Леманс, Антони
Поделись знанием:
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
| Антони Леманс | |
| Anthonie Leemans | |
 [www.rijksmuseum.nl/nl/collectie/SK-A-752 'Натюрморт с листом издания De Waere Mercurius]. 1655. Холст, масло 78 × 72 см. Рейксмузеум | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Жанр: | |
| Влияние на: | |
 Работы на Викискладе | |
А́нтони Ле́манс (нидерл. Anthonie Leemans / Anthonius Leemans; 1631, Гаага — 1673, Амстердам) — голландский художник третьей четверти XVII века, мастер натюрмортов с исполненными в натуральную величину охотничьими трофеями (часто с участием самих охотников и собак) в пейзаже и на стене комнаты в духе trompe l'oeil.
Содержание
Биография
Антони Леманс был крещён 16 февраля 1631 года в Гааге. Он — старший брат художника Йоханнеса Леманса[2] (1833—1688), также предпочитавшего жанр обманки.
В Гааге Антони Леманс работал в период между 1650 и 1655 годами. Здесь же, в Гааге, 24 мая 1654 он сочетался браком с Катариной ван Нейсенберх (Catharina van Nuyssenberch). Вскоре он переехал в Амстердам, где работал с 1655 до последних дней. Умер Антони Леманс между 7 февраля 1671 и 24 ноября 1673[3] в Амстердаме[4].
Творчество
Натюрморты Леманса выполнены с умело уравеновешенным ритмом предметов, в сдержанной палитре охристых, коричневых и чёрных красок (хотя сцены на открытом воздухе писаны в светлой гамме). В соответствии с правилами игры, принятыми в жанре trompe l'oeil, Антони Леманс изображает предметы с натуралистической дотошностью на нейтральном фоне в ровном боковом освещении, в границах неглубокого пространства. Художник далёк от свойственной многим голландским мастерам натюрморта утончённой чувственности в передаче текстуры дорогих тканей или запотевшего стекла. ( ср: Виллем Кальф, Питер Клас, Виллем Клас Хеда. ) Антони Леманс предпочитает прямодушное, “в упор”, буквальное повторение кистью на холсте страниц с типографским или написанным вручную текстом, уверенно достигая вещественности в передаче трёхмерных форм малыми средствами. ( См: Натюрморт с экземпляром издания De Waere Mercurius с сообщением о захвате трёх английских кораблей 28 июня 1639 и стихотворением о сапожнике, презирающем работу Апеллеса. 1655. Холст, масло 78 × 72 см. Рейксмузкум, Амстердам )
Помимо обманок, Леманс писал натюрморты, изображающие столы с наваленной битой дичью, привалы птицеловов с самими охотниками и их собаками[5].
Охотничьи сцены
- Leemans Hunters and their trophies.jpg
Сцена охоты: Охотники и их трофеи. Ок. 1670. Холст, масло 162.5 × 200 см. Музей искусств, Варшава
- Anthonie Leemans 001.jpg
Натюрморт в пейзаже c приспособлениями для охоты, охотником и собакой. Ок. 1670. Холст, масло 124 × 169 см. (Продан на аукционе Сотбис, Лондон, 1 ноября 2001)
Музейные собрания
- Рейксмузкум, Амстердам
- англ. Музей охоты и галерея искусств при Университете Глазго
- Музей Франса Халса, Харлем
- англ. Государственный музей, Шверин
- Галерея Маурицхёйс, Гаага
- Музей Бойманса — ван Бёнингена, Роттердам
- Музей искусств, Варшава
Работы в музеях мира
- Натюрморт с охотничьим снаряжением и птичьей клеткой, 1650-1673. Дерево, масло 17,1 × 13,1 см. Музей Франса Халса, Харлем
- Натюрморт с охотничьим снаряжением, 1678. Холст, масло 62 × 76,5 см. Рейксмузкум, Амстердам
Напишите отзыв о статье "Леманс, Антони"
Литература
- Sigmond, J. P., W. Th. Kloek, L. H. Zuiderbaan. Zeeslagen en zeehelden in de Gouden Eeuw. — Amsterdam: Rijksmuseum, 2007. — P. 72, 75. — ISBN 9789086890224.
- E. Buijsen. Haagse Schilders in de Gouden Eeuw. — The Hague, 1998. — P. 37.
- Wright, C. Dutch Painting in the Seventeenth Century: Images of a Golden Age in British Collections. — London, 1989. — P. 212.
- Thiel, P. J. J. van. All the paintings of the Rijksmuseum in Amsterdam: a completely illustrated catalogue / G. Schwartz. — Amsterdam: Rijksmuseum; Maarssen, 1976. — P. 339. — ISBN 9061790107.
- Miles, H. The Smillie Collection: An Exhibition of Paintings presented to the University. — University of Glasgow, 1963. — P. 17.
Примечания
- ↑ О влияние братьев Лемансов на обращение англ. Кристоффела Пирсона к жанру обманки см: [trove.nla.gov.au/work/15475667?selectedversion=NBD12666341 Dutch Art: An Encyclopedia] / Sheila D. Muller. — New York : Garland Pub: Garland Reference Library of the Humanities, 1997. — P. 152. — 664 p. — ISBN 0815300654.
- ↑ [www.dordrechtsmuseum.nl/ontdek/leemans-johannes Сохранившиеся свидетельства об Йохане Лемансе] (нид.) рисуют его буйный нрав (напоминающий безудержного Караваджо) и приключения с опасными драками и пущенным в ход оружием.
- ↑ [www.vondel.humanities.uva.nl/ecartico/persons/9853 Даты предложены Центром изучения «Золотого века Голландии»] при Амстердамском университете.
- ↑ По свидетельствам об активности А.Леманса во многих городах Голландии, не исключено, что художник умер в Дордрехте.
- ↑ Примеры «Охот» и «Столов со снедью»:
- [rkd.nl/nl/explore/images/record?filters%5Bkunstenaar%5D=Leemans%2C+Anthonie&query=&start=6 1 Собака с битой птицей в пейзаже, масло 132.2 × 193 см.]
- [image.invaluable.com.global.prod.fastly.net/housePhotos/christies/32/282332/H0027-L15323432.jpg 2 Южный пейзаж с охотником с собаками, ок. 1670. Холст, масло 73 х 55 см.]
- [www.wikigallery.org/paintings/306501-307000/306526/painting1.jpg 3 Продавец дичи. 1672. Холст, масло 63,5 × 75,8 см].
Ссылки
- [www.dbnl.org/tekst/aa__001biog13_01/aa__001biog13_01_0528.php Сведения о жизни А. Леманса] (нид.) в Томе 11 биографического словаря Нидерландов А. Я. ван дер Аа (1792—1857), Харлем, 1865. (Цифровой архив при Королевской библиотеке принца Виллема-Александра).
- [rkd.nl/nl/artists/48807 Антони Леманс в архиве RKD]
- [media.mutualart.com/Images/2010_10/19/0018/986435/129314695860095551_7feb0d38-82a5-4d92-87a3-3a3f793e72e0_204098.Jpeg Траурный натюрморт]: Скрипка, флейта, ноты, палитра художника с кистями, трубки, табак в позолоченной коробке, различные документы и глиняный кувшин на деревянном столе с объявлением о похоронах Broot-Eter. Холст, масло 101 × 83.3 см.
- [www.wikigallery.org/wiki/artist50503/Antonius-Leemans/page-1 Wikigallery.org]
- [www.artnet.com/artists/antonius-leemans/past-auction-results Artnet.com]
- [www.mutualart.com/Artist/Anthonie-Leemans/378345860D767391 Mutualart.com]
Отрывок, характеризующий Леманс, Антони
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
