Ливонская конфедерация

Ливонская конфедерация
Орденское государство
← 1435 — 1561 →   →   →   →
Герб
Ливония в 1260 году
Столица	Рига
Язык(и)	латинский, немецкий, эстонский, латышский, ливский
Религия	католицизм
Династия	ландмейстеры Ливонии
-  1419	формирование ландтага
-  1558—1561	Ливонская война
-  1561	прекращение существования как независимого государства

К:Появились в 1435 годуК:Исчезли в 1561 году

Ливонская конфедерация представляла собой существовавшее с 1435 по 1561 год плохо организованное объединение Римской католической церкви, немецких рыцарей Тевтонского ордена и торговцев, городов и местного населения, управлявшее территориями, захваченными германскими рыцарями в Восточной Прибалтике. Она состояла из шести образований: Ливонского ордена, Рижского архиепископства, епископства Дорпат, епископства Эзель-Вик, Ревельское епископство и епископства Курляндия.

Появление рыцарей в Ливонии

В начале XIII века немецкие крестоносцы завоевали Прибалтику и начали христианизацию местного населения. В 1201 году Альбрехт фон Буксхёвден основал крепость Ригу, а в 1202 году для координации сил немецких рыцарей основал Орден меченосцев.

2 февраля 1207 года эта территория была объявлена княжеством в составе Священной Римской империи, и получила название Terra Mariana («Земля девы Марии») а в 1215 году папа Иннокентий III провозгласили эти земли владением Святого престола.

Деление Terra Mariana было установлено папским легатом Гильомом Моденским в 1228 году как компромисс между немецкими рыцарями и католической церковью. В теории немецким рыцарям полагалось 1/3 земель, а церкви 2/3, но фактически рыцари контролировали почти все земли, что было источником постоянных конфликтов между ними и церковью. Князья-епископы лишь формально обладали территориальным суверенитетом и властью на территории своих владений. В 1330 году Тевтонский орден был официально признан сеньором Риги. Для решения споров между немецким рыцарством и епископами в 1419 году в Вальке был сформирован ландтаг, в который вошли представители рыцарства, церкви и городов.

1 сентября 1435 года Ливонский орден потерпел поражение в битве под Вилькомиром. Это поражение явилось для Ливонского ордена примерно тем же, чем явилось поражение в Грюнвальдской битве в 1410 году для Тевтонского ордена. 4 декабря 1435 года архиепископом рижским, епископами курляндским, дерптским, эзель-викским и ревельским, а также представителями Ливонского ордена, его вассалами и представителями городских властей Риги, Ревеля и Дерпта было подписано соглашение о создании Ливонской конфедерации (eiine fruntliche eyntracht).

Структура государства

Во главе Ливонской конфедерации стоял пожизненно назначаемый ландмейстер Тевтонского ордена с резиденцией в Риге или Вендене.

Орденскими городами управляли назначаемые комтуры и фогты, которые отчитывались перед ежегодными капитулами, состоявшими из высших чинов Ливонского ордена.

Противоборство с Россией и Реформация

С 1471 по 1501 год усилившееся к тому времени Великое княжество Московское начало проводить по отношению к значительно более слабой Ливонской конфедерации политику постоянного давления, что выражалось в прямой территориальной экспансии, навязывании неравноправных договоров, попытках политически расколоть Ливонскую конфедерацию и подорвать её экономику. Не располагая достаточными для противоборства с Россией силами, Ливонская конфедерация постоянно шла на уступки, что в особенности проявилось в ходе русско-ливонской войны 1480—1481 годов. Заключив союз с Великим княжеством Литовским в 1501—1503 годах войскам Ливонской конфедерации под руководством Вальтера фон Плеттенберга удалось добиться ряда успехов в военных действиях против России. Однако Плеттенберг, несмотря на ряд одержанных им побед, не закрепился на русской территории. По итогу войны 1501—1503 годов Иван III и Ливонская конфедерация заключили мир на условиях лат. status quo ante bellum — возврата к состоянию до начала войны, который действовал вплоть до Ливонской войны.

В первой половине XVI века в ходе Реформации и в 1558—1582 годах в ходе Ливонской войны прибалтийские церковные княжества были ликвидированы: архиепископство Рижское было секуляризировано в 1561 году (Рига получила статус свободного имперского города), епископство Эзель—Вик — секуляризировано и продано Дании в 1560 году, епископство Дорпат — завоёвано Иваном Грозным в 1558 году и упразднено, епископство Курляндия — продано в 1560 году Дании и преобразовано в светское герцогство Курляндия. По Виленской унии 1561 года территории бывших епископств вошли в состав Речи Посполитой и вассального герцогства Курляндия (Эзель остался под властью Дании).

Литература

• Kasekamp A. Characteristics of Warfare in the Times of Henry of Livonia and Balthasar Russow, Lithuanus // The Lithuanian Quarterly, Vol. 36, № 1, 1990.
• Plakans A. The Latvians. A Short History. Stanford: Hoover Institution Press, Calif, 1995. ISBN 9780817993023

Отрывок, характеризующий Ливонская конфедерация

Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»