Ливиу Деляну

Ливиу Деляну
рум. Liviu Deleanu
Имя при рождении:	Липэ (Липа Самуилович) Клигман
Псевдонимы:	Cliglon, C.L. Deleanu
Дата рождения:	21 (8) февраля 1911(1911-02-08)
Место рождения:	Яссы
Дата смерти:	12 мая 1967(1967-05-12) (56 лет)
Место смерти:	Кишинёв
Гражданство:	Румыния Румыния СССР СССР
Род деятельности:	поэт
Годы творчества:	1927—1967

Ли́виу Деля́ну (также Делеану; настоящие имя и фамилия Ли́пэ (Ли́па Самуи́лович) Кли́гман; рум. Liviu Deleanu; 8 (21) февраля 1911, Яссы, Румыния — 12 мая 1967, Кишинёв) — молдавский и румынский поэт. Классик послевоенной молдавской литературы.

Биография

В Яссах

Ливиу Деляну родился в Яссах — столице румынской провинции Молдова — в доме по улице Веке (strada Veche) в 1911 году. Отец будущего поэта, Шмил (Сэми) Клигман, сам писал поэзию на идише и на иврите, и поддерживал ранние литературные опыты сына. В Яссах Деляну учился в хедере и в румынской гимназии, с 11 лет начал подрабатывать литографом и корректором в типографии и вскоре включился в литературную жизнь. В 16 лет стал штатным сотрудником редакции журнала «Vitrina Literarǎ» (Литературная витрина, 1927), где писал первоначально под псевдонимами «Cliglon» и «C.L. Deleanu». В 1927 году, в возрасте 16 лет, уже под именем Ливиу Деляну выпустил первый поэтический сборник «Oglinzi fermecate» (Волшебные зеркала). В 1928 году вместе с поэтом Вирджилом Георгиу (Virgil Gheorghiu, 1903—1977) основал собственный журнал «Prospect» (с подзаголовком «Simptom literar», Проспект: литературный симптом), упоминаемый Джордже Кэлинеску в его авторитетной «Istoria literaturii române» (Истории румынской литературы) как одно из первых модернистских периодических изданий Румынии. В первых трёх номерах журнала, редактором которого значился Ливиу Деляну, были опубликованы стихи и проза его самого и Вирджила Георгиу, с четвёртого номера кроме них появляются и другие имена: Михаил Бикляну (Mihail Bicleanu), Саша Панэ (Saşa Panǎ, 1902—1981), Аурел Заремба (Aurel Zaremba) и другие.

В Бухаресте

В 1928 году, Деляну продолжил литературную деятельность уже в Бухаресте. В эти годы он писал театральные рецензии, публицистические заметки и статьи о искусстве, рекламные объявления; печатал переводы с идиша и фрагменты собственного романа в журналах «Adam» (Адам, издание еврейской общины города), «Ediţie specialǎ» (Специальное издание), «Bilete de papagal» (Билеты попугая для предсказания судьбы с помощью органа, попугая и билетов с предсказаниями; сатирический еженедельник под редакцией Тудора Аргези) и «Cuvîntul liber» (Вольное слово). Второй сборник поэта, «Ceasul de veghe» (Час бдения), вышел в издательстве Santier в 1937 году и получил благосклонные отзывы со стороны бухарестских литераторов и критиков Джордже Кэлинеску (журнал «Adevǎr literar şi artistic»), Изабеллы Садовяну, Энрика Фуртуны (1881—1964, журнал «Adam»), Дж. Спынэ, С. Попеску и др. Третий сборник, «Glod alb» (Белый ил), вышел в бухарестском издательстве Cultura Poporului (Культура народа) в 1940 году. В него вошёл написанный в 1937 году большой стихотворный цикл о гражданской войне в Испании «Sabii peste Spania» (Мечи над Испанией), в том числе такие известные стихотворения как «Serenade pe baricade» (Серенада на баррикадах), «Don Quijote», «Guernica», «A doua moarte» (Вторая смерть). В предвоенные годы некоторые стихотворения Деляну стали известными песнями, в том числе знаменитый романс [www.romanianvoice.com/sounds/populara/Maria_Lataretu-Sanie_cu_zurgalai.mp3 «Sanie cu zurgălăi»] (Сани с бубенцами) — написанный композитором Рикардом Штейном (Richard Stein, 1909—1992) на слова Ливиу Деляну в 1937 году и долгое время считавшийся народной песней.

В Молдавии

После присоединения Бессарабии к СССР, уехал в Кишинёв, где оказался в центре литературной жизни города. Вместе с Богданом Истру перевёл на молдавский язык гимн Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны жил в Москве, переводил на молдавский язык русскую поэзию, в том числе И. А. Крылова, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова, Сергея Есенина, Сергея Михалкова, Корнея Чуковского, А. Т. Твардовского (в том числе «Василий Тёркин», 1961), Агнию Барто; написал «Balada lui Kotovschii» (Баллада o Котовском), «Balada urii» и другие произведения. Работал литературным редактором ансамбля «Дойна» (с 1943 года).

По возвращении в Кишинёв в 1944 году, Деляну получил известие о гибели родителей в ходе печально известного ясского погрома 1941 года (англ.), когда в течение недели (с 29 июня по 3 июля) были убиты более 14 тысяч евреев города (под впечатлением от этого известия написано стихотворение «Coşmar», Кошмар). В послевоенные годы он пишет «Эллегию о победе» и большую поэму «Краснодон» (1950, переработанное издание в книжной форме под названием «Tinereţe fǎrǎ moarte» (Бессмертная молодость) опубликовано в 1957 году и выдержало 11 переизданий) под впечатлением от «Молодой гвардии» А. А. Фадеева. Драматическая поэма «Buzduganul fermecat» (Волшебная булава) по мотивам молдавского фольклора вышла в 1951 году (впоследствии выдержала шесть переизданий) и до сих пор пользуется популярностью в молдавских театрах; стихотворения военной поры вошли в опубликованный в 1952 году сборник «Vremuri noi» (Новые времена).

В последующие годы вышли многочисленные сборники поэзии Деляну: «Mi-i drag să meşteresc» (Мне нравится мастерить, 1953), «Poezii şi poeme» (Стихотворения и поэмы, 1954), «Cǎnturi de ieri şi de azi» (Песни прошлого и настоящего, 1958), «Stihuri alese» (Избранные стихотворения, 1958), «Freamăt» (1962), «Ieşire din legendǎ» (Выход из легенды, 1963), «Dragostea noastrǎ cea de toatǎ zilele» (Наша повседневная любовь, 1966), «Versuri» (Стихи, 1967), книги для детей «Poezii pentru copii» (Стихи для детей, 1947), «Nepoţica o învaţă pe bunica» (Внучка учит бабушку, 1952), «Licurici: stihuri pentru mici» (Светлячок: стихи для маленьких, 1961), «Triluri vesele» (Весёлые трели, 1963 и 1979). После преждевременной кончины поэта вышел ряд переизданий его стихотворного наследия, в том числе собрание стихотворений «Scrieri» (Писания) в двух томах (1976), сборники детской и взрослой поэзии: «De la mic la mare» (Для маленьких и больших, 1968), «Cartea dorului» (Книга желаний, 1968), «Destăinuire» (1970), «Strigăt din inimă» (Крик души, 1976), «Cu cântări şi flori pe plai» (С песнями и цветами края, 1980), «Şi de n-ar fi cuvântul iubire» (И не было бы слова любовь, 1981), «Chem cântecul» (Зов песни, 1982), «Ala-bala portocala» (Алла-бала запевала, 1984), «Ciocârlii pentru copii» (Жаворонок для детей, 1987), «Poezii» (Стихотворения, 1991), «Zǎpǎcilǎ» (2002).

Книги избранных стихотворений начали появляться в последние годы и в Румынии: «Răscolite tăceri» (2001) и «Prutele, tǎcutele!» (2003) в Тимишоаре, «Vremi în alte vremi topite» (2005) в Яссах. В 2005 году в кишинёвском издательстве Causa Mundi вышел том произведений А. С. Пушкина «Povestea pescarului si a pestisorului de aur» в переводах Ливиу Деляну. Некоторые произведения Деляну были положены на музыку, например «Поэма о Хае Лифшиц» композитора Соломона Лобеля (1910—1981) для смешанного хора без сопровождения и солиста (1965). Детские стихи из сборника «Мне нравится мастерить» приобрели широкую известность в русских переводах.

В последние месяцы жизни Деляну закончил «Книгу желаний», писав примерно по одному стихотворению в день. Он умер на больничной койке 12 мая 1967 года в возрасте 56 лет. За время своей писательской карьеры в Молдавии Ливиу Деляну не получил ни одной литературной награды. В 1967 году он был посмертно награждён премией комсомола Молдавии имени Бориса Главана в области литературы и искусства за поэму «Тинереце фэрэ моарте» («Tinereţe fǎrǎ moarte», «Бессмертная молодость»). В настоящее время его произведения включены в школьную программу молдавских школ.

В Румынии творчество Деляну до сегодняшнего дня остаётся практически неизвестным и лишь в последние годы начали появляться разрозненные публикации в книжной и журнальной форме, несмотря на то, что его творческая деятельность в годы жизни в Румынии протекала очень плодотворно. Причину этого следует в первую очередь искать в предвоенных реалиях Румынии и в политических обстоятельствах его жизни, в том числе вынужденной эмиграции поэта в советскую Молдавию. По тем же причинам в Молдавии в советское время творческое наследие Деляну, приходившееся на румынский период его жизни, было практически недоступно.

Семья

Жена (с 1944 года) — Бака Петровна Деляну (рум. Baca Deleanu, урождённая Ривилис; 1921, Вад-Рашков, теперь Шолданештского района Молдовы — 2005, Кишинёв), молдавская писательница, переводчица с итальянского, французского, немецкого и русского языков. В годы войны — в ольгопольском гетто в Транснистрии (где потеряла семью). Автор автобиографической повести «Drumeţia noastrǎ» (Наше путешествие, Кишинёв: Hyperion, 1992) и книги «Carte pentru şi despre tine» (Книга для тебя и о тебе, о муже, 1983), лауреат премии ЮНЕСКО за перевод «Приключений Чиполлино» Джанни Родари на румынский язык («Aventurile lui Ceapolino», Editura Prut Internaţional, Кишинёв, 2000).

Интересные факты

• Именем Ливиу Деляну названа улица в кишинёвском секторе Боюканы
• В Кишинёве функционируют дом-музей поэта, лицей «Ливиу Деляну» (Liceul Liviu Deleanu, ул. Деляну, 7), установлены памятник и мемориальная плита (работы Иосифа Китмана и Иосифа Понятовского). Имеется музей поэта также и в селе Корлэтень (Корлатяны Рышканского района Молдавии).

Библиография

На молдавском (румынском) языке

• Vremuri noi (Новые времена), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1952
• Poezii şi poeme (Стихи и поэмы), Литература артистикэ: Кишинёв, 1954
• Cînturi de ieri şi de azi (Песни вчерашние и сегодняшние), Литература артистикэ: Кишинёв, 1958
• Licurici (Светлячок), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1961.
• Triluri vesele (Весёлые трели), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1963
• Ieşire din legendǎ (Выход из легенды), Литература артистикэ: Кишинёв, 1963
• Dragostea noastrǎ cea de toatǎ zilele (Наша будничная любовь), Литература артистикэ: Кишинёв, 1966
• Tinereţe fǎrǎ moarte (Бессмертная молодость), Кишинёв, 1971
• Ala-bala-portocala, Лумина: Кишинёв, 1972
• Scrieri (Произведения), Кишинёв, 1976
• Cu cântări şi flori pe plai (С песнями и цветами края), Литература Артистикэ: Кшишнёв, 1980
• Tinereţe fǎrǎ moarte (Бессмертная молодость), Литература Артистикэ: Кишинёв, 1981
• Poezii, Editura Hyperion: Кишинёв, 1991
• Epigrame cu adresa (fără paranteză, Эпиграммы с адресом, без скобок), Ruxanda: Кишинёв, 1999
• Zǎpǎcilǎ (In colectia: «Poezii de seama voastra»), Editura Prut International: Кишинёв, 2002
• Răscolite tăceri. — Тимишоара: Augusta, 2001. — ISBN 973-8184-70-7.
• Prutele, tǎcutele! — Тимишоара: Apǎ vie, 2003.

На русском языке

• Бессмертная молодость. Повесть о комсомольцах Краснодона (в стихах), Госиздат Молдавии: Кишинёв, 1958
• С полным навстречу (стихи для младшего возраста в пер. Елены Благининой), Детгиз: Москва, 1958
• Волшебная булава (стихи и одноимённая драматическая сказка в стихах), Советский писатель: Москва, 1959
• Волшебная булава (драматическая сказка в стихах в илл. Я. Авербуха), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1959
• Стихотворения, Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1960
• Песни разных времён, Советский писатель: Москва, 1963
• Три песни века (стихи), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1967
• Бессмертная молодость (поэма), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1972
• Исток (стихи), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1974
• Люблю я мастерить (стихи для детей дошкольного возраста), Литература артистикэ: Кишинёв, 1980
• Бессмертная молодость (поэма), Литература артистикэ: Кишинёв, 1981
• Я воин земли, Литература артистикэ: Кишинёв, 1982
• Алла-бала запевала (стихи для детей), Литература артистикэ: Кишинёв, 1984
• Жаворонок (стихи для детей дошкольного возраста), Литература артистикэ: Кишинёв, 1987
• Бессмертная молодость; Волшебная булава, Литература артистикэ: Кишинёв, 1987
• Мне дорого, Литература артистикэ: Кишинёв, 1988
• Кузнец Петрика (стихи для детей дошкольного и школьного возраста), Детская литература: Москва, 1988
• Волшебная булава (на русском языке), Кишинёв, 1990
• Под знаком тайны, Hyperion: Кишинёв, 1990
• Волшебная булава (драматические басни и напевы), Лумина: Кишинёв, 1990
• Стихи (составитель Бака Делеану), Hyperion: Кишинёв, 1991

Литература

• Барбу Рабий. Freamătul de-a pururi viu (монография о творчестве Ливиу Деляну). Кишинёв: Лумина, 1971.

Ссылки

• [www.monument.md/catalog/reliefe/250/# Мемориальная плита Ливиу Деляну в Кишинёве]
• [web.archive.org/web/20110706053047/87.248.191.115/bnrm/publicatii/files/1/2006_1_10.pdf Iurie Colesnic «Liviu Deleanu — poetul unei taine» (с фотопортретом)]
• [www.biblus.ru/Default.aspx?auth=1b185f8 Ливиу Деляну] в каталоге «Библус»

Отрывок, характеризующий Ливиу Деляну

– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.