Блумфилд, Леонард

Леона́рд Блу́мфилд
Дата рождения:	1 апреля 1887(1887-04-01)
Место рождения:	Чикаго, США
Дата смерти:	18 апреля 1949(1949-04-18) (62 года)
Место смерти:	Нью-Хейвен, Коннектикут, США
Научная сфера:	лингвистика
Место работы:	Иллинойсский университет Университет штата Огайо Йельский университет
Альма-матер:	Гарвардский университет Висконсинский университет Чикагский университет
Известен как:	Один из выдающихся лингвистов XX века, один из основателей дескриптивного направления структурной лингвистики, один из основателей Американского лингвистического общества

Леона́рд Блу́мфилд (англ. Leonard Bloomfield; 1 апреля 1887, Чикаго — 18 апреля 1949, Нью-Хейвен, Коннектикут) — американский лингвист, профессор, один из основателей дескриптивного направления структурной лингвистики. Один из выдающихся лингвистов XX века. Труды по индоевропеистике, тагальскому языку, алгонкинским языкам, общей морфологии, общей теории языка.

Биография

Родился в семье австрийских евреев, эмигрировавших в Чикаго из Силезии. Дядя Блумфилда Морис Блумфилд был филологом, специалистом по Ведам, тётя Фанни Блумфилд-Цейслер — известной пианисткой.

Учился в университетах Гарварда, Висконсина и Чикаго, преподавал в университетах Цинциннати (1908—1909) и Иллинойса (1910—1913). Первоначально специализировался как индоевропеист и германист, стажировался в Германии (в университетах Лейпцига и Геттингена); после возвращения из Германии преподавал немецкий язык и другие дисциплины в университетах Иллинойса, Огайо (с 1921) и Чикаго (с 1928); с 1940 — в Йельском университете, занимается проблемами английской фонетики и (особенно во время войны) методикой преподавания иностранных языков.

Один из основателей Американского лингвистического общества (1924).

Вклад в науку

Ранние работы Блумфилда (в частности, по санскриту и индоевропейским языкам) находятся в целом в русле классических сравнительно-исторических исследований конца XIX века. Постепенный отход от этой проблематики был вызван интересом Блумфилда к неиндоевропейскими языкам — в 1910-е годы к тагальскому, в 1920—1930-е годы — к индейским языкам алгонкинской семьи, описанием которых он занимался до конца жизни (Блумфилд считается одним из основателей синхронного и сравнительно-исторического изучения языков этой семьи как целого).

В 1933 году вышла его главная книга «Язык» (первоначальный вариант этой работы был опубликован ещё в 1914), ставшая (наряду с трудами Соссюра, Сепира, Трубецкого и Ельмслева) одной из самых известных лингвистических работ первой половины XX века и сыгравшая роль теоретического манифеста американского дескриптивизма — течения, безраздельно господствовавшего в лингвистике США вплоть до конца 1950-х годов. Более поздняя теоретическая работа Блумфилда («Лингвистические аспекты науки», 1939), однако, не получила столь же значительного резонанса. Из его работ конца 1930-х — начала 1940-х годов наиболее значительными считаются исследования по грамматике алгонкинского языка меномини. В них Блумфилд выступил (одновременно с Н. С. Трубецким) как один из основоположников теоретической морфонологии, опирающейся на языковые модели элементно-процессного типа (этот тип моделей впервые был использован ещё в грамматике Панини, которую Блумфилд хорошо знал и исследованию которой посвятил ряд ранних статей).

Основные публикации

• Introduction to the Study of Language. New York: Holt and Co., 1914. — ISBN 90-272-1892-7.
• Tagalog texts with grammatical analysis. Urbana, Illinois, 1917 — U. of Illinois studies in language and literature, 3.2-4. (соавтор: Alfredo Viola Santiago).
• Menomini Texts. New York, 1928. — American Ethnological Society Publications 12. — ISBN 0-404-58162-5.
• Language. New York: Holt and Co., 1933. — ISBN 0-226-06067-5, ISBN 90-272-1892-7.
  • русский перевод: Л. Блумфилд. Язык. М., 1968.
• Menomini morphophonemics // Travaux du Cercle Linguistique de Prague 1939, 8, 105—115.
• Linguistic aspects of science. Chicago: University of Chicago Press, 1939.
• Outline guide for the practical study of foreign languages. Baltimore, 1942.
• The Menomini language. New Haven: Yale University Press, 1962.

• Charles F. Hockett (ed.), A Leonard Bloomfield Anthology. Bloomington: Indiana University Press, 1970. — ISBN 0-226-06071-3.

Публикации о нём

• Hall, Robert A. Jr. Leonard Bloomfield: Essays on his life and work. Amsterdam: Benjamins 1987. — ISBN 90-272-4530-4.
• Hockett, Charles F. Leonard Bloomfield: after fifty years // Historiographia linguistica 1999, 26/3, 295—311.
• Fought, John G. Leonard Bloomfield’s linguistic legacy: later uses of some technical features // Historiographia linguistica 1999, 26/3, 313—332.

Отрывок, характеризующий Блумфилд, Леонард

– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.