Лепе, Диего де

Диего де Лепе (исп. Diego de Lepe; 1460, Палос-де-ла-Фронтера, Уэльва — 1515, Португалия) — испанский мореплаватель и конкистадор, который в 1499-1500 годах совершил плавание к берегам Южной Америки на Северо-Востоке сегодняшней Бразилии и побережья сегодняшних Суринам и всей Гвианы, Венесуэлы, Тринидад и Тобаго, поднялся по Амазонке на 400 км вверх по течению реки. В ходе его экспедиции в 1500 году также было впервые нанесено на карту побережье нынешней страны Суринам и даны названия открытым Диего де Лепе мысам.

Экспедиции Диего де Лепе

Первая экспедиция.

Первая экспедиция (мореплавание) Диего де Лепе в 1499 году к Вест-Индии не удалась.

Вторая экспедиция

В декабре 1499 года он начал свою вторую экспедицию по маршруту мореплавателя Висенте Яньес Пинсон, которая прошла южнее вдоль побережья. Два корабля Диего де Лепе вышли из порта Палос, на юге Испании, в середине декабря 1499 год. Навигатором (штурманом) в этой экспедиции был Бартоломей Рольдан. По мнению некоторых историков, конкистадоры во главе с Диего де Лепе высадились на широте 5° 30' ю.ш. на побережье Южной Америки (сегодня это территория Бразилии) 12 февраля 1500 года и проследовали на юг, дойдя до мыса Сан-Агустин (ныне мыс Кабу-Бранку 7° 09' ю.ш.).

Таким образом, Диего де Лепе высадился в Бразилии до прибытия на территорию Бразилии экспедиции Пе́дру А́лвареш Кабра́л, который достиг побережья Бразилии в апреле 1500 года. После экспедиция последовала дальше на юго-запад до широты 9° 30' ю.ш., исследовав таким образом около 250 км побережья сегодняшней Бразилии. Так экспедиция Диего де Лепе определила, что южнее побережье Южной Америки имеет направление на юго-запад, что, очевидно, являлось одной из целей экспедиции. Не найдя ничего ценного, Диего де Лепе повернул назад и пошёл на север и северо-восток вдоль побережья Южной Америки, исследованного за 2 месяца до него мореплавателем Висенте Яньес Пинсон, с целью охоты на рабов. Индейцы, наученные горьким опытом при общении с людьми Пинсона, оказали такое сопротивление, что Лепе пришлось отступить после потери 11 человек. В апреле 1500 года экспедиция в Диего де Лепе первый раз поднялась по Амазонке на расстояние около 400 км вверх по течению реки. После Амазонки корабли дошли до побережья Венесуэлы и затем достигла залива Париа острова Тринидад, где местные индейцы встретили испанцев с оружием в руках — но на этот раз победили испанцы.

В ходе его экспедиции в 1500 году также было впервые нанесено на карту побережье исследованых им земель, в том числе побережье нынешней страны Суринам, и даны некоторые названия открытым им мысам. На двух кораблях были привезены несколько сотен рабов, которые были проданы в Испании по возвращению экспедиции в конце июля 1500 года. Однако, некоторые историки утверждают, что Диего де Лепе вернулся в сентябре 1500 года. Таким образом, экспедиция Диего де Лепе исследовала около 500 км Восточного побережья Южной Америки между 5° 30' и 9° 30' южной широты.

Однако, по мнению некоторых историков, португалец Дуарте Пашеку Перейра (порт. Duarte Pacheco Pereira) пришёл в северо-восточную Бразилию в 1498 году, на два года раньше Висенте Яньес Пинсон, Диего де Лепе и Пе́дру А́лвареш Кабра́л. А Висенте Яньес Пинсон (по некоторым сведениям Пинсон — двоюродный брат Диего де Лепе) прибыл к берегам Южной Америки на остров Маражо (порт. Marajó) в январе 1500 года. Путешествие Пинсон и Лепе и прибытия обоих в Бразилию не появляется в большинстве работ по официальной истории Бразилии, так как по Тордесильясскому договору 1494 года восточное побережье тогда ещё неизвестной Бразилии уже было отнесено к Португалии.

Подготовка к третьей экспедиции.

После возвращении на Пиренейский полуостров Диего де Лепе готовил третье путешествие, но скончался в Португалии во время его подготовки.

Географические названия, данные второй экспедицией Диего де Лепе

Мыс Ка́бу-Бра́нку (порт. Cabo Branco — «белый мыс») в Бразилии, в 8 км к северо-востоку от города Жуан-Песоа, был открыт испанским мореплавателем Диего де Лепе в 1500 году и назван в честь Святого Августина — Сан-Агустин.

Литература

• Магидович, И. П., История открытия и исследования Центральной и Южной Америки, М., 1965., стр. 77. www.ozon.ru/context/detail/id/2279336/
• Магидович, И. П. и В. И. Магидович, Очерки по истории географических открытий, 3-то изд. в 5 тома, М., 1982-86 г.: Т. 2 Великие географические открытия (конец ХV — середина ХVІІ в.), М., 1983 г., стр. 50. www.bookshunt.ru/b31134_ocherki_po_istorii_geograficheskih_otkritij_t.2
• www.abcdesevilla.es/20090124/andalucia-andalucia/diego-lepe-descubridor-costas-20090124.html - titre=Diego de Lepe, descubridor de las costas de Brasil y Venezuela; автор www.abcdesevilla.es
• books.google.ch/books?id=6dNzKGOzbmUC&pg=PA195&lpg=PA195&dq=diego+dуу+lepe&source=bl&ots=l_LSJhQgZY&sig=lIO4LhPS0erJdz4L4-8baYLfaDs&hl=fr&ei=oZnBTuHoJLDY4QTX1-mmBA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CEIQ6AEwBDgK#v=onepage&q=diego%20de%20lepe&f=false - Historia de América; автор Juan Bosco Amores

Отрывок, характеризующий Лепе, Диего де

– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.