Летнее наступление азербайджанских войск (1992)

Летнее наступление азербайджанских войск
Основной конфликт: Карабахская война
Дата	12 июня—26 августа 1992
Место	территория бывших Шаумяновского, Мардакертского районов НКАО
Итог	территория Шаумяновского и частично Мардакертского районов на короткое время перешла под контроль Азербайджана
Противники
Азербайджан Азербайджан Нагорно-Карабахская Республика Нагорно-Карабахская Республика
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно

Летнее наступление азербайджанцев — широкомасштабное наступление азербайджанских сил на позиции армянских сил самообороны летом 1992 года. Если прежде нерешительность азербайджанских войск объяснялась внутренними противоречиями между номенклатурным центром и националистической оппозицией, то избрание Абульфаза Эльчибея президентом Азербайджана позволило мобилизовать силы и предпринять контрнаступление на Карабах. Несмотря на то что бои шли в 5 км от Мардакерта, армянам удалось отбить имеющие стратегическое значение села Сархавенд и Кичан. При возвращении Сархавенда было захвачено 10 единиц бронетехники (танки Т-72 и БТР). Армянская сторона объясняла стремительность азербайджанского наступления передачей Азербайджану военным руководством РФ 100 танков и участием российских военнослужащих (по данным «Коммерсанта» из 200 погибших под Срхавендом азербайджанских солдат большинство были славянами, что подтверждают пленные) в боевых операциях, что отрицается министерством обороны Азербайджана. По показаниям захваченных в плен офицеров-славян, за час до атаки им обещано по 15 тыс. руб. Министр обороны РФ Павел Грачев в разговоре с Ширханяном заявил, что дислоцированная в Азербайджане 4-я российская армия соблюдает строгий нейтралитет, а плененные армянами офицеры — не российские военнослужащие, а наемники, с которыми армяне могут поступать по своему усмотрению. Совет самообороны НКР принял решение расстреливать наемников, права которых международными актами не защищены, в отличие от граждан Азербайджана, которые, являясь военнопленными, подлежат интернированию и обмену.

В наступлении азербайджанских войск на стороне Азербайджана принимали участие российские десантники 328-го гвардейского воздушно-десантного полка 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии под командованием Владимира Шаманова

Чего не удалось — так это попасть в село Гюлистан. Тому выдвигались различные объяснения — там идут бои; там случаются налеты армянских боевых групп; бывают обстрелы из гранатометов; дорога минирована, а сил для разминирования не хватает; наконец — там накапливаются силы для дальнейшего наступления, и туда нельзя по соображениям секретности… Последнее вынужденное признание оказалось почти правдой. Именно там находились десантники 328-го парашютно-десантного полка, обеспечившие столь стремительное продвижение азербайджанских сил. Тем полком, между прочим, командовал Владимир Шаманов. Однако вскоре секрет Полишинеля был раскрыт, поскольку десантники получили высокие азербайджанские награды, о чём широко сообщалось в прессе — равно как и об их местонахождении. А в штабе азербайджанского Геранбойского батальона довелось мельком пересечься с российским офицером, планировавшим те наступательные операции…

, позже награждённые руководством Азербайджана.

Командование

Наступление осуществлялось силами российского 328-го гвардейского парашютно-десантного полка под руководством Владимира Шаманова, и нескольких нерегулярных частей, подчинявшихся лишь своим командирам. Сюда входили формирования Сурета Гусейнова, которому было присвоено звание национального Героя Азербайджана, Искандера Гамидова (лидера пантюркистской партии Бозгурт), а также Якуба Мамедова, возглавлявшего отряд «соколов-защитников» .

Летнее наступление Армии Азербайджана было единственно успешным за весь период Карабахской войны. 29 июня у села Гасангая Мардакертского района попали в окружение и были убиты 79 армянских бойцов. Локальный успех на севере Мардакертского района сопутствовал азербайджанской армии недолго, поскольку ближе к середине июля наступление выдохлось, и армяне перешли в контрнаступление. Силы обороны НКР, проведя ряд успешных операций, ликвидировали огневые точки Армии Азербайджана на территории Мардакертского района, и стратегические высоты вновь перешли под контроль армян.

Отрывок, характеризующий Летнее наступление азербайджанских войск (1992)

– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.