Лептис-Магна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Лептис Магна»)
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 32°37′48″ с. ш. 14°18′44″ в. д. / 32.63000° с. ш. 14.31222° в. д. / 32.63000; 14.31222 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=32.63000&mlon=14.31222&zoom=14 (O)] (Я)

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 183
[whc.unesco.org/ru/list/183 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/183 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/183 фр.]

Лептис-Магна (лат. Leptis Magna, также Лабдах, Лепсис-Магна, Lpqy) — древний город в области Сиртика (позже называлась область Триполитания) на территории современной Ливии. Достиг расцвета во времена Римской империи. Его руины находятся на побережье Средиземного моря в 130 км к востоку от Триполи в месте Аль-Хумс. Благодаря своей планировке город получил название «Рим в Африке».

Предположительно город был основан около 1100 года до н. э.[1] как финикийская колония и служил главным портом региона. Значение города резко усилилось в IV веке до н. э., когда могущество Карфагена возросло. Город, хотя признавал протекторат Карфагена, оставался независимым, и был занят римлянами после победы в Третьей Пунической войне в 146 году до н. э.

Город стал частью провинции Африка в 46 г. до н. э., после битвы при Тапсе, когда Юлий Цезарь обратил в бегство армию республиканцев во главе с Цецилием Метеллом Сципионом. В период правления Августа город начал приобретать облик, который сохранит в будущем. Он отстраивался по двум главным осям от маленькой речки Вади Лебда. В течение одного столетия благодаря щедрости местной знати в городе появились старый форум, базилика, храм Либер Патер, храмы Рима и Августа и Геркулеса, а также большой рынок, поблизости от которого находился театр. В 126 году при Траяне Лептис стал колонией и спустя 17 лет, благодаря Адриану стал привлекательным благодаря комплексу терм в юго-восточной части города.

Город достиг максимального расцвета после 193 года, когда двадцатый римский император Септимий Север, родившийся в Лептисе, возглавил империю. Он позаботился о родном городе, который стал одним из самых значимых городов римской Африки. Через город был проложен впечатляющий проспект шириной 18 метров с колоннами, рядом с которым появились новостройки. К западу от этой улицы вырос новый форум и базилики Севера. Город стал одним из богатейших в Средиземноморье благодаря экспорту слоновой кости, экзотических животных и продуктов местного производства.

В III веке во время кризиса в Римской империи значение Лептиса-Магны упало, и к середине IV века некоторые части города были покинуты. Лишь во время императора Феодосия I город частично восстановил своё значение.

В 439 году Лептис-Магна и другие города Триполитании пали под напором вандалов — тогда король вандалов Гейзерих занял Карфаген и превратил в свою столицу. Тогда же король разрушил городские стены Лептиса, опасаясь бунта горожан против вандалов. В 523 году город был опустошён берберами.

Велизарий занял Лептис-Магну в 534 году, разрушив королевство вандалов. Лептис стал столицей провинции в Византии, но уже никогда более не смог отойти от разрушений после набега берберов. Во время арабского завоевания в 650-е годы город был практически покинут, там оставался лишь византийский гарнизон.

Сейчас в Лептисе остались впечатляющие руины римского периода.





Новые археологические находки

В июне 2005 года археологи Гамбургского университета нашли пять цветных мозаик III веков размером около 10 метров. Мозаики изображают сцены битвы воина с оленем, усмирения быка четырьмя юношами и сцены из жизни гладиаторов. Мозаики украшали стены бассейна в банях в римской вилле. Мозаики хорошего качества и высокой художественной ценности. [www.timesonline.co.uk/article/0,,3-1651931,00.html]

Фотогалерея

Напишите отзыв о статье "Лептис-Магна"

Примечания

  1. В большинстве современных источников, в том числе [whc.unesco.org/archive/advisory_body_evaluation/183.pdf ЮНЕСКО] в качестве даты основания города приводится ок. 1100 года до н. э., в БСЭ, однако, приводится иная дата — VII век до н. э.: Лептис-Магна — статья из Большой советской энциклопедии.

Ссылки

  • [iltg2009.ya.ru/replies.xml?item_no=181 Достопримечательности Ливии — Лептис-Магна]
  • [www.leptismagna.com LeptisMagna.com, local information, authored by Libyans]
  • [www.alnpete.co.uk/lepcis/ Comprehensive website, by an archaeologist working on the site]
  • [www.romanhideout.com/places/leptis_magna1.asp Complete photo coverage of Leptis Magna]

Отрывок, характеризующий Лептис-Магна

– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала: