Лелякин, Григорий Григорьевич

Григорий Григорьевич Лелякин
Дата рождения	12 ноября 1803(1803-11-12)
Дата смерти	14 ноября 1876(1876-11-14) (73 года)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	2-я бригада 1-й гренадерской дивизии
Сражения/войны	Кавказская война, Русско-персидская война 1826—1828, Польская кампания 1831 года, Крымская война
Награды и премии	Орден Святой Анны 3-й ст. (1828), Золотое оружие «За храбрость» (1832), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1841)

Григорий Григорьевич Лелякин (1803—1876) — русский генерал, участник восстания декабристов.

Родился 12 ноября 1803 года, образование получил в 1-м кадетском корпусе, по окончании которого 9 апреля 1823 года поступил прапорщиком в Кексгольмский гренадерский полк и некоторое время спустя переведён в лейб-гвардии Гренадерский полк.

В декабре 1825 года Лелякин принял участие в восстании декабристов. После следствия, установившего, что он членом тайных обществ не был и на Сенатской площади среди восставших оказался во многом случайно, был назначен на службу Кавказ с сохранением чина. 6 декабря 1826 года за отличие в походах против горцев произведён в подпоручики.

В 1827 и 1828 годах Лелякин, в составе Сводного гвардейского полка, участвовал в Персидской кампании и отличился при взятии Эривани. Посланный для занятия бреши с застрельщиками, он быстро исполнил поручение и затем, узнав от жителей, что в большом пороховом погребе положен зажжённый фитиль, тотчас же бросился туда, вынул фитиль и предотвратил ужасный взрыв этой части крепости. За отличие в сражениях в течение персидской кампании Лелякин 7 марта 1828 года был награждён орденом св. Анны 3-й степени с бантом и произведён в поручики.

В 1831 году он участвовал в Польской кампании и 19 мая 1832 года был награждён золотой полусаблей с надписью «За храбрость».

Впоследствии Лелякин в чине полковника командовал батальоном лейб-гвардии Измайловского полка. 5 декабря 1841 года за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 6427 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).

6 декабря 1848 года произведён в генерал-майоры назначен был командиром бригады в одной из пехотных дивизий.

Во время Восточной войны командовал 2-й бригадой 1-й гренадерской дивизии и участвовал в обороне Свеаборга и берегов Финляндии.

В 1856 году, произведённый в генерал-лейтенанты, вышел в отставку.

Умер в Санкт-Петербурге 14 ноября 1876 года, похоронен на Волковом православном кладбище.

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007
• Некрологи:
  • «Русский инвалид», 1876 г., № 260
  • «Иллюстрированная газета», 1876 г., № 48
  • «Голос», 1876 г., № 326.
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Скрутковский С. Э. Лейб-гвардии сводный полк на Кавказе в Персидскую войну с 1826 по 1828 год. Эпизод из истории л.-гв. Гренадерского полка. СПб., 1896
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Лелякин, Григорий Григорьевич

– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.