Лесьмян, Болеслав
| Болеслав Лесьмян | |
| Bolesław Leśmian | |
 | |
| Имя при рождении: |
Болеслав Станислав Лесман |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
поэт |
| Годы творчества: |
1895—1937 |
| Язык произведений: | |
Боле́слав Ле́сьмян (настоящая фамилия Лесман, польск. Bolesław Leśmian; 22 января 1877, Варшава — 7 ноября 1937, там же) — польский поэт еврейского происхождения, писавший на польском и русском языках[1]. Член Польской Академии Литературы.
Содержание
Биография
Внук издателя Бернарда Лесмана (1815—1878), правнук писателя Антония Эйзенбаума (1771—1852). С 1881 г. жил в Киеве. В 1895 г. по протекции старшего двоюродного брата, поэта Антония Ланге, дебютировал стихотворением «Секстины» в журнале «Wędrowiec» («Странник»), затем печатался во второстепенных журналах, так как респектабельные издания отвергали его произведения. В 1896 г., окончив гимназию, поступил на юридический факультет Киевского университета святого Владимира. В 1897 г. появилась первая публикация, подписанная предложенным Ланге псевдонимом «Лесьмян». В 1898 г. был отмечен на конкурсе сонетов престижного краковского журнала «Życie». Посещал литературные салоны, путешествовал по Украине, участвовал в тайных патриотических кружках польских студентов; за декламацию вольнолюбивых стихов несколько недель провёл в тюрьме.
В 1901 г., по окончании университета, переехал в Варшаву. Работал помощником юрисконсульта на железной дороге. Под покровительством Ланге вошёл в столичные литературные круги.
В октябре 1903 г. приехал в Париж, где остался на 5 лет. Жил впроголодь в дешёвых пансионах. Переводил стихотворения П. Верлена, Э. Верхарна, новеллы Эдгара По; для заработка анонимно публиковал переводы в журналах. Летом 1904 г. познакомился с художницей Зофьей Хылинской, через год они поженились; в сентябре 1905 г. у них родилась дочь Мария-Людвика. Познакомился с русскими символистами — К. Бальмонтом, Д. Мережковским, З. Гиппиус, А. Белым, В. Ходасевичем.
В конце 1906 г. вернулся в Польшу. В 1906—1907 гг. в журналах «Весы», «Золотое руно» и «Перевал» появились циклы его русских стихотворений. В 1908 г. в семье родилась вторая дочь — Ванда. В 1909—1913 гг. публиковал рецензии на литературные и театральные новинки в «Новой газете».
С конца 1911 до осени 1914 гг. жил с семьёй в Италии и Франции. По возвращении в Польшу с началом Первой мировой войны временно передал дочерей на воспитание друзьям и родственникам. В 1916 г. по приглашению Януша Орлинского переехал в Лодзь, где работал литературным руководителем Польского театра. Весной 1917 г. вернулся в Варшаву.
2 августа 1918 г. по протекции родственников жены был назначен на должность нотариуса в Грубешове. В 1922 г. переведён в ипотечный отдел мирового суда в Замостье старшим уездным нотариусом, в 1923 г. назначен старшим нотариусом.
В 1929 г. ревизией была вскрыта растрата в 30 000 злотых, возникшая по недосмотру Лесьмяна из-за махинаций его канцеляриста, который пустился в бега. Лесьмяну грозила тюрьма; он вынужден был продать драгоценности жены и приобретённые им ранее земельные участки в Варшаве, влезть в долги, из которых не выбрался до конца жизни.
Осенью 1932 г. пережил сильный сердечный приступ. Поэт Казимеж Вежиньский, благодаря связям в правительстве, добился списания большей части инкриминированной Лесьмяну растраты.
В 1934 г. был избран членом Польской академии литературы с пожизненным денежным пособием. В 1935 г. по собственному желанию вышел в отставку и переехал с семьёй в Варшаву.
Двоюродный брат — писатель Ян Бжехва.
Творчество
Один из самых нехарактерных и оригинальных авторов начала XX века. Литературовед Пётр Лопушанский условно разделил творческий путь Лесьмяна на четыре периода[2]:
- символистско-импрессионистический (1895—1901)
- парнасский (1901—1910)
- открытие и кристаллизация собственной поэтики: витализм, влияние идей Бергсона (1910—1928)
- экзистенциализм (1929—1937)
В произведениях Лесьмяна вещи, мысли, явления начинают жить собственной жизнью, реальный мир постепенно растворяется в мифическом. На основе славянских мифов создал свой, фантастический ландшафт.
Произведения Лесьмяна с русского языка на польский переводил Ежи Фицовский.
Переводы на русский язык
Среди переводчиков Лесьмяна — Анатолий Гелескул, Геннадий Зельдович, Борис Пастернак, Сергей Петров, Мария Петровых, Давид Самойлов, Борис Слуцкий, Олег Хаславский, Алексей Цветков, Сергей Шоргин.
Издания
- «Сад на перепутье» (1912)
- «Луг» (1920)
- «Студеное питье» (1936)
- «Лесное действо» (опубликовано посмертно, 1938)
Публикации на русском языке
- Стихи. М.: Художественная литература, 1971.
- Безлюдная баллада, или Слова для песни без слов. М.: Рипол-Классик; Вахазар, 2006.
- Запоздалое признание / Пер. Г. Зельдовича. М.: Водолей, 2014.
Напишите отзыв о статье "Лесьмян, Болеслав"
Литература
- Trznadel J. Twórczość Leśmiana. Warszawa: PIW, 1964
- Studia о Leśmianie. Warszawa, 1971
- Nyczek T. Bolesław Leśmian. Kraków: Zakład Narodowy im. Ossolińskich, 1976
- Rymkiewicz J.M. Leśmian: encyklopedia. Warszawa: Sic!, 2001
- Łopuszański P. Bolesław Leśmian: marzyciel nad przepaścią. Warszawa: Wydawnictwo Książkowe «Twój Styl», 2006
Ссылки
- [magazines.russ.ru/authors/l/lesmyan Страница] в Журнальном зале
Примечания
- ↑ 1 2 Edward Boniecki, Archaiczny świat Bolesława Leśmiana. Studium historycznoliterackie (Gdańsk: słowo / obraz terytoria, 2008) ISBN 978-83-7453-798-8
- ↑ [www.lesmian.org/lesmian/periodyzacja-lokalizacja Periodyzacja i lokalizacja]
Отрывок, характеризующий Лесьмян, Болеслав
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
