельчыцкі раён

Герб
Страна	Белоруссия
Статус	район
Входит в	Гомельскую область
Административный центр	Лельчицы
Официальные языки	Родной язык: белорусский 88.35 %, русский 10.54 % Разговаривают дома: белорусский 71.05 %, русский 27.05 %[нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Население (2016)	▼24 433 чел. (12-е место)
Плотность	8,61 чел./км² (19-е место)
Национальный состав	белорусы — 96,78 %, русские — 1,7 %, украинцы — 1,05 %, другие — 0,47 %[нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Площадь	3 221,31 км² (2-е место)
[lelchitsy.gomel-region.by/ Официальный сайт]

Ле́льчицкий райо́н (белор. Лельчыцкі раён) — административная единица на юго-западе Гомельской области Белоруссии.

Административный центр — городской посёлок Лельчицы.

География

Площадь района составляет 3221 км². Район граничит на севере с Житковичским и Петриковским районами, на востоке — с Мозырским и Ельским районами, на западе — со Столинским районом Брестской области, на юге — Житомирской и Ровненской областями Украины.

Основные реки — Уборть.

История

Район образован 17 июля 1924 года взамен ликвидированных Буйновицкой и Лельчицкой волостей Мозырского уезда в составе созданного Мозырского округа Белорусской Советской Социалистической Республики. 20 августа район делится на 12 сельсоветов: Боровской, Буйновичский, Глушковичский, Гребенёвский, Замошский, Картыничский, Лельчицкий, Милошевичский, Острожанский, Симоновичский, Син-Польский и Стодоличский. В это время на территории Лельчицкого района насчитывалось 147 населенных пунктов, 4913 хозяйств, 27664 жителей, а в селе Лельчицы — 306 хозяйств и 1659 жителей.

В апреле 1927 года Белоруссия была названа Белорусской Советской Социалистической Республикой, а с 15 августа 1930 года большая часть округов на территории областей и краёв СССР была упразднена, в том числе был ликвидирован Мозырский округ. С этого момента и до 1935 года Лельчицкий район находился в составе БССР непосредственно.

21 июня 1935 года на окраинных территориях Белоруссии были воссозданы округа, в том числе Мозырский.

15 января 1938 года в БССР введено областное деление. При этом на большей части территории Мозырского округа была образована Полесская область (адм.центр — г. Мозырь), в которую, в частности, вошёл Лельчицкий район.
27 сентября 1938 года райцентру — селу Лельчицы — присвоен статус посёлка городского типа.

Во время немецкой оккупации с 1 сентября 1941 года до освобождения 23 января 1944 года территория Лельчицкого района в составе генерального округа Житомир была присоединена к рейхскомиссариату Украина с центром всей оккупационной администрации в Ровно. В Лельчицах находился военно-административный центр областного комиссариата во главе с гебитскомиссаром под охраной крупной комендатуры жандармерии и батальона полиции. Из местных жителей создавались управы во главе с председателями. В деревнях назначались старосты, солтысы, войты.

8 января 1954 года ряд областей Белоруссии ликвидирован. Территория Полесской вошла в состав Гомельской области.

17 апреля 1962 года к Лельчицкому району присоединяются территории Букчанского, Дзержинского и Тонежского сельсоветов ликвидированного соседнего Туровского района Гомельской области.

25 декабря 1962 года Лельчицкий район ликвидируется, а его территория передается в состав укрупненного Мазырского района. Восстановлен 6 января 1965 года.

С 1991 года — в составе суверенной Республики Беларусь.

Населенные пункты

По состоянию на 1 января 1999 года в Лельчицком районе насчитывалось 75 населенных пунктов.

Административное устройство

В районе 14 сельсоветов:

• Боровской
• Буйновичский
• Букчанский
• Глушковичский
• Гребенёвский
• Дзержинский
• Дубровский
• Лельчицкий
• Милошевичский
• Симоничский
• Стодоличский
• Тонежский
• Ударненский

Демография

Согласно переписи населения 1999 года, в Лельчицком районе проживало 31 913 человек. Средняя плотность 10,1 чел. на 1 кв. км.

Население района — 24 433 человек, в том числе в городских условиях проживают 11 310 человек (на 1 января 2016 года). Всего насчитывается 73 населённых пункта. До катастрофы на Чернобыльской АЭС население составляло 34,2 тыс. человек, из них в сельской местности проживали 26,6 тыс., в Лельчицах — 7,6 тыс. После аварии часть территории попала в зону отселения. C 1986 по 1999 год с территории района отселено около 650 человек. Полностью отселена деревня Вороново, отселялись также жители деревень Усов, Гребени, Калинино, Лохница, Мехач.

Национальный состав: белорусы — 95 %, русские — 2 %, украинцы — 2 %.

Литература

• Памяць: Гіст.-дакум. хроніка Лельчыцкага раёна. — Мн.: Паліграфафармленне, 2002. — 606с.: іл.
• Хроніка Убарцкага Палесся / Аўтар-укладальнік А. І. Атнагулаў; Навук.рэд. В. Л. Насевіч. — Мн.: Тэхналогія, 2001. 496 с.: іл.

Ссылки

• [www.lelchitsy.gomel-region.by/ru/region/ Лельчицкий районный исполнительный комитет (официальный сайт)]
• [www.lelchitsy.by/ Светлае жыццё | Лельчыцкая раённая грамадска-палiтычная газета]
• [www.radzima.org/ru/rayon/lelchitskiy.html/ Лельчицкий район | деревни Лельчицкого района: памятники и туристические объекты (Достопримечательности и памятники ВКЛ | Беларусь Литва Польша Россия)]
• [globus.tut.by/_regs/lelch.htm Достопримечательности]
• [www.emaps-online.com/rus_win/maps/oblast/obl_gomel/regions/reg_lelchitsy/map.shtml Карта и краткие сведения]
• [vseogomele.net/other/?other=cities&material=1&in=22 Геральдика г.п. Лельчицы]
• [www.lelchitsy.gomel-region.by/ru/agro1/agro Буйновичский сельский Совет]

Отрывок, характеризующий Лельчицкий район

Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.