Лето и дым

Лето и дым
Summer and Smoke
Жанр:	Драма (род литературы)
Автор:	Теннесси Уильямс
Язык оригинала:	Английский
Дата написания:	1948

«Лето и дым» (англ. Summer and Smoke) — пьеса Теннесси Уильямса 1948 года. Произведение рассказывает об одинокой дочери священника (Альма Уайнмиллер), за которой ухаживает грубый доктор (Доктор Джон Бьюкенен младший), в которого она была влюблена в детстве.

Действующие лица

• Альма (в детстве).
• Джон (в детстве).
• Мистер Уайнмиллер — священник, отец Альмы.
• Миссис Уайнмиллер — мать Альмы.
• Альма Уайнмиллер.
• Джон Бьюкенен.
• Доктор Бьюкенен — его отец.
• Роза Гонзалес.
• Папаша Гонзалес — её отец.
• Нелли Юэлл.
• Миссис Бэссит.
• Роджер Доремус.
• Мистер Креймер.
• Розмери.
• Вернон.
• Дасти.

Действие происходит в городке Глориоз-Хилл, штат Миссисипи, с начала девятисотых годов по 1916 год.

Содержание пьесы

Пьеса «Лето и дым» состоит из двух частей: первая часть называется «Лето», вторая — «Зима». Сначала главные герои предстают перед читателем десятилетними детьми: в прологе Джон дразнит Альму в парке у фонтана для питья в виде каменного ангела (символическая фигура), далее они читают надпись на камне — «Вечность», что производит огромное впечатление на «поповскую дочку» Альму. Джона, сына доктора, не интересуют такие понятия, как «Душа» (исп. Alma) и «Вечность».

Через несколько лет в том же парке на празднике поёт Альма, которая осталась такой же трепетной и одухотворённой, как в детстве. Она настоящая девушка американского юга, что характерно для многих героинь Теннесси Уильямса. Там её встречает Джон, ведущий распутный образ жизни. Как врач, он ставит своей давней подруге диагноз доппельгангер. Во время их разговора выясняется, что Альма очень нравится доктору Бьюкенену-младшему и тот приглашает её прокатиться на автомобиле. Альма приходит домой и оказывается, что её мать, психически нездоровая женщина (комический персонаж пьесы), украла шляпку. Это не первая её выходка, которая позорит честь семьи Уайнмиллер. Альма звонит Джону и приглашает его на заседание литературного кружка, который собирается у неё дома. Он приходит, а Альма читает знаковое стихотворение Уильяма Блейка «Секрет любви». Но Джон быстро покидает заседание.

Ночью Альма приходит в дом к доктору Бьюкенену и застаёт Джон с Розой Гонзалес, девушкой сомнительной репутации, отец которой содержит казино. Именно в это казино «Лунное озеро» главный герой и приглашает Альму. Он всё же любит её, но, поскольку не может идти против своей сущности и образа жизни, делает ей непристойное предложение. Альма не может понять почему тот не хочет стать доктором, как его отец, и посвятить жизнь помощи людям, а не постоянным гулянкам. Джон не может понять причину скованности и ограниченности дочери священника, заботящейся только о душе, но никак не о теле.

Следующая часть — Зима. Джон и Роза Гонзалес собираются в путешествие, пока отец Джона борется с эпидемией малярии. Но он неожиданно возвращается и гонит их из дому. Отец Розы, папаша Гонзалес, стреляет в доктора Бьюкенена-старшего.

Священник, мистер Уайнмиллер, читает молитву над умирающим. В это время Джон произносит монолог перед Альмой, который сам называет «лекцией по анатомии», обвиняет её в том, что у неё в голове «одни только заплесневелые предрассудки». И снова они не находят согласия.

После смерти отца Джон становится отличным доктором. Нелли, ученица Альмы, давно влюблённая в Джона, собирается выйти за него замуж. Альма ведёт практически затворнический образ жизни. Она всё это время любила доктора, но предрассудки настолько овладевали девушкой, что она не могла решиться просто быть счастливой с молодым повесой. Теперь он изменился, и она — тоже. Но слишком поздно: Джон женится на Нелли, а Альма в последней сцене встречает коммивояжёра и, скорее всего, её ожидает печальная судьба женщины, репутация которой оставляет желать лучшего.

Упоминания в пьесе

В пьесе упоминаются многие литературные деятели: например, эпиграфом к произведению служат строки из элегии Рильке. В тексте упоминаются Уильям Блейк и Оскар Уайльд, не совсем верно цитируется Эрнест Даусон. В советах по декорациям автор просит обратиться к картинам Джорджо де Кирико, в частности, Беседа среди руин.

Переводы на русский язык

Перевод пьесы «Лето и дым» выполнен Я. Березницким. Кроме того, он перевёл на русский язык другую пьесу Теннесси Уильямса, Орфей спускается в ад. Другой перевод пьесы принадлежит Г. П. Злобину. В его переводе название пьесы звучит как «Лето и дыхание зимы».

Театральные постановки

Бродвей

Впервые пьеса была поставлена в Music Box Theatre в Нью-Йорке 6 октября 1948 года. Главные роли исполнили Тод Эндрюс, Маргарет Филипс, Моника Бояр и Энн Джексон. Постановка выдержала 102 представления.

В 1952 году Джеральдин Пейдж исполнила главню роль в постановке Хосе Кинтеро в Circle in the Square Theatre.

Пьеса была вновь поставлена в 1996 году в the Criterion Center Stage Right. Режиссёр — Дэвид Уоррен, в главных ролях Харри Хэмлин и Мэри Макдоннел.

Другие постановки в США

Пьеса была поставлена в январе 2007 года в Paper Mill Playhouse, в Милбурне, штат Нью-Джерси. Режиссёр — Майкл Уилсон, в главных ролях Аманда Пламмер и Кевин Андерсон.

Вест Энд

В Лондоне премьера пьесы состоялась 17 октября 2006 года в Apollo Theatre. Постановка режиссёра Адриана Нобла, главные роли в которой исполнили Розамунд Пайк и Крис Кармак, первоначально состоялась в театре Nottingham Playhouse в Ноттингеме в сентябре того же года. Спектакль не имел коммерческого успеха и игрался в течение шести недель (вместо запланированных шестнадцати).

Россия

В 1980 году поставлен спектакль в театре На Малой Бронной (режиссёр А.Эфрос, в главных ролях О.Яковлева и В.Качан). В 2005 году поставлен спектакль в театре им. Комиссаржевской (режиссёр А.Бельский). В 2007 году поставлен спектакль в театральном училище имени Щепкина (режиссёр Н.Петрова). В 2011 году поставлен спектакль в Театре-студии ИРТ ([mosirt.ru Институт русского театра]) на Раушской (режиссёр Е. Мурадова).

Фильмография

По спектаклю в 1961 году режиссёр Питер Гленвилль снял одноименный фильм. Главные роли в нём исполняют Лоренс Харви и Джеральдин Пейдж. В других ролях снялись Рита Морено, Уна Меркел, Джон Макинтайр, Томас Гомес, Памела Тиффин, Малькольм Эттербери, Ли Патрик и Эрл Холлиман. Фильм выдвигался на премию «Оскар» в четырёх номинациях, в том числе за лучшую женскую роль (Джеральдин Пейдж).

По бродвейской версии был снят фильм под названием «Эксцентричность соловья», с Блайт Даннер в главной роли. Сценарий к фильму основан на более поздней версии пьесы, переработанной самим Уильямсом в 1965 году.

Обе версии были поставлены и в телевизионном варианте: в 1972 году, с Ли Ремик, Дэвидом Хедисоном и Барри Морсом, а также в 1976 году, под тем же названием «Эксцентричность соловья», с Блайт Дэннер и Франком Ланджеллой.

Отрывок, характеризующий Лето и дым

– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.