Лефельдт, Вернер
Поделись знанием:
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Вернер Лефельдт | |
Werner Lehfeldt | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Страна: |
Германия |
Научная сфера: |
языкознание, славянское языкознание, типология славянских языков |
Место работы: | |
Награды и премии: | |
Сайт: |
[www.uni-goettingen.de/de/51122.html www.uni-goettingen.de] |
Ве́рнер Ле́фельдт (нем. Werner Lehfeldt, 20 мая 1943, Перлеберг) — немецкий языковед-славист. Действительный член и вице-президент Академии наук в Гёттингене, член-корреспондент Хорватской академии наук и литературы, ординарный профессор славистики в Гёттингенском университете. Занимается синхронным, диахронным и типологическим изучением славянских языков.
Содержание
Биография
- 1962 Изучение русистики и англистики в университете г. Майнца.
- 1962/1963-1965 Изучение славистики, истории, общего языкознания и социологии в Гамбургском университете.
- 1965/1966-1966 Изучение славистики в Сараевском университете.
- 1966/1967-1967 Изучение славистики в Рурском университете г. Бохума.
- 1967 Защищена первая докторская диссертация (Promotion) в Рурском университете г. Бохума.
- 1973 Защищена вторая докторская диссертация (Habilitation) в Рурском университете г. Бохума.
- 1975—1992 Ординарный профессор Констанцского университета.
- 1983 Соиздатель (с 1993 г. — и редактор) международного журнала «Russian Linguistics».
- С 1991 года работает на кафедре «Славянской филологии (языкознание)» в Гёттингенском университете.
Преподавал также в университетах Бохума, Базеля, Цюриха и Женевы.
Основные публикации
Книги на немецком языке
- «Сербохорватская ахамиадо-письменность боснийских мусульман» (1969)
- «Общая типология языков» (совм. с Г. Альтманом, 1973)
- «Введение в квантитативную фонологию» (совм. с Г. Альтманом, 1980)
- «Введение в морфологическую концепцию славянской акцентологии» (1993; 2-е изд. 2001; 3-е изд., изм. и доп. 2009)
- «Согласование, управление, примыкание. Систематическое и историческое изучение общего морфосинтаксиса и словосочетаний в русском языке» (совм. с П. Шмидтом, 1995)
- «Введение в лингвистику для славистов» (1995; 2-е изд. 1996)
- «Древнерусские надписи Гильдесгеймского энколпиона» (1999)
- «Сербско-русская языковая встреча начала XVI в.» (2000)
- «'Kriposti Ferdinanda II' Ю. Раткая Великотаборского в сравнении с их латинским оригиналом» (2003)
- «Акцент и ударение в русском языке» (2003; 2-е изд., изм. и доп. 2012; русское издание в 2006 г.; 2-е изд. 2010)
На русском языке
- Лефельдт В. Спряжение украинского и русского глаголов и морфологическая типология славянских языков. М.: Языки славянской культуры, 2003. — 176 с. — ISBN 5-94457-084-9
- Лефельдт В. Акцент и ударение в русском языке. М.: Языки славянской культуры, 2006. — 248 с. — ISBN 5-9551-0162-4
- Лефельдт В. Акцент и ударение в современном русском языке. 2-е изд., пер. и доп. М.: Языки славянской культуры, 2010. — 288 с. — ISBN 978-5-9551-0399-0
- Лефельдт В. Модернизация текстов Пушкина и её последствия. Критические замечания по пробному тому запланированного нового академического издания произведений А. С. Пушкина // Новое литературное обозрение. — 1998. — № 33. — С. 161—185.
- Лефельдт В. Бисмарк и русский язык // Вереница литер. К 60-летию В. М. Живова. М.: Языки славянской культуры, 2006. — С. 449—469.
Напишите отзыв о статье "Лефельдт, Вернер"
Литература
- Вацуро В. Э. Ещё раз об академическом издании Пушкина. (Разбор критических замечаний проф. Вернера Лефельдта) // Новое литературное обозрение. — 1999. — № 37.
- Касевич В. Б. Рецензия на книгу: Akzent und Betonung im Russischen. München, 2003. // Russian Linguistics. — 2005. — № 29. — С. 125—135.
- Дыбо В. А. Сравнительно-историческая акцентология, новый взгляд: по поводу книги В. Лефельдта «Введение в морфологическую концепцию славянской акцентологии» // Вопросы языкознания. — 2006. — № 2. — С. 3—27.
- Николаева Т. М. Рецензия на книгу: В. Лефельдт. Акцент и ударение в русском языке. М.: Языки славянской культуры, 2006. — 246 с. // Вопросы языкознания. — 2008. — № 2. — С. 142—146.
- Потапов В. В. Рецензия на книгу: W. Lehfeldt. Akzent und Betonung im Russischen. 2., verb. und erw. Aufl. München; Berlin; Washington, D.C.: Verlag Otto Sagner, 2012. — 174 S. // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. — 2014. — № 4. — С. 209—214.
Ссылки
- [www.uni-goettingen.de/de/51122.html Страница на сайте Геттингенского университета]
Отрывок, характеризующий Лефельдт, Вернер
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Категории:
- Родившиеся 22 мая
- Родившиеся в 1943 году
- Персоналии по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Родившиеся в Перлеберге
- Лингвисты Германии
- Слависты Германии
- Русисты Германии
- Акцентологи
- Морфологи
- Историки языка
- Члены Гёттингенской академии наук
- Преподаватели Гёттингенского университета
- Преподаватели Женевского университета
- Академики Академии наук и искусств Хорватии
- Преподаватели Констанцского университета