Кленце, Лео фон

Лео фон Кленце
нем. Leo von Klenze
Leo von Klenze
Основные сведения
Страна	Бавария
Место рождения	Шладен.(По другим данным — в Бокенеме под Хильдесхаймом в семье чиновника).
Дата смерти	15 января (27 января) 1864(1864-01-27)
Работы и достижения
Работал в городах	Мюнхен, Афины, Регенсбург, Санкт-Петербург
Архитектурный стиль	неогрек
Важнейшие постройки	Музеи Мюнхена
Градостроительные проекты	Кёнигсплац и Людвигштрассе, Мюнхен Реконструкция Афин

Лео фон Кленце (нем. Leo von Klenze, 29 февраля 1784, Шладен — 27 января 1864, Мюнхен) — немецкий архитектор, художник и писатель. Считается выдающимся представителем классицизма, основатель стиля неогрек.

Биография

Лео фон Кленце родился 29 февраля 1784 года в Шладене. Первоначально обучался юриспруденции, но затем увлёкся архитектурой.

Учился в Германии в мастерских Ф. В. Хирта и Ф.Жилли (Берлин), затем во Франции (Париж) у Ш.Персье и Ф. В. Фонтена. Совершил поездку по Италии, что дало ему возможность ознакомиться с античными образцами и произведениями стиля Ренессанс; был придворным архитектором Жерома Бонапарта в Касселе (1808—13).

Первая его самостоятельная постройка — дворцовый театр в замке Вильгельмсхоэ (Кассель), выполненный по заказу Жерома Бонапарта в 1809—1810 гг. В 1828—1830 гг. театр был переделан в бальный зал. В 1815 г. по заказу Евгения Богарне завершил перестройку замка Исманинг в Баварии.

С разгромом наполеоновской империи фон Кленце перешёл на службу баварского двора. В 1816 году он выигрывает конкурс на постройку Глиптотеки в Мюнхене, после чего становится придворным архитектором баварского короля Людвига I и превращает город в «новые Афины». По заказу Людвига Баварского фон Кленце выстроил в Мюнхене ансамбль Кёнигсплац, Глиптотеку (1816—1830), Пинакотеку, 1826—36, Пантеон на лугу Терезии, (1833—1853), Пропилеи (1846—1860), королевский дворец, Мариенкирхе, здание Военного министерства, ряд дворцов и жилых зданий.

По заказу Николая I он спроектировал двухэтажное здание Нового Эрмитажа в Санкт-Петербурге.

Под Регенсбургом он возводит «Зал Славы» — Вальхаллу (1830—1846), а над Кельхаймом — «Зал Освобождения» -Бефрайунгсхалле.

Умер 27 января 1864 года в городе Мюнхене и был похоронен на Старом южном кладбище.

Среди его учеников был, в частности, Август Бромейс.

Произведения

• Glyptothek Muenchen.JPG

  Глиптотека в Мюнхене

• Walhalla aussen.jpg

  Валгалла, Регенсбург

• Apollotempel Nymphenburg Muenchen.jpg

  Парк Нимфенбург, Мюнхен

• Befreungshalle bei Kelheim.jpg

  Зал освобождения над Кельхаймом

• Зал освобождения.jpg

  «Зал освобождения» (нем. Befreiungshalle) со стороны Дуная

• Bavaria 2.jpg

  Пантеон на лугу Терезии в Мюнхене. Перед ним - статуя «Бавария»

• New castle.jpg

  Новый замок. Паппенхайм. Построен в 1819-1820 гг.

Новый Эрмитаж

«Императорский музеум» (1839—1852), получивший впоследствии название «Новый Эрмитаж», стал первым в России зданием, специально предназначенным для хранения и публичной демонстрации художественных коллекций. Необходимость в таком здании стала особенно очевидной после пожара в Зимнем дворце в декабре 1837 года. К тому же в Европе был получен положительный опыт постройки и эксплуатации зданий такого типа, построенных к тому времени в Мюнхене, Берлине и Лондоне. Кленце, как архитектор, был хорошо известен в России, что подтверждается избранием его в 1834 году почётным вольным общником Академии художеств. А после того, как император Николай I в 1838 году посетил Мюнхен и лично познакомился с творчеством крупнейшего строителя современных музеев, именно Кленце был заказан проект здания.

Колонна Конституции

Колонна Конституции (нем. Konstitutionssäule) была сооружена по проекту Лео фон Кленце в 1821-28 годах в память о десятилетнем юбилее дарования Баварии конституции королём Максимилианом Иосифом. Заказчиком сооружения был граф Франц Эрвайн фон Шёнборн (нем. Graf Franz Erwein von Schönborn), находившийся в дружеских отношениях с будущим королём Людвигом, который, еще кронпринцем, заложил первый камень в основание памятника. Памятник был освящён в присутствии короля.

Высота полой колонны составляет 32 метра. Колонна Конституции установлена на возвышенности в километре от нижнефранконского селения Гайбах (нем. Gaibach, ныне в составе города Фолькаха в округе Китцинген).

Обращение фон Кленце к античным греческим образцам, по крайней мере, в 1830-е годы, было продиктовано «семейными» мотивами Людвига: его второй сын Оттон в 1833 стал первым королём независимой Греции. В Регенсбурге фон Кленце построил Валгаллу, пантеон великим немцам в форме греческого храма (1830—1842). В 1839—1852 по его проекту выстроен Новый Эрмитаж в Санкт-Петербурге. Градостроительные работы Кленце в Мюнхене (с 1816) и Афинах (1839—51) отличаются торжественной, строгой регулярностью.

Именем Лео Кленце названа учреждённая в 1996 г. награда правительства Баварии за достижения в архитектуре и градостроительстве (Leo-von-Klenze-Medaille).

Мост-акведук

Мост на Канале Людвига представлял собой в начале XIX века шедевр гидротехнического строительства.

Длина моста составляет 90 м, ширина 14,5 и высота 17,4 м.

Этот мост служит одновременно и как акведук, предназначенный для перехода канала Людвига над рекой Шварцах. Канал был рассчитан на то, чтобы стать важной транспортной артерией Баварии. Барки по нему передвигались силой лошадей, идущих по обе стороны канала, для чего лоток имел по краям тротуары шириной 1,7 м для прохода людей и животных.

Сооружение было создано Лео фон Кленце, взявшего за основу проекта римские акведуки. Проект был утверждён королём Людвигом Первым в 1837 году и строительство закончилось в 1841 году. Однако в 1844 мост был капитально реконструирован. В настоящее время движение по каналу прекращено за его нерентабельностью.

Литература.

Гервиц М. В. Лео Кленце и Новый Эрмитаж. Санкт Петербург: АРС и Эрмитаж, 2003.

• Moutchnik, Alexander (2012): 1812 год в исторической памяти Мюнхена и Баварии. Обелиск на Каролинской площади в Мюнхене как место памяти. [Das Jahr 1812 im Gedächtnis Münchens und Bayerns. Der Obelisk auf dem Karolinenplatz in München als Erinnerungsort]. International Conference «After the Storm. The Historical Memory upon 1812 in Russia and Europe», Deutsches Historisches Institut, Moskau, 28.-30. Mai 2012.
• Кириков, Б. М. Петербург немецких архитекторов от барокко до авангарда / Б. М. Кириков, М. С. Штиглиц. — СПб.: Чистый лист, 2002. — ISBN 5-901528-04-2.
• Пунин, А. Л. Архитектура Петербурга середины XIX века / А. Л. Пунин. — Л.: Лениздат, 1990. — ISBN 5-289-00602-8.

Отрывок, характеризующий Кленце, Лео фон

Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.