Ливенская детская художественная школа

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Муниципальное образовательное учреждение дополнительного образования детей «Ливенская детская художественная школа» (МОУДОД ДХШ)
Основана

3 августа 1970 года

Директор

Сапрыкина Елена Михайловна

Тип

Художественная школа

Адрес

303850, Орловская область, г. Ливны, ул. Ленина, д. 24

Сайт

[schoolart57.ucoz.ru/ rt57.ucoz.ru]

Координаты: 52°25′20″ с. ш. 37°36′31″ в. д. / 52.4222° с. ш. 37.6085° в. д. / 52.4222; 37.6085 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.4222&mlon=37.6085&zoom=17 (O)] (Я)

Ли́венская де́тская худо́жественная шко́ла — муниципальное образовательное учреждение дополнительного обучения детей.





Зарождение идеи

По окончании Отечественной войны восстановление мирной жизни подразумевало и значительное внимание эстетическому воспитанию. В Ливнах его пропагандистом был художник и краевед С. П. Волков, который в 1949 году организовал первую городскую выставку живописи. Она включала всего 58 работ. В их числе были и работы А. Н. Селищева[1]:33. Через некоторое время выставку провели вновь. Затем ещё. Выставки стали праздниками не только для их участников, но и для всего небольшого городка.

Постепенно тяга жителей к изобразительному искусству стала очевидна и руководству города. Поэтому в 1954 году А. Н. Селищеву, тогда молодому и деятельному художнику, была поручена организация Изостудии. Город для её работы выделил помещение в ДК Строителей, а сами занятия проводили на общественных началах[1]:34.

Появились выставки студийцев, которые поначалу проходили совместно с выставками инкрустации, мозаики, работ вышивальщиц. Деятельность Студии была замечена. Материалы о ней попали как в местную[2]:68, так и в областную печать. Киностудией Ростова-на-Дону был отснят документальный фильм[1]:35.

Затем у студии появились и выпускники. Многие из них продолжили обучение в различных художественных заведениях Москвы, Курска, Пензы, Орла, Одессы, Харькова. Некоторые со временем достигли заметных успехов. Например, Вячеслав Кубарев за серию картин о молодёжи стал лауреатом премии Ленинского комсомола, а в дальнейшем был удостоен звания Заслуженный художник Российской Федерации[3]. Членами Союза художников стали и другие выпускники, в том числе Валентина Матюхина, Александр Мишин, Виталий Свеженцев.

Создание детской художественной школы

16 лет существования Студии изобразительного искусства закончились вполне успешно. Благодаря целеустремлённости А. Н. Селищева и поддержке Орловского отделения Союза художников РСФСР, 3 августа 1970 года Ливенским горисполкомом было принято решение об открытии 1 сентября того же года Ливенской детской художественной школы[4]:74. Поначалу материальная база новой школы состояла лишь из перекочевавшего от Изостудии простенького натюрмортного фонда и гипсовых слепков. Впрочем, и заработная плата назначенная Александру Селищеву, первому директору художественной школы, была также мизерна — 15 рублей. Для сравнения укажем, что стипендия студента ВУЗа в те годы составляла 30 рублей, проезд в автобусе или метро — 5 копеек, буханка хлеба — 18 копеек, бутылка водки около трёх рублей, а только что запущенный в производство новейший советский автомобиль «Жигули» (ВАЗ-2101) стоил 5 тысяч 500 рублей.

Самый первый набор учащихся состоял из 40 человек. С течением времени школа стала заметным явлением в городе и, как следствие, выросли её возможности. Появилась библиотека по искусству, технические средства обучения, оборудование для детской летней практики.

Художественная школа в настоящее время

Ныне, по прошествии более сорока пяти лет, под руководством 15 преподавателей в школе обучается более 500 человек[5]. Официальное название — Муниципальное образовательное учреждение дополнительного образования детей «Ливенская детская художественная школа» или, если коротко, — МОУДОД ДХШ. Сами учащиеся называют её ещё короче и проще — «Художкой»[6].

Располагается школа на ул. Ленина, д. 24. В 1993 года было выделено ещё одно помещение на ул. Гайдара, д. 1. Преподавание в существующих 30 учебных группах ведётся по рисунку, живописи, композиции, то есть, основным творческим предметам. Учащиеся знакомятся с основами художественного конструирования, элементарными основами дизайна. Также, преподаётся декоративное искусство, история искусств, лепка, а с третьего класса — скульптура. Школе удалось возродить старинную местную технологию Плешковского гончарного промысла. Завершающим итогом каждого года является весенний пленэр — занятия на природе.

По окончании 4 лет обучения, являющихся обязательными, выпускник получает диплом о начальном художественном образовании[6].

В школе существует пятый профориентационный класс, не являющийся обязательным. Он создан для подготовки к поступлению в высшее учебное заведение.

За прошедшие годы сложился ряд традиций. Например ко Дню города Ливны, последней субботе июня, устраивается выставка «Город мастеров». В ноябре проводится посвящение первоклассников в художники[7], в первую субботу февраля — встреча выпускников. Периодически в художественной школе проводят открытые уроки и мастер-классы, ставшие известными художниками, бывшие выпускники Изостудии и самой Художки. Среди них — Виталий Свеженцев, Александр Пеньков[6][8]. Недавним подобным примером, состоявшимся 7 мая 2013 года, является мастер-класс Заслуженного художника России Вячеслава Кубарева[9].

В 2012 году в школе проведён посвящённый А. Н. Селищеву городской конкурс по разработке эскиза и последующего оформления указателей «Мемориала Липовчик». Первое место получил Артём Козлов. Второе место поделили Анна Бахтина и Елена Дорогавцева[10]. Работа-победитель была исполнена в виде граффити у поворота к мемориалу.

В 2013 году конкурс А. Н. Селищева проходил с названием «Город моей мечты». Победителями в «Станковой композиции» стали Валерия Чебанова и вновь Анна Бахтина. Лучшим плакатом экологической направленности признан плакат Дарьи Черных, а в «Коллаже» первого места удостоен Павел Бобкин[11].

Известные ученики

Директора школы

1. Селищев А. Н. 1970—75г.г.
2. Пронин Ю. Н. 1975—77 г.г.
3. Чернышёв Н. А. 1977—80 г.г.
4. Шеламов Н. И. 1980—2006 г.г.
5. Сапрыкина Е. М. 2006 — по н.в.

Напишите отзыв о статье "Ливенская детская художественная школа"

Примечания

  1. 1 2 3 Александр Селищев. Художественная жизнь города Ливны в послевоенный период // На берегах Быстрой Сосны / Ред. коллегия: А. Ю. Максимов, О. Н. Булатников, О. Л. Якубсон, В. Н. Барабанов, Г. И. Цибизов. — Выпуск 8. — Ливны: Издательство Ливенского краеведческого музея, 2000. — С. 33-39. — 136 с. — 500 экз.
  2. Волков С. П. Ливны. — Орёл: Орловское книжное издательство, 1959. — 92 с. — 3000 экз.
  3. [www.farfor-town.ru/350_-- В.Кубарев на сайте Town Art]
  4. Николай Шеламов. Детской художественной школе – 30 лет // На берегах Быстрой Сосны / Ред. коллегия: А. Ю. Максимов, О. Н. Булатников, О. Л. Якубсон, В.Н. Барабанов, Г. И. Цибизов. — Выпуск 8. — Ливны: Издательство Ливенского краеведческого музея, 2000. — С. 74-92. — 136 с. — 500 экз.
  5. Ю. Нетесова С мечтой о храме красоты // Уездный город : газета. — Ливны, 3 ноября 2010. — С. 16.
  6. 1 2 3 [livnyhudoshka.narod.ru/index.html Официальный сайт Ливенской детской художественной школы]
  7. Е. Васильева Теперь и мы — художники // Уездный город : газета. — Ливны, 24 ноября 2010. — С. 16.
  8. Е. Волченкова Мастер-класс от мастеров // Ливенская газета : газета. — Ливны, 2 июля 2010. — С. 5.
  9. [www.uezdnygorod.ru/articlefull/3537/ Марина Нестерова Знаменитый российский художник В. Г. Кубарев стал гостем нашего города // Ливенская Межрайонная газета «УЕЗДНЫЙ ГОРОД news», 22 мая 2013 г., № 21 (528)]
  10. Марина Нестерова. Разработали эскиз.//Ливенская газета, № 59 (15287). — 1 июня 2012 г. —С.4
  11. [www.uezdnygorod.ru/articlefull/3591/ Марина Фролова «Город моей мечты» // Ливенская Межрайонная газета «УЕЗДНЫЙ ГОРОД news», № 23(530) 05.06.2013 г.]

Отрывок, характеризующий Ливенская детская художественная школа

Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.