Леонов, Павел Петрович (Герой Социалистического Труда)
| Леонов Павел Петрович | |||
 | |||
| Дата рождения: | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения: |
поселок Свободный, | ||
| Гражданство: | |||
| Дата смерти: | |||
| Место смерти: | |||
| Награды и премии: |
| ||
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=12641 Надгробный памятник] |
Павел Петрович Леонов (1916—1983) — советский работник промышленности, Герой Социалистического Труда.
Содержание
Биография
Родился 25 января 1916 года в поселке Свободный Российской империи (ныне город Черепаново Новосибирской области) в рабочей семье. Русский.
Получил среднее образование. Затем окончил ФЗУ Новосибирского завода горного оборудования (ныне профессиональное училище № 1) в Новосибирске. Участник Великой Отечественной войны.
С 1946 года трудовая деятельность Леонова связана с Новосибирским приборостроительным заводом. Начинал работать шлифовщиком, с 1963 по 1983 годы — мастер механического цеха. Был наставником молодежи, председателем Совета мастеров.
Умер 9 апреля 1983 года, похоронен в Новосибирске на Заельцовском кладбище.
Награды
- За особые заслуги в выполнении заданий пятилетнего плана, большой личный вклад в создание новой специальной техники и изделий народно-хозяйственного назначения Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1971 года наладчику Новосибирского приборостроительного завода им. Ленина — Павлу Петровичу Леонову присвоено звание Героя Социалистического Труда.
- Награждён орденом Ленина, медалями и знаками.
Напишите отзыв о статье "Леонов, Павел Петрович (Герой Социалистического Труда)"
Примечания
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11941 Леонов, Павел Петрович (Герой Социалистического Труда)]. Сайт «Герои Страны».
- [sibmemorial.ru/node/846 Новосибирская Книга Памяти | ЛЕОНОВ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ]
- [web.archive.org/web/20120705011620/zaeltzovka.narod.ru/page3.htm Заельцовский район г. Новосибирск — Доска Почета]
Отрывок, характеризующий Леонов, Павел Петрович (Герой Социалистического Труда)
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
