Леонтий (Туркевич)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Митрополит Леонтий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Архиепископ Нью-Йоркский, митрополит всея Америки и Канады
8 декабря 1950 — 14 мая 1965
Предшественник: Феофил (Пашковский)
Преемник: Ириней (Бекиш)
Епископ Чикагский
10 июля 1933 — 8 декабря 1950
Предшественник: Павел (Гаврилов)
Преемник: Дионисий (Дьяченко)
 
Имя при рождении: Леонид Иеронимович Туркевич
Рождение: 8 (21) декабря 1876(1876-12-21)
Кременец, Волынская губерния
Смерть: 14 мая 1965(1965-05-14) (88 лет)
Сайосет, Нью-Йорк
Принятие священного сана: 26 сентября 1905
Принятие монашества: 1925
Епископская хиротония: 10 июля 1933

Митрополит Леонтий (в миру Леонид Иеронимович Туркевич; 8 (21) августа 1876, Кременец, Волынская губерния — 14 мая 1965, Сайосет, Нью-Йорк) — видный деятель Русской Православной Греко-Кафолической Церкви в Северной Америке, в 1950—1965 годах первоиерарх «Северо-Американской митрополии».





Биография

Родился 8 августа 1876 года в городе Кременец Волынской губернии в семье протоиерея Иеронима Иосифовича Туркевича и Анны Антоновны Иваницкой, дочери священника, которая скончалась в 1879 году. Трое их сыновей Венедикт, Леонид и Вениамин воспитывались под строгим надзором отца и получили высшее духовное образование и стали седьмым поколением священников в роду Туркевичей.

В 1885—1889 годах Леонид учился в Кременецком духовном училище, в 1889—1895 годах — в Волынской духовной семинарии, а в 1896—1900 годах — в Киевской духовной академии, которую окончил со степенью кандидата богословия за особое исследование на тему «Книга пророка Аввакума. Введение и экзегесис».

5 октября 1900 года он был назначен помощником инспектора Екатеринославского духовного училища, а 4 июля 1902 года — преподавателем Обоянского духовного училища, где также выполнял обязанности смотрителя.

В 1905 году он был утверждён в чине титулярного советника и женился на Анне Олимпиевне Червинской из семьи священника.

26 сентября 1905 года архиепископом Волынским Антонием (Храповицким) рукоположён в сан диакона, а 28 сентября, в Почаевском монастыре — в сан священника. Назначен вторым священником Кременецкого Никольского собора. Также был законоучителем Кременецкого городского училища и преподавал в Виталиевском женском училище. 7 августа 1906 года, по настоянию архиепископа Алеутского Тихона (Беллавина) назначен Святейшим Синодом исполняющим обязанности ректора Северо-Американской духовной семинарии в Миннеаполисе, штат Миннесота[1].

Прибыл на Американский континент 27 октября 1906 года. В ноябре принят в состав Северо-Американской епархии.

В 1906—1912 годах — ректор духовной семинарии в Миннеаполисе, в 1912—1915 — в городе Бергенфильде, штат Нью-Джерси.

С 1914 года — издатель газеты «Свет».

В 1914—1932 годах — редактор «Американского православного вестника».

С 1915 года — член Епархиального совета, с августа 1915 до июня 1933 — кафедральный протоиерей Свято-Николаевского собора в Нью-Йорке.

В 1917—1918 году представлял Северо-Американскую епархию на Всероссийском Поместном Соборе. Возвратился в США через Сибирь и Японию.

Вёл борьбу за сохранение единства в епархии, нарушенного революцией. Один из организаторов Американского Собора 1924 года, принявшего решение об учреждении автономии Северо-Американской митрополии[2].

В 1925 году овдовел. Почти сразу же ему было предложено принять епископство, но первоначально он отказался, ссылаясь на необходимость воспитывать пять детей[3].

В 1933 году принял монашество с именем Леонтий. 10 июля того же года был рукоположён митрополитом Платоном (Рождественским), епископом Феофилом (Пашковским) и епископом Алексием (Пантелеевым) во епископа Чикагского.

На состоявшемся в ноябре 1934 года, созванном для избрания преемника скончавшегося митрополита Платона (Рождественского), многие считали епископа Леонтия наиболее подходящим кандидатом. Когда делегаты Собора обсуждали надлежащий порядок избрания Предстоятеля, епископ Леонтий предположил, чтоби они просто признали старшего иерарха, архиепископа Феофила (Пашковского), как Предстоятеля. Для этого предложения, делегаты ответили громким криком "Аксиос", избрав таким образом архиепископа Феофила[3].

В 1944 году владыка Леонтий возглавлял юбилейный комитет, отмечавший 150-летие Православия в Америке.

В ноябре 1945 года был возведён в сан архиепископа.

В ноябре 1946 году Кливлендский (VII Всеамериканский) Собор, обратился к Московскому Патриархату с прошением о восстановлении отношений на условиях сохранения широкой автономии. Прошение не был принято, а владыка Леонтий встал против сближения Американской митрополии как с Московским Патриархатом, так и с Синодом Зарубежной Церкви.

Постановлением Патриарха и Св. Синода Русской Православной Церкви от 12 декабря 1947 года на него наложено запрещение «за противление к воссоединению с Матерью-Церковью и незаконное анафематствование архиепископа Макария», воссоединившегося с Московской Патриархией. В 1950 году, после смерти митрополита Феофила (Пашковского), на VIII Нью-Йоркском Всеамериканском Соборе избран главой Православной Церкви в Америке и возведён в сан митрополита всей Америки и Канады.

11 декабря 1950 года в Нью-Йорке состоялась встреча митрополита Леонтия с Первоиерархом РПЦЗ Митрополитом Анастасием (Грибановским) и епископата Северо-Американской митрополии и Русской Православной Церкви Заграницей. Согласно официальному протоколу Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей, «На совещании было единодушно признано, что печальный факт церковного разделения наносит существенный ущерб святейшему делу Христовой Церкви: ослабляет проповедь Православия, подрывает церковную дисциплину и чувство ответственности у служителей Церкви, вызывает соблазн у верующих, умаляет престиж Церкви в инославном мире и затрудняет дело борьбы с воинствующим безбожием. Было единодушно установлено, что церковное единение необходимо». В протоколе также говорится, что «После обсуждения практических путей для церковного единства иерархи Русской Зарубежной Церкви совместно с иерархами Американской Митрополии, согласно признали, что наиболее целесообразным для данного времени является сохранение существующих организаций Русской Православной Церкви заграницей и Американской Митрополии, которые будут существовать параллельно, но находиться в тесном братском сотрудничестве между собою, созывая периодически совещания иерархов обеих церковных организаций для разрешения общих или спорных вопросов с твердой надеждой, что дальнейшие пути к более тесному каноническому единению с Божией помощью будут указаны самой жизнью»[4].

Несмотря на совместные усилия по утверждению братских отношений, пути Русской Зарубежной Церкви и Американской Митрополии остались обособленными[4].

В 1954 году удостоен степени доктора богословия.

Скончался 14 мая 1965 года в городе Сайосет. Похоронен в Тихоновском монастыре.

14 мая 2015 года в Свято-Тихоновской семинарии Православной Церкви в Америке прошел симпозиум, посвященный жизни и служению митрополита Леонтия (Туркевича)[5].

Сочинения

  • Книга пророка Аввакума. Введение и экзегесис, кандидатская диссертация, 1900.
  • «Brief an M Evlogij (Georgievskij)», Церковный Вестник Западно-Европейской Епархии, 1934, № 8, 8-10.
  • Жизнь и труды высокопреосвященнейшего митрополита Леонтия, Нью-Иорк, 1969
  • «Религиозные мотивы в творчестве А. С. Пушкина», Сборник статей иерархов Русской Православной Церкви об А. С. Пушкине, Изд. AARDM, 1986.
  • Лик Пушкина: Речи, читанные на торжественном заседании Богословского института в Париже, 2-е изд., Париж, YMCA-Press, 1977.
  • [www.schmemann.org/memoriam/1984.svtq3.leonty.html «The Seven Gifts. Address on the occasion of the elevation to the rank of Archpriest of Fr Alexander Schmemann (1953)», St. Vladimir’s Theological Quarterly, vol. 28, No. 1, 1984, 25-31]
  • [www.orthodoxherald.homestead.com/PrayerforMilitary.html «Prayer for the Military», Orthodox Herald, May 2003]

Напишите отзыв о статье "Леонтий (Туркевич)"

Примечания

  1. Резолюция архиепископа Алеутского Тихона (Беллавина) от 8 (21) августа 1906 года за № 513: «Священник Кременецкого Собора Л. Туркевич (кандидат богословия) назначается с 1-го Сентября исполняющим должность Ректора Миннеаполисской Семинарии с возложением на него преподавания (до 20 уроков в неделю) и предоставлением ему штатного учительского оклада». (Американский период жизни и деятельности святителя Тихона Московского, 1898-1907 гг. / [сост. А.В. Попов]. — Санкт-Петербург : Сатисъ, 2013. — С. 397.)
  2. [www.tez-rus.net/ViewGood40026.html ТУРКЕВИЧ Леонид Иеронимович]
  3. 1 2 [oca.org/holy-synod/past-primates/leonty-turkevich Past Primates: His Eminence, Metropolitan Leonty (Turkevich) - Orthodox Church in America]
  4. 1 2 [www.synod.com/synod/2010/12rocorocastatement.html Русская Православная Церковь Заграницей — Официальная Страница]
  5. [www.sedmitza.ru/text/5579074.html В Православной Церкви в Америке прошел симпозиум, посвященный митрополиту Леонтию (Туркевичу) — Новости — Церковно-Научный Центр "Православная Энциклопедия"]

Ссылки

  • [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_6978 Леонтий (Туркевич)] на сайте «Русское православие»
  • [zarubezhje.narod.ru/kl/l_031.htm Митрополит Леонтий (Туркевич) на сайте «Религиозные деятели русского зарубежья»]

Отрывок, характеризующий Леонтий (Туркевич)

– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.