Лещинер, Дмитрий Владимирович

Дмитрий Владимирович Лещинер
Род деятельности:	конструктор
Дата рождения:	17 апреля 1915(1915-04-17)
Место рождения:	с. Боярка-Будаевка (ныне — Киево-Святошинский район, Киевская область, Украина)
Дата смерти:	8 октября 1996(1996-10-08) (81 год)
Место смерти:	Москва
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Дмитрий Владимирович Лещинер (1915-1996) — советский конструктор, Герой Социалистического Труда.

Биография

Дмитрий Владимирович Лещинер родился 17 апреля 1915 года в селе Боярка-Будаевка (ныне — город Боярка в Киево-Святошинском районе Киевской области Украины). В 1931 году устроился работать деталировщиком в Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского, годом позже занял должность чертёжника-конструктора в авиационном техникуме при Центральном аэрогидродинамическом институте в городе Жуковском Московской области. В 1934 году Лещинер окончил этот техникум, затем курсы при ОКБ по изучению аэродинамики самолёта с дозвуковыми и сверхзвуковыми скоростями полёта.

Работал в ОКБ Н. Н. Поликарпова и ОКБ Г. М. Бериева. С 1936 года работал на заводе № 39 Народного комиссариата оборонной промышленности СССР (ныне — ОАО «Авиационный комплекс имени С. В. Ильюшина»). Прошёл путь от инженера-конструктора до начальника бюро эскизного проектирования этого завода. Участвовал в разработке более чем 50 видов самолётов, большая часть из которых была запущена в серийное производство. Является автором около 50 патентов на изобретения в СССР, а также 7 иностранных патентов на изобретения. В 1970 году за создание межконтинентального пассажирского самолёта «Ил-62» Лещинеру была присуждена Ленинская премия.

Закрытым Указом Президиума Верховного Совета СССР в 1981 году Дмитрий Владимирович Лещинер был удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и медали «Серп и Молот».

Скончался 8 октября 1996 года, похоронен в городе Домодедово Московской области.

Был награждён двумя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, двумя орденами «Знак Почёта», а также рядом медалей и знаком «Почётный авиастроитель».

Отрывок, характеризующий Лещинер, Дмитрий Владимирович

– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.