Ливанели, Зюльфю

Зюльфю Ливанели

Oмер Зюльфю Ливанели (тур. Ömer Zülfü Livaneli, род. 20 июня 1946 г. Ылгын) — современный турецкий музыкант, композитор, писатель, кинорежиссёр и политический деятель.

В 70-е годы ХХ столетия, после ареста, З.Ливанели, придерживавшийся левых, социалистических взглядов, по политическим соображениям был вынужден покинуть Турцию. Сначала он жил в Стокгольме, затем в Париже и Афинах. В 1984 году он возвращается в Турцию, и даёт в Стамбуле концерт, исполнив на нём свою песню Мархаба (Добро пожаловать), восторженно встреченную его многочисленными поклонниками.

З. Ливанели является лауреатом многочисленных турецких и международных премий, его песни переведены на многие языки и исполнялись такими мастерами, как Джоан Баэз, Мария Фарандури и др. Ливанели — автор музыки к более чем 300 песен и 30 кинофильмам. Особой популярностью на родине пользуются его песни на стихи Назыма Хикмета. Он также написал музыку для балета и 5 театральных постановок. Как писатель Ливанели создал 14 художественных и публицистических произведений, как кинорежиссёр — поставил 3 кинофильма. Лауреат премий Золотая пальма Фестиваля Средиземноморского кино в Валенсии (1989) и Золотая антилопа кинофестиваля в Монпелье. Фильм Ливанели Туман, поставленный по написанному им же одноимённому роману, был номинирован на звание Лучшего европейского кинофильма. Фильмы З. Ливанели с успехом демонстрировались не только в Турции, но и в США, во Франции, в Германии, Японии, Швейцарии и других странах, а также транслировались BBC, германскими, японскими, испанскими и канадскими телекомпаниями.

З. Ливанели — близкий друг греческого композитора Микиса Теодоракиса. Совместно они организовали в 1986 году Комитет греко-турецкой дружбы. В октябре 1986 года Ливанели, по приглашению Чингиза Айтматова, приезжает в Кыргызстан, где принимает участие в создании Иссык-кульского форума. С 1995 года он — личный советник генерального директора ЮНЕСКО Федерико Майора. С 1996 — получает звание посла ЮНЕСКО.

В 2002—2007 годах З.Ливанели — депутат турецкого парламента от Республиканской народной партии.

Отрывок, характеризующий Ливанели, Зюльфю

Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.