Лерберг, Аарон Христиан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аарон Христиан Лерберг
Аugust Сhristian Lehrberg
Дата рождения:

7 августа 1770(1770-08-07)

Место рождения:

Дерпт

Дата смерти:

24 (6) июля 1813(1813-07-06) (42 года)

Место смерти:

Санкт-Петербург

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Аарон Христиан Лерберг[1] нем. Аugust Сhristian Lehrberg (1770—1813) — историк.

Учился в главной Дерптской школе, директор которой — профессор теологии Лоренц Эверс — обратив внимание на способного мальчика, оказывал ему покровительство. В 1790 году для довершения образования на средства, собранные по подписке, отправился в Йенский университет, а затем — в Гёттингенский университет, где изучал преимущественно теологию и историю. В 1794 году Лерберг вернулся в Дерпт, а затем переехал в Петербург. В 1796 году стал хлопотать об учреждении в Дерпте университета. В 1799 году окончательно возвратился в Дерпт и большую часть своей жизни посвятил педагогической деятельности.

В 1807 году за своё сочинение «Ueber die geographische Lage der alten Chasarischen Festung Surkel», определявшее точно и достоверно местожительство древних хазар,был избран адъюнктом Императорской академии наук, затем экстраординарным академиком (1810). Работая над изучением русской истории, преимущественно древней географии и древнерусской генеалогии, Лерберг написал немало статей, которые стали широко известны только спустя несколько лет после его смерти; впервые его исследования были изданы академиком Ф. И. Кругом в 1816 году на немецком языке, а перевод их, сделанный Д. Языковым — в 1819 году.

Напишите отзыв о статье "Лерберг, Аарон Христиан"



Примечания

  1. С 1781 года, по неизвестной причине, называет себя Август Христиан.

Литература


Отрывок, характеризующий Лерберг, Аарон Христиан

– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.