Ливенская детская художественная школа
Муниципальное образовательное учреждение дополнительного образования детей «Ливенская детская художественная школа» (МОУДОД ДХШ) | |
Основана |
3 августа 1970 года |
---|---|
Директор |
Сапрыкина Елена Михайловна |
Тип |
Художественная школа |
Адрес |
303850, Орловская область, г. Ливны, ул. Ленина, д. 24 |
Сайт |
[schoolart57.ucoz.ru/ rt57.ucoz.ru] |
Ли́венская де́тская худо́жественная шко́ла — муниципальное образовательное учреждение дополнительного обучения детей.
Содержание
Зарождение идеи
По окончании Отечественной войны восстановление мирной жизни подразумевало и значительное внимание эстетическому воспитанию. В Ливнах его пропагандистом был художник и краевед С. П. Волков, который в 1949 году организовал первую городскую выставку живописи. Она включала всего 58 работ. В их числе были и работы А. Н. Селищева[1]:33. Через некоторое время выставку провели вновь. Затем ещё. Выставки стали праздниками не только для их участников, но и для всего небольшого городка.
Постепенно тяга жителей к изобразительному искусству стала очевидна и руководству города. Поэтому в 1954 году А. Н. Селищеву, тогда молодому и деятельному художнику, была поручена организация Изостудии. Город для её работы выделил помещение в ДК Строителей, а сами занятия проводили на общественных началах[1]:34.
Появились выставки студийцев, которые поначалу проходили совместно с выставками инкрустации, мозаики, работ вышивальщиц. Деятельность Студии была замечена. Материалы о ней попали как в местную[2]:68, так и в областную печать. Киностудией Ростова-на-Дону был отснят документальный фильм[1]:35.
Затем у студии появились и выпускники. Многие из них продолжили обучение в различных художественных заведениях Москвы, Курска, Пензы, Орла, Одессы, Харькова. Некоторые со временем достигли заметных успехов. Например, Вячеслав Кубарев за серию картин о молодёжи стал лауреатом премии Ленинского комсомола, а в дальнейшем был удостоен звания Заслуженный художник Российской Федерации[3]. Членами Союза художников стали и другие выпускники, в том числе Валентина Матюхина, Александр Мишин, Виталий Свеженцев.
Создание детской художественной школы
16 лет существования Студии изобразительного искусства закончились вполне успешно. Благодаря целеустремлённости А. Н. Селищева и поддержке Орловского отделения Союза художников РСФСР, 3 августа 1970 года Ливенским горисполкомом было принято решение об открытии 1 сентября того же года Ливенской детской художественной школы[4]:74. Поначалу материальная база новой школы состояла лишь из перекочевавшего от Изостудии простенького натюрмортного фонда и гипсовых слепков. Впрочем, и заработная плата назначенная Александру Селищеву, первому директору художественной школы, была также мизерна — 15 рублей. Для сравнения укажем, что стипендия студента ВУЗа в те годы составляла 30 рублей, проезд в автобусе или метро — 5 копеек, буханка хлеба — 18 копеек, бутылка водки около трёх рублей, а только что запущенный в производство новейший советский автомобиль «Жигули» (ВАЗ-2101) стоил 5 тысяч 500 рублей.
Самый первый набор учащихся состоял из 40 человек. С течением времени школа стала заметным явлением в городе и, как следствие, выросли её возможности. Появилась библиотека по искусству, технические средства обучения, оборудование для детской летней практики.
Художественная школа в настоящее время
Ныне, по прошествии более сорока пяти лет, под руководством 15 преподавателей в школе обучается более 500 человек[5]. Официальное название — Муниципальное образовательное учреждение дополнительного образования детей «Ливенская детская художественная школа» или, если коротко, — МОУДОД ДХШ. Сами учащиеся называют её ещё короче и проще — «Художкой»[6].
Располагается школа на ул. Ленина, д. 24. В 1993 года было выделено ещё одно помещение на ул. Гайдара, д. 1. Преподавание в существующих 30 учебных группах ведётся по рисунку, живописи, композиции, то есть, основным творческим предметам. Учащиеся знакомятся с основами художественного конструирования, элементарными основами дизайна. Также, преподаётся декоративное искусство, история искусств, лепка, а с третьего класса — скульптура. Школе удалось возродить старинную местную технологию Плешковского гончарного промысла. Завершающим итогом каждого года является весенний пленэр — занятия на природе.
По окончании 4 лет обучения, являющихся обязательными, выпускник получает диплом о начальном художественном образовании[6].
В школе существует пятый профориентационный класс, не являющийся обязательным. Он создан для подготовки к поступлению в высшее учебное заведение.
За прошедшие годы сложился ряд традиций. Например ко Дню города Ливны, последней субботе июня, устраивается выставка «Город мастеров». В ноябре проводится посвящение первоклассников в художники[7], в первую субботу февраля — встреча выпускников. Периодически в художественной школе проводят открытые уроки и мастер-классы, ставшие известными художниками, бывшие выпускники Изостудии и самой Художки. Среди них — Виталий Свеженцев, Александр Пеньков[6][8]. Недавним подобным примером, состоявшимся 7 мая 2013 года, является мастер-класс Заслуженного художника России Вячеслава Кубарева[9].
В 2012 году в школе проведён посвящённый А. Н. Селищеву городской конкурс по разработке эскиза и последующего оформления указателей «Мемориала Липовчик». Первое место получил Артём Козлов. Второе место поделили Анна Бахтина и Елена Дорогавцева[10]. Работа-победитель была исполнена в виде граффити у поворота к мемориалу.
В 2013 году конкурс А. Н. Селищева проходил с названием «Город моей мечты». Победителями в «Станковой композиции» стали Валерия Чебанова и вновь Анна Бахтина. Лучшим плакатом экологической направленности признан плакат Дарьи Черных, а в «Коллаже» первого места удостоен Павел Бобкин[11].
Известные ученики
Директора школы
- 1. Селищев А. Н. 1970—75г.г.
- 2. Пронин Ю. Н. 1975—77 г.г.
- 3. Чернышёв Н. А. 1977—80 г.г.
- 4. Шеламов Н. И. 1980—2006 г.г.
- 5. Сапрыкина Е. М. 2006 — по н.в.
Напишите отзыв о статье "Ливенская детская художественная школа"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Александр Селищев. Художественная жизнь города Ливны в послевоенный период // На берегах Быстрой Сосны / Ред. коллегия: А. Ю. Максимов, О. Н. Булатников, О. Л. Якубсон, В. Н. Барабанов, Г. И. Цибизов. — Выпуск 8. — Ливны: Издательство Ливенского краеведческого музея, 2000. — С. 33-39. — 136 с. — 500 экз.
- ↑ Волков С. П. Ливны. — Орёл: Орловское книжное издательство, 1959. — 92 с. — 3000 экз.
- ↑ [www.farfor-town.ru/350_-- В.Кубарев на сайте Town Art]
- ↑ Николай Шеламов. Детской художественной школе – 30 лет // На берегах Быстрой Сосны / Ред. коллегия: А. Ю. Максимов, О. Н. Булатников, О. Л. Якубсон, В.Н. Барабанов, Г. И. Цибизов. — Выпуск 8. — Ливны: Издательство Ливенского краеведческого музея, 2000. — С. 74-92. — 136 с. — 500 экз.
- ↑ Ю. Нетесова С мечтой о храме красоты // Уездный город : газета. — Ливны, 3 ноября 2010. — С. 16.
- ↑ 1 2 3 [livnyhudoshka.narod.ru/index.html Официальный сайт Ливенской детской художественной школы]
- ↑ Е. Васильева Теперь и мы — художники // Уездный город : газета. — Ливны, 24 ноября 2010. — С. 16.
- ↑ Е. Волченкова Мастер-класс от мастеров // Ливенская газета : газета. — Ливны, 2 июля 2010. — С. 5.
- ↑ [www.uezdnygorod.ru/articlefull/3537/ Марина Нестерова Знаменитый российский художник В. Г. Кубарев стал гостем нашего города // Ливенская Межрайонная газета «УЕЗДНЫЙ ГОРОД news», 22 мая 2013 г., № 21 (528)]
- ↑ Марина Нестерова. Разработали эскиз.//Ливенская газета, № 59 (15287). — 1 июня 2012 г. —С.4
- ↑ [www.uezdnygorod.ru/articlefull/3591/ Марина Фролова «Город моей мечты» // Ливенская Межрайонная газета «УЕЗДНЫЙ ГОРОД news», № 23(530) 05.06.2013 г.]
Отрывок, характеризующий Ливенская детская художественная школа
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.