Лемнос

ЛемносЛемнос

Лемнос греч. Λήμνος
Вид на столицу острова из венецианской крепости
39°55′ с. ш. 25°15′ в. д.39.917° с. ш. 25.250° в. д. / 39.917; 25.250
Архипелаг	Северо-Эгейские острова
Акватория	Эгейское море
Страна	Греция Греция
Регион	Северные Эгейские острова
Район	Лесбос
Лемнос
Площадь	477 км²
Наивысшая точка	430 м
Население (2001 год)	17 000 чел.
Плотность населения	35,639 чел./км²

Ле́мнос (греч. Λήμνος, Лимнос) — остров в Эгейском море, принадлежит Греции. Входит в группу Северо-Восточных островов.

Географические данные

Площадь: 477 км².

Население: 17 000 человек (2001).

Населенные пункты: На острове более 30 населенных пунктов. Столица острова — Мирина (до 1950 года — Кастрон), второй по величине город — Мудрос.

Строение и рельеф: Остров вулканического происхождения. Сложен преимущественно сланцами и вулканическими туфами. Высота до 430 м.

Туризм: Остров обделен туристической известностью, и здесь можно осуществить тихий, спокойный отдых. Для отдыха есть все необходимое: прекрасные бухты и пляжи, разнообразие отелей от гостиничного комплекса с бунгало до арендуемых комнат, большое количество достропримечательностей, рестораны, магазины.

Сельское хозяйство: Местное население ведет традиционное для северо-восточных островов Эгейского моря сельское хозяйство. Выращивается пшеница, культивируется виноград, растут тутовые и плодовые деревья, оливковых насаждений мало. На пасеках получают мёд. Изготовляется разные виды сыров: традиционная фета, Kalathaki, который готовится в маленьких корзинах и сухой сыр, который сохнет под солнцем. До 60-х годов на острове возделывался хлопок, по качеству сравнимый с египетским. Лемнос славится мускатными винами.

Транспорт: Аэропорт расположен в центре острова. Ежедневные рейсы из Афин, время в пути 1 час. Также существует воздушное сообщение с Салониками и Лесбосом.

Порт расположен в южной части города Мирина. Ежедневно совершаются рейсы парома из Пирея, расстояние 186 морских миль. Время в пути 18,5 часов. Также ходят паромы из Рафины, есть паромная связь с островами Лесбос, Хиос, Псара, Самотраки, Патмос, Скирос и южным соседом Айос-Эфстратиос, а также Кавалой, Салониками, Александруполисом.

История

Греческая мифология

В греческой мифологии Лемнос был известен, как остров Гефеста, бога огня. Гефест родился некрасивым и хромым, и по преданиям, ребенком был сброшен своей матерью Герой с Олимпа на землю на остров Лемнос. Жители Лемноса — синтийцы, спасли Гефеста, и в благодарность он научил людей основам металлургии и кузнечному делу. В горе Мосихл Гефест создал свою кузницу. После возвращения на Олимп кузница Гефеста на Лемносе, где прошло его детство, осталась его мастерской, в ней вечно горел священный огонь в горне. Он работал там с кабирами, местными богами, которых миф превратил в помощников или даже сыновей Гефеста, циклопами(?) и с карликом Кедалионом.

Во время похода на Трою Филоктета — царя города Мелибеи — укусила змея. Рана его не заживала, соратники оставили его одного на острове Лемнос. Здесь он жил почти десять лет в пещере, страдая от болей и добывая себе пропитание охотой. Охота его облегчалась тем, что Филоктет владел луком и стрелами Геракла. Когда жрец Калхант объявил, что лук и стрелы Геракла необходимы для взятия Трои, на Лемнос отправили Одиссея. Здесь он овладел оружием, а Филоктета увез с собой под Трою, где его вылечил один из сыновей Асклепия.

Далее остров попал под власть Миноса, критского царя. Правителем Лемноса стал внук Миноса Фоант, сын Диониса и Ариадны. На острове Наксос Дионис встретил любимую им Ариадну, покинутую Тесеем, похитил её и на острове Лемнос вступил с ней в брак. От него она родила Энопиона, Фоанта, Стафила, Латромиду, Эванта и Тавропола. Один из сыновей, Фоант, женился на Мирине, дочери царя Иолка, так Фоант стал первым царем Лемноса. У Фоанта и Мирины родилась дочь Гипсипила. Однажды лемносские женщины забыли принести жертву Афродите, за что прогневали богиню, и она наслала на них ужасное зловоние. Тогда мужчины стали изменять им с фракиянками. И однажды ночью лемниянки перебили всех мужчин на острове. Гипсипила не стала убивать своего отца, а посадила его в лодку без весел и пустила в море на волю богов. После этого лемнийские амазонки прославились своими набегами на Фракию.

Когда аргонавты во главе с Ясоном во время своего похода за Золотым Руном прибыли на остров, управляемый женщинами, царица Гипсипила хотела напасть на них с оружием, но её убедили принять их с миром. В честь прибытия героев Гипсипила учредила состязания по пентатлону. Таким образом, Лемнос считается родиной современного пятиборья. Гипсипила полюбила предводителя аргонавтов Ясона, и остальные женщины вступили в брак с аргонавтами, в результате чего пребывание героев на острове затянулось на два года. От Ясона Гипсипила родила сына Эвнея и Фоанта (Неброфона). Так от союза амазонок и аргонавтов произошли минийцы.

С древних веков до наших дней

Уникальное положение острова на перекрестке морских путей определило его историческую судьбу. Лемнос последовательно был заселен синтийцами, карийцами, критцами, минийцами и пеласгами.

Археологические раскопки показали, что остров был заселен уже с середины неолита. Самым важным подтверждением этого являются обнаруженные в юго-восточной части острова остатки древнего города Полиохни. Город был основан в 4 тысячелетии до нашей эры. Был обитаем до 1600 года до н. э. Полиохни является одним из старейших организованных поселений Европы.

Около 1000 г. до н. э. Лемнос был населен пеласгами или тирренами. К этому времени относится возникновение двух других городов острова — сначала Гефестии и чуть позже Мирины. Лемнос связан с мистическим культом Кабиров, детей Гефеста и нимфы Кабиро. На северо-востоке острова найдены остатки священных строений Кабиров, а в нескольких километрах южнее был обнаружен город Гефестия, расцвет которого пришёлся на V век до нашей эры. Просуществовал более 2000 лет.

С возникновением персидской империи и греко-персидскими войнами в 500—449 годах до н. э. Лемнос находится во власти персов. После победы греков Персия лишается владений в Эгейском море и остров попадает в сферу влияния афинян. Они основывают город Мирина на западном побережье острова на месте современной столицы. К этому же времени относятся известия о Гермоне, тиране в Гефестии, свергнутом афинянами.

В течение следующего тысячелетия на острове не было отмечено значительных событый. Лемнос попадает сначала под влияние спартанцев, потом македонян, а с расширением Римской империи находится во власти римлян.

Примерно в V веке нашей эры, с расколом Римской империи, остров достается византийцам. На противоположном берегу залива, на котором располагался город Гефестия, византийцы основывают процветающий город, который получает название Котцинас. В те времена на острове производили и хранили львиную долю пшеницы, потребляемой Константинополем, таким образом Лемнос был одним из важнейших объектов империи — житницей и зернохранилищем Константинополя.

Следующие события разворачиваются в XIII—XV веках. В 1459 г. остров становится резиденцией рыцарей Ордена Святой Марии Вифлеемской (создан для защиты острова от турок папой Пием II), позже остров попадает под управление венецианцам (или генуэзцам) <?>, которые укрепляют остров крепостями для защиты от пиратов (пиратские вылазки продолжались до 1860 года) и турок. Одна из крепостей располагалась в Мирине, вторая — на месте города Котцинас. С одним из вторжений около 1475 года связан эпизод, когда лемносцы успешно отразили нападение турок, воодушевленные мужеством юной девушки Марулы, которая с мечом убитого отца в руках встала на защиту крепости Котцинас.

Тем не менее в конце XV века остров на несколько веков попадает под владычество Османской империи.

В 1770 году русский флот Первой Архипелагской экспедиции под командованием графа Алексея Орлова, одержавший в том же году победу в Чесменском сражении, осадил и взял крепость Кастро и в течение некоторого времени использовал Мирину в качестве опорной базы. Греческие жители острова, замученные турецким игом, в это время даже рассматривали возможность принятия российского подданства. После ухода эскадры графа Орлова на остров вернулись турки, где устроили жестокие расправы над жителями и священниками, проявившими лояльность к русским. А 19 июня (1 июля) 1807 года между берегами Лемноса и полуострова Агиос-Орос (Афон) состоялось сражение русского и турецкого флотов, которое вошло в историю как Афонское сражение. Командовал русским флотом вице-адмирал Дмитрий Сенявин.

Освобождение острова состоялось греческим флотом в 1912 году. 8 октября в бухту Кастрона (в настоящее время Мирины) вошёл флагман греческого флота крейсер «Авероф». На византийской крепости был поднят греческий флаг, и остров окончательно вошёл в состав Греции. Запертый греческим флотом в проливе Дарданеллы после сражения при Элли, турецкий флот осмелился выйти второй раз в Эгейское море. 18 января 1913 г. возле острова произошло морское сражение, известное в истории как сражение при Лемносе. Греческий флот в очередной раз вышел победителем, после чего турецкий флот до конца войны оставался в проливах.

Во время Первой мировой войны на острове располагался гарнизон войск Антанты. Размещение гарнизона в 1915 году на острове курировал Уинстон Черчилль. За несколько дней до начала Дарданеллской операции союзников 25 апреля 1915 года остров использовался для тренировки десанта, в том числе и шлюпочной команды русского крейсера "Аскольд". После Первой мировой войны на острове оставались французские войска. Во время гражданской войны в России остров как база союзников использовался для лечения раненых. Первое массовое прибытие русских на Лемнос произошло после эвакуации Новороссийска весной 1920 года. Летом 1920 года на острове находились чины Добровольческой армии, казаки и беженцы. Скончавшиеся из этой волны 25 человек похоронены на русском участке Британского кладбища возле города Мудрос. Вторая, более массовая волна прибытия русских произошла в конце ноября- начале декабря 1920 года , когда из Крыма на остров прибыли более 18 тысяч кубанских казаков и Донское Атаманское военное училище из армии барона Врангеля. С января 1921 года сюда прибыли из провинции Чаталджа под Константинополем и части Донского казачьего корпуса, терские и астраханские казаки (всего 5 тысяч человек). Многие были с семьями. Общее пребывание на острове продолжалось более года. Условия проживания были плохими. В ноябре 1921 года часть казаков переправили на место новой службы в Югославию и Болгарию, другие самостоятельно разъехались по многим странам мира, некоторые вернулись в Советскую Россию. Лемносскую зиму пережили не все — на Лемносе покоятся останки около 500 человек, в том числе женщин и детей.

С 1941 по 1944 годы Лемнос был оккупирован немецкими войсками.

Память о пребывании русских на Лемносе

На острове существуют два русских захоронения: русский участок с мемориальной доской на Британском кладбище возле г.Мудрос и русское кладбище на полуострове Калоераки с установленным памятником. В местной греческой православной церкви г. Мудроса находятся оставленные казаками иконы. В ближайшем к русскому кладбищу селению - Портьяно имеется краеведческий музей с русским разделом.

Достопримечательности

Мирина. Порт и столица острова, стоящая на месте одноимённого античного города. Названа в честь жены первого царя Лемноса. Расположен в двух западных бухтах острова. Бухты разделены скалистым и крутым полуостровом, на котором расположена заброшенная византийская (генуэзская) крепость Кастро. На противоположном холме, через бухту порта расположен православный греческий храм. Следует посетить археологический музей который расположен на набережной бухты Ромейкос-Ялос. В 2004 году на набережной города Мирина был открыт памятник двум российским флотоводцам Алексею Орлову и Дмитрию Сенявину, которые в 18-м и XIX-м столетии помогали жителям Лемноса избавиться от турецкого ига.

Полиохни. Располагается недалеко от Каминья, в юго-восточной части Лемноса, в 33 км от Мирины и в 9 км от Мудроса. Самая значительная археологическая достопримечательность Лемноса. Здесь было древнейшее неолитическое поселение Эгейского бассейна, возникшее ок. 4000 г. до н. э. Присвоен статус Культурного Парка Европы.

Мудрос. Второй порт и бывшая столица острова. Располагается на юго-востоке в 27 километрах от Мирины на берегу одноимённого залива. В городе находятся Благовещенская церковь, а пригороде города казачье кладбище, восстановленное в 2004 году.

Коцинас. Рыбачья гавань внутри залива Бурниаса, на северном побережье острова. В заливе расположена средневековая крепость. Близ Коцинаса стоит гора Деспотис, которую отождествляют с античным Мосихлом и вулканом.

Гефестия. Самый крупный город античного Лемноса.

Святилище Кабиров (Хлоя). Развалины зданий VII—VI вв. до н. э., относившихся к комплексу святилища Кабиров. Располагаются в северо-восточной части острова. В просторных залах (ныне развалены), называвшихся Телестериями, происходили мистерии Кабиров, как и на острове Самотраки.

Факты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Остров Лемнос был использован компанией-разработчиком игр Bohemia Interactive в качестве основы для создания острова Алтис, на котором происходят действия игры Arma III. Двое разработчиков просидели несколько месяцев в тюрьме на этом острове, их подозревали в шпионаже, скорее всего в пользу Турции. Для их освобождения потребовалось вмешательство чешского МИДа. В результате в игре остров был переименован с Лемноса на Алтис.

Персоналии

• Стелиос Роккос - известный музыкант.

См. также

• Лемносская стела

Литература

• Рытченков С. 259 дней Лемносского сидения. Париж, 1933.

Ссылки

• [mybigfatgreekmarriageru.wordpress.com/2011/07/09/%D0%BB%D0%B5%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D1%81-%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%BA%D0%BB%D1%8F%D1%82%D1%8B%D0%B9-%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2-%CE%BB/ Лемнос - прекрасный проклятый остров]
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Лемнос
• [www.lemnos.gr/ Официальный сайт острова Лемнос]
• [turizm.world/ostrov-lemnos-v-grecii.html Остров Лемнос в Греции]
• [maps.google.com/?ll=39.791655,25.298767&spn=1.076304,1.851196&t=h Спутниковый снимок острова с сайта Google]
• Путеводитель «Лемнос» в Викигиде
• [www.photopassport.gr/index_210.html Аэрофотосъемка Limnos]

Отрывок, характеризующий Лемнос

– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.