Лестат де Лионкур
Эта статья — о литературном персонаже.
Возможно, Вы искали статью о романе «Вампир Лестат» или мюзикле «Лестат».
| Лестат де Льонкур | |
| Lestat de Lioncourt | |
 Том Круз в роли Лестата в киноленте «Интервью с вампиром: Хроника жизни вампира» 1991 г. | |
| Создатель: | |
|---|---|
| Произведения: |
«Интервью с вампиром», |
| Пол: |
мужской |
| Национальность: |
француз |
| Возраст: |
255 |
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Семья: |
отец — маркиз д’Оверн; |
| Дети: |
«дочь» — Клодия |
| Роль исполняет: | |
Леста́т де Лионку́р (англ. Lestat de Lioncourt) — вымышленный персонаж из серии романов Энн Райс. Он является вампиром и главным персонажем большинства «Вампирских хроник», которые рассказаны от первого лица.
Лестат — седьмой сын маркиза д’Оверн; он родился в 1760 в Оверни, Франция, в замке своих предков. Несмотря на его высокий статус в обществе, он вырос в относительной бедности, так как его предки растратили всё семейное богатство. Как самый младший член семьи Лестат ничего бы не унаследовал.
Возможно, поворотным моментом его смертной жизни было нападение на него стаи волков во время охоты в горах, окружающих Овернь. Он вернулся домой другим человеком, следовавшим отныне по своему собственному пути.
Он уходит в глубокую депрессию, переживая встречу с волками и размышляя о смысле жизни. С другом Николя он покидает Овернь и направляется в Париж, надеясь стать актёром. Во время представления он привлекает внимание древнего вампира по имени Магнус, который похищает Лестата и держит его взаперти.
Содержание
Как вампир
Найдя Лестата, Магнус делает его вампиром против его воли. Но Магнус, уставший от жизни, вскоре кончает жизнь самоубийством, бросившись в огромный костёр, оставляя Лестата одного без всяких наставлений. Лестат обнаруживает, что оказался наследником почти необъятных богатств и начинает изучать Париж.
Лестат всегда был очень одиноким существом. В детстве единственным членом семьи, с которым он был близок, была его одинокая мать. Габриэль де Лионкур была прекрасной женщиной итальянского происхождения, от которой Лестат унаследовал красоту и светлые волосы. Габриэль была единственным членом семьи, которая умела читать, и часто погружалась в романы, не следя за жизнью вокруг. Лестат и любил, и ненавидел её за это, но он был всё же единственным членом семьи, которому она могла довериться, поэтому у них появилась тихая, но крепкая связь. Из-за этого Лестат сделал Габриэль своей первой компаньонкой-вампиром, когда она приехала в Париж в поисках Лестата, желая увидеть сына в последний раз, перед тем как умереть от болезни.
Николя, который сбежал вместе с Лестатом из Оверни в Париж, хорошо знал его, и они были очень близки. Оба работали в небольшом театре под названием «Рено» (англ. Renaud's), Лестат стал актёром, а Николя скрипачом в оркестре театра. После своего похищения и превращения Лестат отдалился от своих смертных друзей и семьи, но всё ещё помогал им. Он купил Николя квартиру и много других предметов роскоши. Всё это время Николя сильно подозревал Лестата, ему не нравилась его новая жизнь. Это подозрение возросло, когда Лестат исчез со своей матерью, после того, как она приехала больной, и Габриэль вернулась здоровой. В конце концов, Лестат сделал и Николя вампиром, после того, как спас его от группы религиозных вампиров, так называемых Детей тьмы, чьим лидером являлся сильный вампир Арман. Николя отказался от Лестата как от своего создателя и сошёл с ума. Лестат купил старый театр «Рено» и отдал его Арману, Николя и группе других вампиров, вышедших «на свет», а сам с Габриэль покинул Париж, чтобы исследовать мир.
За всю свою долгую жизнь Лестат постоянно терзался философскими вопросами, такими как «Являются ли мои действия хорошими или плохими?», «Существует ли Бог?», «Что происходит после смерти?», «Что делает человека счастливым?». Он обнаруживает что начинает любить человечество больше, чем когда-либо. Некоторое время он видит жизнь как «Сад Зла», полный красоты и смерти.
Всего за несколько столетий Лестат становится одним из самых сильных вампиров, сильнее его лишь самые древние, прожившие тысячелетия. Это отчасти из-за того, что Лестат получил кровь от Мариуса, очень древнего и сильного вампира, и связи Лестата с королевой вампиров Акашей.
Из-за его прямоты старшие вампиры любезно называют Лестата «надоедливым принцем»(принц-паршивец), и он носит этот титул с гордостью. Он очень тщеславен и рьяно следит за модой, и даже остановится в середине рассказа, чтобы описать читателю свой наряд. Он привлечён к своему временному интересу. Почти все его ранние отношения были с мужчинами. Лестат объясняет это тем, что женщины в те века не были такими интересными. Позже в серии он упоминает, что боится женщин и находит их в высшей степени отвлекающими. Однако, во время короткого промежутка смертной жизни Лестата (История похитителя тел) он влюбляется в одну монахиню, но она впадает в безумство, увидев его истинную сущность. Его внимание также привлекла дочь одного из наркобаронов, которого он наметил себе в жертвы. Но она сбежала, украв Туринскую плащаницу.
Одним из таких компаньонов-мужчин был Луи де Пон дю Лак, молодой креол из Нового Орлеана, которого Лестат обратил в вампира в 1791 году. Почти целый век Лестат и Луи живут, путешествуют и убивают вместе. Хотя Луи считает, что Лестат сделал его вампиром, лишь чтобы получить его богатство, Лестат в своей книге утверждает, что был «фатально влюблён» в Луи.
Их отношения начинаются с недоверия и полуправды, хотя Лестат постепенно начинает видеть в Луи ученика, хотя он и часто отрицает его «уроки» убийства и жизни вампира.
Лестат и Луи «удочеряют» молодую сироту по имени Клодия в 1795 году, и Лестат обращает её в вампира против воли Луи, чтобы больше приблизить его к себе. Хотя Лестат пытается научить Клодию быть вампиром, она любит Луи, иногда игнорируя Лестата. В 1860 Клодия начинает понимать реальность того, что она — бессмертная, которая никогда не станет женщиной.
Клодия пытается убить Лестата, дав ему тело отравленного мальчика, который выглядит, словно в обмороке (Энн Райс официально заявила, что питьё мёртвой крови не является смертельным для вампира), затем режет его горло и бьёт ножом в грудь. С помощью Луи она избавляется от тела Лестата, сбросив его в болото вблизи реки Миссисипи. Однако, Лестат выживает и нападает на Луи и Клодию с помощью превращённого в вампира молодого пианиста. Луи и Клодия убегают в Европу в отчаянии, предварительно спалив дом вместе с Лестатом. После их путешествия по Европе, Арман, лидер группы вампиров, временно берёт Луи под свою опеку, рассказывая ему о своих чувствах и правилах вампиров.
В романе «Интервью с вампиром», весной года интервью (хотя весной 1988 в экранизации), Луи опять встречает Лестата, который живёт в Новом Орлеане в ослабленном состоянии. Луи отворачивается от Лестата, чувствуя жалость и отвращение.
Но эту версию событий отрицает Лестат, который утверждает, что не встречался с Луи в той эре, хотя встречался с Арманом в те времена. Независимо от того, кто прав, Луи и Лестат встречаются в 1980-х, где их подхватывает водоворот событий, описанных в книге «Царица проклятых».
Через несколько лет после этого Лестата обнаруживает бывший сотрудник Таламаски, который нашёл способ обмениваться телами. Лестат получает возможность воплотить в жизнь свою заветную мечту — стать смертным. Эти события описываются в романе «История похитителя тел».
Лестат часто прикрывает свои недостатки и преувеличивает (или придумывает) свои достоинства. В книге «История похитителя тел» это подтверждено нападением Луи на Лестата из-за того, что тот постоянно утверждает в книгах, что некоторые события доводили его до слёз. Луи саркастически говорит, что, хотя он знал Лестата долгое время, он не помнит, чтобы Лестат когда-либо плакал.
Известно, что Лестат имеет «Умственный дар» — телепатия. Также, отпив древнейшей крови Акаши, он получил «Облачный дар» — способность летать. От Акаши он также получил способность убивать людей на расстоянии, уничтожая их внутренние органы, то есть «Огненный дар».
В романе «Мемнох-дьявол» Лестату предоставляется возможность побывать в раю и в аду, где он пьет кровь самого Иисуса Христа. Возвратившись, Лестат впадает в анабиоз.
Просыпается он уже в книге «Меррик», чтобы воскресить Луи.
Лестат в других средах
В кинофильме Нила Джордана 1994 года «Интервью с вампиром: Хроника жизни вампира», Лестата сыграл Том Круз. В фильме также снялись Брэд Питт в роли Луи, Кирстен Данст в роли Клодии и Антонио Бандерас в роли Армана.
В фильме 2002 года «Королева проклятых», Лестата сыграл Стюарт Таунсенд вместе с певицей Алией в роли Акаши. В этой экранизации Лестат был не только вампиром, но и рок-звездой. Сюжет фильма несколько не соответствовал литературной истории Лестата. Даже внешний вид вампира был изменён. Не стоит считать этот фильм экранизацией романов Энн Райс, он снят по мотивам романов и является самостоятельным произведением.
В шедшем на Бродвее с марта 2006 года по май 2006 и включающем музыку Элтона Джона и Берни Топина мюзикле «Лестат» роль Лестата играет ветеран Бродвея Хью Панаро.
Во 2-й серии 2-го сезона мультсериала «Американский папаша!», Лестата пародировал инопланетянин Роджер. Он пошёл на свидание с готической девушкой (Дэби), утверждая, что он и есть Лестат — он был одет в наряд из XVIII века и говорил с французским акцентом.
Вампиры, созданные Лестатом
- Габриэль де Лионкур
- Николя де Ленфен
- Луи де Пон дю Лак
- Клодия
- Антуан
- Дэвид Тальбот
- Мона Мэйфейр
- В киноленте «Королева проклятых» Лестат также обратил Джесси Ривс в вампира, но в книге это сделала вампирша Маарет.
- Роуз
- Виктор де Лионкур
Интересные факты
- В компьютерной игре «Harry Potter and the Prisoner of Azkaban», в карточках волшебников, в разделе «Вампиры», есть карточка «Амарильо Лестат», который написал книгу о вампирах, Лионкур ли это — неизвестно.
Напишите отзыв о статье "Лестат де Лионкур"
Ссылки
- [www.annerice.com/ Официальный сайт Энн Райс]
- [queenofthedamned.warnerbros.com/flash/lestat/index-withflash.html Фильм «Королева проклятых»]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лестат де Лионкур
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
