Левитт, Сол

Сол Левитт
Sol LeWitt
Дата рождения:	9 сентября 1928(1928-09-09)
Место рождения:	Хартфорд, Коннектикут, США
Дата смерти:	8 апреля 2007(2007-04-08) (78 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Гражданство:	США США
Жанр:	графика, живопись, скульптура, инсталляция
Стиль:	концептуальное искусство, минимализм
Влияние:	Джозеф Альберс, Джаспер Джонс, Роберт Раушен­берг, Агнес Мартин, Эдвард Мей­бридж, Сэмюэл Беккет, мини­ма­лизм
Влияние на:	Джон Бал­дес­сари, Мел Бохнер, Дэн Флавин, Адриан Пайпер, Ева Хессе, Стивен Райх, Фрэнк Стелла, концептуальное ис­кус­ство, пост­мо­дер­низм
Работы на Викискладе

Сол Левитт (англ. Sol LeWitt; 1928—2007) — американский художник, одна из ключевых фигур минимализма и концептуализма, автор теоретических работ по концептуализму.

Биография

Родился в 1928 году в городе Хартфорд (США, штат Коннектикут) в семье еврейских эмигрантов из России.

С 1949 года изучал историю искусств в Сиракузском университете, после окончания обучения путешествовал по Европе.

Участвовал в Корейской войне: служил сначала в Калифорнии, потом в Японии и Корее. Переехал в Нью-Йорк в 1950-х годах, где учился в Школе визуальных искусств, параллельно работая в журнале. Позднее работал дизайнером у архитектора Пея.

С 1960 года работал в Музее современного искусства (MoMA). Принимал участие в проектах концептуального искусства и лэнд-арта.

Умер в 2007 году в Нью-Йорке, причиной смерти стал рак.

Труды и выставки

• 1967 год — работа «Paragraphs on Conceptual Art» — манифест концептуалистов, обоснование теории концептуализма.
• 1968 год — Ле Витт изготовил металлический куб, зарыл его на территории Нидерландов и описал затем весь процесс исчезновения.
• 1969 год — работа по теории концептуализма «Sentences of Conceptual Art».
• 1978—1979 годы — Музей современного искусства в Нью-Йорке устроил первую ретроспективу Ле Витта.
• 1992 год — выставка Sol LeWitt Drawings 1958—1992, организованная Gemeentemuseum, Нидерланды, которая потом путешествовала три года по музеям Великобритании, Германии, Франции, Испании, США.
• 1996 год — Музей современного искусства в Нью-Йорке организовал выставку Sol LeWitt Prints: 1970—1995.

Творчество

На Ле Витта оказали сильное влияние русские авангардисты и конструктивисты. Можно сказать, что как художник, Сол Ле Витт вышел из «Чёрного квадрата» Малевича. Куб Ле Витт называл своей «базовой единицей». Он то усекал его грани, превращая куб в решётку, то множил кубы, создавая хаос. Художник экспериментировал с формой и цветами объектов, работая с простыми геометрическими фигурами, преимущественно в монохромной технике. На более поздних этапах творчества Ле Витт создавал скульптуры и графические серии, делал настенные росписи. Работы художника находятся в крупнейших собраниях современного искусства.

Концептуальное искусство

В своей статье для журнала Артфорум в 1967 году Сол Ле Витт привел такое определение концептуального искусства: «Когда художник прибегает к концептуальной форме искусства, это означает, что все планирование производится заранее, все решения принимаются заранее, и исполнение происходит формально, поверхностно, неглубоко…цель художника, занимающегося концептуальным искусством, — сделать свою работу интеллектуально интересной для зрителя, и при этом не затрагивающей его душу». Ле Витт делал вещи, характеризующиеся повторами и перестановками. В 1967 он приступил к разработке настенных росписей из стандартных прямых линий, которые делала команда маляров. Ле Витт подчёркивал также, что хотя «то, как выглядит работа, не так уж и важно», определить масштаб, расположение и размер произведения все-таки следует. Что на самом деле важно, так это донести идею: «Концептуальное искусство хорошо только тогда, когда хороша идея». Сол Ле Витт ввёл также термин «экономия» относительно концептуального искусства: «Идею, которая лучше выражается в двух измерениях, не следует выражать в трех. Идеи могут выражаться числами, фотографиями, словами и ещё как-нибудь — так, как вздумается художнику, поскольку форма не имеет значения».

Источники

• «Актуальное искусство, 1970—2005»

Ссылки

• [www.artnet.com/Artists/ArtistHomePage.aspx?artist_id=10484&page_tab=Artworks_for_sale Работы художника]
• [www.tate.org.uk/servlet/ArtistWorks?cgroupid=999999961&artistid=1504 Работы художника в Галерее Тейт, Лондон]
• [www.youtube.com/watch?v=6pIHuH9dq0Q&index=2&list=PLRSwFqRcpg4ELTQzr6suZQtdjR49o6BqM Лекция Ирины Кулик в Музее «Гараж». Сол Левитт — Абсалон.]

Отрывок, характеризующий Левитт, Сол

– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».