Лешек Белый
| Лешек Белый Leszek Biały<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет работы Яна Матейко</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1194 — 1198 | ||
| Предшественник: | Казимир II Справедливый | |
| Преемник: | Мешко III Старый | |
| ||
| 1199 — 1199 | ||
| Предшественник: | Мешко III Старый | |
| Преемник: | Мешко III Старый | |
| ||
| 1206 — 1210 | ||
| Предшественник: | Владислав III Тонконогий | |
| Преемник: | Мешко IV Рациборский | |
| ||
| 1211 — 1227 | ||
| Предшественник: | Мешко IV Рациборский | |
| Преемник: | Владислав III Тонконогий | |
| Рождение: | 1184 или 1185 | |
| Смерть: | 24 октября 1227 Гонсава | |
| Род: | Пясты | |
| Отец: | Казимир II Справедливый | |
| Мать: | Елена Зноемская | |
| Супруга: | Гржимислава | |
| Дети: | Саломея, Болеслав V Стыдливый | |
Ле́шек Бе́лый (польск. Leszek Biały; ок. 1184 — 23 ноября 1227, Гонсава) — представитель династии Пястов, один из польских князей периода феодальной раздробленности.
Внук Болеслава Кривоустого, сын Казимира II Справедливого и Елены Зноемской, брат Конрада I Мазовецкого. Князь мазовецкий 1194—1200, куявский 1199—1200 годах, сандомирский с 1200 и краковский в 1194—1198, 1199, 1206—1210 годах и с 1211 года.
Биография
С 1195 года его союзником был галицко-волынский князь Роман Мстиславич, пришедший ему на помощь в битве на Мозгаве, в которой был побеждён Мешко Старый. В 1199 году Лешек помог Роману в боях за Галич. В 1205 году Лешек, однако, поссорился с союзником. Роман ожидал переговоров с Лешеком, однако тот неожиданно напал и победил его в битве при Завихосте. В этой битве Роман погиб.
Активно вмешивался во внутриполитическую борьбу в Галицко-Волынском княжестве. Вместе с венграми изгнал из княжества Игоревичей (1211), способствовал приходу к власти в Волынском княжестве Романовичей (1215). После разрыва с Андреем II Венгерским пригласил новгородского князя Мстислава Удатного к вмешательству в борьбу за галицкий престол, и впоследствии безуспешно боролся против него.
Лешек Белый был убит в Гонсаве при встрече со Святополком Поморским и его союзником Владиславом Одоничем и похоронен в Кракове. Его женой была дочь Александра Всеволодовича (по летописи — Ингваря Ярославича) Гремислава (c 1207). Имел двоих детей: Саломею (выдана замуж за венгерского князя Коломана) и сына, Болеслава (стал наследником отца на краковском престоле спустя 14 лет после его гибели).
См. также
Напишите отзыв о статье "Лешек Белый"
Ссылки
- [www.spsl.nsc.ru/history/descr/daniil2.htm «ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ДАНИИЛА ГАЛИЦКОГО»]
|
Это заготовка статьи о монархе, династии или её представителе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Лешек Белый
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
