Лерх, Матиаш

Матиаш Лерх
Matyáš Lerch или Mathias Lerch
Дата рождения:	20 февраля 1860(1860-02-20)
Место рождения:	Милинов, Богемия (ныне Чехия)
Дата смерти:	3 августа 1922(1922-08-03) (62 года)
Место смерти:	Сушице, Чехословакия (ныне Чехия)
Страна:	Австрийская империя Австрийская империя→ Австро-Венгрия Австро-Венгрия → Чехословакия Чехословакия
Научная сфера:	математика
Научный руководитель:	Карл Вейерштрасс, Леопольд Кронекер
Известные ученики:	Отакар Борувка, Мишель Планшерель
Награды и премии:	Гран-при Французской академии наук (1900)

Внешние изображения
	[www-history.mcs.st-andrews.ac.uk/BigPictures/Lerch.jpeg Матиаш Лерх]

Матиаш Лерх (чеш. Matyáš Lerch или Mathias Lerch, 20 февраля 1860, Милинов — 3 августа 1922, Сушице) — чешский математик, известный своими работами по математическому анализу и теории чисел. В его честь названа функция Лерха, являющаяся одним из обобщений дзета-функции Гурвица.

Биография

Матиаш Лерх учился в Праге на чешском отделении Карлова университета, а затем в 1884—1885 годах в Берлинском университете, где его учителями были такие известные математики как Карл Вейерштрасс, Леопольд Кронекер и Лазарь Иммануэль Фукс.

С 1886 года в качестве приват-доцента он начал преподавать в Чешском политехническом институте в Праге. В 1896 году он получил должность профессора кафедры Университета Фрибура в Швейцарии. В 1906 году он вернулся в Чехию и был назначен профессором математики в Чешском политехническом институте в Брно, а в 1920 году он стал первым профессором математики в открывшемся незадолго до этого Масариковом университете в Брно.

Научная деятельность

Лерх написал 238 научных работ, 118 из которых были написаны на чешском языке. Около 150 работ посвящены математическому анализу, в частности, исследованию гамма-функции и других специальных функций. Около 40 работ посвящены теории чисел, есть также работы по геометрии и численным методам.

Его именем названа трансцендентная функция Лерха, определяемая через ряд

<math>\Phi(z,s,\alpha)=\sum_{j=0}^{\infty}\frac{z^j}{(\alpha+j)^s}\;,</math>

а также связанная с ней дзета-функция Лерха <math>L(\lambda,\alpha,s) = \Phi(\exp(2\pi{\rm i}\lambda),s,\alpha)</math>, являющаяся одним из обобщений дзета-функции Гурвица.

В 1900 году он получил престижную премию (Grand Prix) Французской академии наук за исследования в области теории чисел.

Отрывок, характеризующий Лерх, Матиаш

– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его: