Ленинградская грамматическая школа

Ленинградская грамматическая школа — направление в советском языкознании 1930—1980 гг., сформировавшееся в Ленинграде и объединявшее, главным образом, филологов-германистов. К основным представителям "первого" поколения этой школы можно отнести работавших в Ленинграде В. М. Жирмунского (1891-1971), С. Д. Кацнельсона (1907-1985), Л. Р. Зиндера (1903-1995), В. Г. Адмони (1909-1993), М. И. Стеблина-Каменского (1903-1981), работавших в Ленинграде и в Москве В. Н. Ярцеву (1906-1999), М. М. Гухман (1904-1989); ко "второму" поколению можно отнести Ю. С. Маслова (1914-1990), А. М. Мухина (1922-2008) и В. М. Павлова (р. 1925).

Школа не обладала ярко выраженным организационным единством, но в подходе к языку у всех названных исследователей много общего. Опираясь, главным образом, на материал германских языков, одну из основных задач лингвистического анализа они видели в выявлении общих закономерностей исторического развития грамматического строя языка. В отличие от классической младограмматической традиции, признавали системный характер языка и не считали разработку генетической классификации языков приоритетной задачей; в отличие от классического структурализма, не считали приоритетной задачей синхронное описание языка и отрицательно относились к попыткам строгого разграничения синхронии и диахронии, к сужению объекта лингвистических исследований и к формализации метаязыка лингвистики. Придавали также большое значение исследованию так наз. философских проблем языкознания, связи языка и мышления, социальной природе языка, взаимоотношению лексики и грамматики и др.

Ряд представителей этой школы (прежде всего С. Д. Кацнельсон и М. М. Гухман) испытали воздействие идей Н. Я. Марра и особенно И. И. Мещанинова о «стадиальности» языка, что дало основание Б. А. Серебренникову в 1980-е гг. говорить о «неомарризме» в советском языкознании; но, с точки зрения других историков науки, степень влияния Марра на это направление не столь велика и проявляется, главным образом, в смещении приоритетов от генетического изучения языков к историко-типологическому.

К недостаткам этой школы (свойственным первому поколению её представителей) часто относят архаичный и усложнённый метаязык, носящий отпечаток философского дискурса XVIII—XIX вв., излишнюю погружённость в абстрактную философскую проблематику, расплывчатость и нечёткость терминологии, а также известный изоляционизм по отношению к двум ведущим направлениям лингвистики XX века — структурализму и генеративизму. Вместе с тем, многие представители Ленинградской школы высказывались по актуальным проблемам мировой лингвистики (как они их понимали): можно упомянуть статьи С. Д. Кацнельсона о ларингальной теории (1954), В. М. Жирмунского о соотношении синхронии и диахронии (1958, 1960), М. М. Гухман о понятии системы в синхронии и диахронии (1962), её же статью о структурализме (1964) и др. В 1972 и 1975 г. появились работы С. Д. Кацнельсона, содержащие анализ ряда идей генеративной семантики, высказанных в работах Ч. Филлмора и У. Л. Чейфа. Второе поколение этой школы весьма сближается со структурализмом и особенно с функционализмом "пражского" толка.

Основной заслугой данной школы является внимание к проблемам эволюции грамматического строя (которые не были центральными ни в структурной, ни в генеративной лингвистике, несмотря на интенсивную разработку проблем диахронической грамматической типологии в трудах таких видных теоретиков структурализма, как Э. Сепир, Р. О. Якобсон, Е. Курилович и Э. Бенвенист). В этом отношении работы представителей Ленинградской грамматической школы являются прямыми предшественниками современной «теории грамматикализации» и современной грамматической типологии. Многие положения, вошедшие в мировой лингвистический обиход в 1970—1980-е гг. и считающиеся общепринятыми, были сформулированы представителями Ленинградской грамматической школы на несколько десятилетий раньше.

Ряд идей ленинградской грамматической школы (в особенности идеи С. Д. Кацнельсона) оказал влияние на Ленинградскую аспектологическую школу и Ленинградскую (позднее Санкт-Петербургскую) школу функциональной грамматики. Прослеживается и связь работ этого направления с некоторыми идеями современной когнитивной лингвистики.

В 1960-е гг. усилиями представителей Ленинградской грамматической школы (в первую очередь В. М. Жирмунского) было проведено несколько крупных конференций по грамматической типологии, по материалам которых были изданы тематические сборники: «Морфологическая структура слова в языках различных типов» (М.-Л., 1963), «Морфологическая типология и проблема классификации языков» (М.-Л., 1965), «Аналитические конструкции в языках различных типов» (М.-Л., 1965), «Эргативная конструкция в языках различных типов» (М.-Л., 1967) и «Вопросы теории частей речи: На материале языков различных типов» (М.-Л., 1968). Тем самым Ленинградская грамматическая школа во многом подготовила почву, на которой во второй половине 1960-х гг. возникла Ленинградская (позднее Санкт-Петербургская) типологическая школа, созданная усилиями А. А. Холодовича и с 1969 г. продолжившая вышеуказанную традицию; так, в работе обеих школ принял активное участие С. Е. Яхонтов (р. 1926).

Значителен вклад представителей ленинградской грамматической школы в изучение многих частных проблем германистики, особенно исторической грамматики германских языков и диалектологии.

Библиография

1945

• Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. Изд-во Академии Наук СССР, 1945. — 322 с.

1957

• Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. — 188 с.

1963

• Жирмунский В.М., Суник О.П. (ред.). Морфологическая структура слова в языках различных типов. – М. - Л.: Высш. школа, 1963.
• Мещанинов И.И. Структура предложения, М. — Л., 1963.-

1964

• Адмони В.Г. Основы теории грамматики. М. - Л., Наука, 1964. — 106 с.
• Мухин А.М. Функциональный анализ синтаксических элементов (на материале древнеанглийского языка). — М.-Л.: Наука, 1964. — 293 c.

1965

• Жирмунский В.М., Суник О.П. (отв. ред.). Аналитические конструкции в языках различных типов. М.; Л.: Наука, 1965. - 343 с.
• Серебренников Б. А., Суник О. П. (отв. ред.). Морфологическая типология и проблема классификации языков. – М. - Л.: Наука, 1965. – 303 с.
• Зиндер Л.Р. Сборник задач по общему языкознанию. Пособие по курсу "Введение в языкознание" для студентов-заочников 1 курса. — 2-е изд., испр. — Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1965. — 36 с.

1967

• Жирмунский В.М. (отв. ред.). Эргативная конструкция в языках различных типов (исследования и материалы). Л.: Наука, 1967.- 312 с.
• Мещанинов И.И. Эргативная конструкция в языках различных типов. Л.: Наука, 1967. — 249 с.

1968

• Жирмунский В. М., Суник О. П. (ред.) Вопросы теории частей речи на материале языков различных типов. Л.: Наука, 1968. - 343 с.
• Мухин А.М. Структура предложений и их модели. Л.: Наука, ЛО, 1968. — 231 c.

1970

• Жирмунский В. М., Арутюнова Н. Д. (отв. ред.). Морфологическая структура слова в индоевропейских языках. М. : Наука, 1970. – 387 с.

1972

• Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л.: Наука, 1972. — 213 с.

1974

• Кацнельсон С.Д. О грамматической семантике // Всесоюзная научная конференция по теоретическим проблемам

языкознания: Тезисы докладов пленарных заседаний. М., 1974. с. 66-76.

1975

• Маслов Ю.С. Введение в языкознание. Учеб. пособие для филол. специальностей университетов. — М.: "Высшая школа", 1975. — 328 с.
• Адмони В.Г. (отв. ред.). Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. Материалы научной конференции, посвященной теоретическим проблемам синтаксиса современных индоевропейских языков (Ленинград, 20-23 апреля 1971 г.). Л.: Наука, 1975.- 224 с.

1976

• Жирмунский В.М. Общее и германское языкознание. Л.: Наука, 1976. - 698 с.
• Мухин А.М. Лингвистический анализ. Теоретические и методологические проблемы. Л.: Наука, ЛО, 1976. — 283 c.

1979

• Адмони В.Г. (отв. ред.). Структура предложения и словосочетания в индоевропейских языках. - Л.: Наука, 1979.- 296 (?) с.
• Адмони В.Г. Структура грамматического значения и его статус в системе языка.- // Адмони В.Г. (отв. ред.). Структура предложения и словосочетания в индоевропейских языках. - Л.: Наука, 1979.- С. 6-36.

1981

• Адмони В.Г. (отв. ред.). Структура и объем предложения и словосочетания в индоевропейских языках. Л.: Наука, 1981.- 296 с.

1982

• Кацнельсон С.Д. (ред.) Категория субъекта и объекта в языках различных типов. Л.: Наука, 1982. — 189 c.

1985

• Павлов В.М. Понятие лексемы и проблема отношений синтаксиса и словообразования. Л.: Наука, ЛО, 1985. – 300 с.

1986

• Кацнельсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. Отв. ред. А. В. Десницкая. - Ленинград: Наука, ЛО, 1986.- 298 с.

1987

• Маслов Ю.С. Введение в языкознание. Изд. 2-е. М.: Высшая школа, 1987. — 272 стр.
• Зиндер Л.Р. Введение в языкознание. Сборник задач. Учеб. пособие для вузов. - М.: Высш. шк., 1987. - 176 с.

1988

• Адмони В. Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. М., 1988.

1994

• Адмони В. Г. Система форм речевого высказывания. СПб.: «Наука», 1994. – 153 с.

1996

• Павлов В.М. Полевые структуры в строе языка. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1996. – 116 с.

1998

• Бондарко А. В. (отв. ред.). Общее языкознание и теория грамматики. Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения Соломона Давидовича Кацнельсона. СПб.: Наука, 1998.- 000 с.

1999

• Мухин А.М. Функциональный синтаксис. СПб.: Наука, 1999.- 184 с.
• Шубик С. А. (отв. ред.). Система языка и структура высказывания. Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения Владимира Григорьевича Адмони (1909–1993). СПб.: Наука, 1999.- 000 с.

2001

• Кацнельсон С.Д. Категории языка и мышления: Из научного наследия. Отв. ред. Л. Ю. Брауде. М.: Языки славянской культуры, 2001 – 865 с. с илл.
• Казанский Н. Н. (отв. ред.). Материалы конференции, посвященной 110-летию со дня рождения акад. Виктора Максимовича Жирмунского. СПБ.: Наука, 2001.- 000 с.

2002

• Мухин А.М. Морфологические категории и функциональный синтаксис. Санкт-Петербург: Наука, 2002.- 176 с.

2004

• Маслов Ю.С. Избранные труды. Аспектология. Общее языкознание. М.: Языки славянской культуры, 2004. — 848 с.
• Мухин А.М. Эксперимент и моделирование в лингвистике: структурный синтаксис предложения. СПб.: Наука, 2004. 152 с.

2007

• Воейкова М.Д. (отв.ред.). Типология языка и теория грамматики. Материалы Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Соломона Давидовича Кацнельсона (27-30 ноября 2007 г. ). СПб.: Нестор-История, 2007. — 219 с.
• Мухин А.М. Функциональный синтаксис. Функциональная лексикология. Функциональная морфология. СПб.: Нестор, 2007.- 198 с.

2009

• Воейкова М.Д. (отв.ред.). Научное наследие Владимира Григорьевича Адмони и современная лингвистика. Материалы Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.Г. Адмони. — Санкт-Петербург: Нестор-История, 2009. — 289 с.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Ленинградская грамматическая школа

Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]