Лефевр, Владимир Александрович

Владимир Александрович Лефевр
Научный руководитель:	Г. П. Щедровицкий

Влади́мир Алекса́ндрович Лефе́вр (Lefebvre, род. 22 сентября 1936, Ленинград) — советский и американский психолог и математик, создатель концепции рефлексивных игр и «исчисляемой психофеноменологии», профессор Калифорнийского университета в Ирвайне.

Математический подход Лефевра к социальной психологии часто называют «теорией рефлексии» — из-за ключевой роли, которую он отводит рефлексии (способности субъекта осознавать себя, свои мысли, а также иметь представление о мыслях других субъектов) при моделировании человеческого поведения.

Лефевр предложил для предсказания человеческого поведения простые уравнения, параметрами которых выступают воздействие мира на субъекта, субъективный образ этого воздействия и интенция субъекта; результатом — число, выражающее вероятность того, что субъект выполнит определенное действие.

Биография

Ребёнком пережил блокаду Ленинграда, затем жил и учился в Москве. Окончил механико-математический факультет Московского государственного университета (1963). С конца 1950-х до приблизительно 1963 года активно участвовал в семинарах и других мероприятиях Московского методологического кружка.

В 1960-х годах, занимаясь исследованиями в области военной кибернетики, создал теорию рефлексивных игр. Согласно Джонатану Фарлею, математику из Стэнфорда, занимающемуся прикладными исследованиями по проблеме национальной безопасности, теория рефлексии Лефевра была советской альтернативой теории игр, широко принятой в то время истеблишментом американского министерства обороны. Как утверждал сам Лефевр, его рефлексивный подход позволяет в определённых ситуациях переиграть противника, следующего стратегии теории игр.

В 1972 г. защитил кандидатскую диссертацию по психологии.

До 1974 работал в Центральном экономико-математическом институте АН СССР; с 1974 — в США.

В настоящее время В. А. Лефевр работает с мозговым центром CADS по проблемам, связанным с «войной с терроризмом». Руководство этой организации утверждает, что смогло точно предсказать последовательность целого ряда палестинских терактов.

Научные взгляды

Человек: методология исследования

Уже в работах 1960-х годов В. А. Лефевр исходит из мысли, что господствующий в науке физический подход является неадекватным для описания живых существ, тем более человека. При исследовании объектов, сравнимых по сложности с исследователем — наделённых сознанием, обладающих внутренним миром и способных проникать во внутренний мир исследователя, — традиционное противопоставление исследователя и пассивного, независимого от него объекта теряет смысл. Необходимы иные методы. Недостаточно для исследования человека и простого самонаблюдения, созерцания своего внутреннего мира. Необходимо построение формальных моделей человека, подобных физическим моделям и включающих человека в физическую картину мира, однако учитывающих при этом наделённость его сознанием. Такая модель человека не только включала бы его внутренний мир, духовные феномены — сознание, совесть, свободу воли, акт свободного выбора, — но и позволяла бы формально описывать и моделировать эти феномены, а также подойти к ним экспериментально.

При этом ключевой особенностью человека и подобных ему существ для Лефевра является обладание рефлексией и совестью. Рефлексия — это способность субъекта осознавать, наблюдать себя (своё сознание — свой внутренний опыт, свои мысли), а также иметь представление о внутреннем опыте других субъектов, включая и их собственные представления о других субъектах. Помимо способности к рефлексии, «наша специфическая особенность состоит не столько в том, что мы очень умны, сколько в том, что мы обладаем совестью», то есть «способны оперировать с категориями „добро“ и „зло“ и при некоторых обстоятельствах обладаем свободой выбора».

Для описания рефлексивных взаимодействий между людьми, в которых субъекты могут многократно отображаться в сознаниях друг друга, а также для построения модели субъекта, обладающего совестью и способного к акту свободного выбора, Лефевр разрабатывает формальный язык, используя подобные алгебраическим обозначения и формулы.

Алгебра совести

Известность принесла Лефевру его теория двух этических систем, изложенная в книге «Алгебра совести» (1982). Теория основывалась на абстрактной модели бинарных отношений, содержательная интерпретация которой в области этики оказалась следующей. Возможны две этические системы: представители одной воспринимают компромисс между добром и злом как зло, представители другой — как добро; «для первой системы характерен запрет зла, например: „не лги“, для второй — призыв к добру: „будь правдив“». При этом первые имеют тенденцию к компромиссу с людьми, и, соответственно, к терпимости и толерантности, к разрешению конфликтов; вторые склонны к борьбе до победы с конкретными индивидами, к эскалации конфликтов. К первой системе Лефевр отнёс США, ко второй — Советский Союз (следует помнить, что теория возникла на историческом фоне Холодной войны, уже после эмиграции В. Лефевра в США).

Космический субъект

Лефевр рассматривает человека как неслучайное явление в Космосе, как «неотъемлемую часть Вселенной, порождение и участника космологического процесса», естественную и необходимую его часть (так называемый «сильный антропный принцип»). Стремясь вписать сознающего субъекта в физическую картину мира, Лефевр (наиболее систематически — в книге «Космический субъект», 1996) строит картину Вселенной, которая, по его признанию, «не является научной в строгом смысле этого слова».

Лефевр обнаружил, что формальная модель субъекта, обладающего совестью и способного к рефлексии, описывает также определённый термодинамический процесс — последовательность тепловых машин. Это служит для Лефевра подтверждением того, что сознание представляет собой «вид существования термодинамических характеристик нейронных сетей, проводящих вычислительные процессы», подобно тому как температура газа связана с движением составляющих его частиц. Это также позволяет построить термодинамическую модель субъекта, уподобляющую его цепочке тепловых машин, и вывести из этой модели психофизические законы Фехнера и Стивенса. С помощью этой же математической модели Лефевр объясняет некоторые другие психофизические закономерности; выводит из неё случаи проявления пропорции золотого сечения в результатах различных психологических экспериментов и в статистике; объясняет природу музыкального строя (натуральных интервалов); сущность медитации.

Лефевр полагает, что построенная им формальная модель описывает не только человека, но и любого субъекта, который может существовать в Космосе. Он также предполагает, что «материальной основой совершенных космических существ могут быть магнитно-плазменные образования, родственные магнитосферам звезд и планет» — потоки плазмы, структурированные магнитным полем. Из этого, а также из того, что в основе совести и натуральных музыкальных интервалов лежат сходные алгебраические структуры, Лефевр делает вывод, что для обнаружения внеземных разумных субъектов следует искать музыкальные структуры в потоках доходящих до нас космических сигналов.

Смысл существования космического субъекта состоит в удлинении цепочки последовательных рефлексивных актов, надстраивающихся друг над другом («субъект обладает образом себя, который, в свою очередь, обладает образом себя и т. д.»), — что в физических терминах, с точки зрения термодинамической модели субъекта, означает его стремление стать вечным двигателем. Это, в частности, объясняет, почему мы не наблюдаем признаков разумной жизни во Вселенной («парадокс Ферми»): чем более развит субъект, чем ближе он к состоянию вечного двигателя — тем меньше он выделяет энергии вовне, стремясь минимизировать её потерю.

Поскольку космический субъект стремится существовать вечно, его задачей становится борьба с тепловой смертью Вселенной. Лефевр рассматривает сценарий эволюции Вселенной, при котором в период, предшествующий формированию галактик, вещество во Вселенной распределено неравномерно, так что это грозит гравитационным коллапсом. Для спасения Вселенной магнитно-плазменные космические субъекты должны выбрасывать материю из облаков галактик вовне, чтобы распределить её в пространстве более равномерно. Предположим, что такая деятельность субъекта требует от него «колоссальных усилий и жертв и, более того, может привести к гибели»; и что для спасения Вселенной достаточно деятельности 1 % субъектов. Каждый субъект обладает исчерпывающим знанием о Вселенной и знает о существовании других субъектов, хотя из-за огромных расстояний наладить общение друг с другом субъекты не могут. Тогда, следуя категорическому императиву, «каждый субъект с беспредельной честностью бросает жребий, в котором альтернатива „участвовать“ появляется с вероятностью 1/100, а „не участвовать“ с вероятностью 99/100». Так моральный принцип превращается в физический закон. Следование этой стратегии позволяет космическим субъектам осуществить Большую коррекцию и предотвратить гибель Вселенной. Этой деятельностью космических субъектов, по мнению Лефевра, можно объяснить наблюдающуюся активность квазаров и радиогалактик.

Библиография

• Исходные идеи логики рефлексивных игр // Проблемы исследования систем и структур. Мат-лы к конференции. — М., 1965.
• О само-рефлексивных и самоорганизующихся системах // Там же.
• Элементы логики рефлексивных игр // Проблемы инженерной психологии. Вып. 4. — Л., 1966.
• Конфликтующие структуры. — М., 1967.
• Системы, сравнимые с исследователем по совершенству // Системные исследования. — М.: Наука, 1969.
• Психографика [1973] // Рефлексия. — М.: Когито-центр, 2003.
• Algebra of Conscience. Dordrecht: Reidel, 1982.
  • Алгебра совести. — М.: «Когнито-Центр», 2003. — 426 с. — ISBN 5-89353-094-2
• Формула человека. — М., 1991.
• От репрезентатации рациональности к репрезентации свободы воли // Психологический журнал. 1994. № 15.
• Космический субъект. — М.: Ин-кварто, 1996.
• Дилемма заключённого и рефлексивная модель // Рефлексивное управление. — М.: Институт психологии РАН, 2000.
• Рефлексия: [Сборник]. — М.: Когито-центр, 2003. — 496 с. (ISBN 5-89353-053-5)
• Слыть миротворцем — или быть им?

Ссылки

• [www.imbs.uci.edu/personnel/lefebvre/lefebvre.html Страница на сайте института](недоступная ссылка с 18-10-2013 (3836 дней))
• [www.reflexion.ru/ Рефлексивные процессы и управление]
• [econophysics.blogspot.com/2006/06/mathematics-of-social-ethics-reflexive.html Математика социальной этики: Рефлексивная теория и Дилемма заключённого] — вводный обзор теории рефлексии (как применение к теме «Война и терроризм») на Эконофизическом блоге
• [c4ads.org/vladimir.lefebvre Диссертация В. А. Лефевра] — биография В. А. Лефевра на Center for Advanced Defense Studies(недоступная ссылка с 18-10-2013 (3836 дней))
• [314159.ru/lefebvre/lefebvre1.htm Конфликтующие структуры]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Лефевр, Владимир Александрович

– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.