Ливонский орден

Ливонский орден, Братство рыцарей Христа Ливонии
Годы существования	1237—1562
Страна	Ливония
Подчинение	Папа Римский, Кайзер Священной Римской Империи
Входит в	Тевтонский орден
Тип	Христианский военный орден
Цвета	Белый плащ с красными крестом и мечом

Братство рыцарей Христа Ливонии (лат. Fratres miliciae Christi de Livonia, нем. Brüder der Ritterschaft Christi von Livland) — католическая государственная и военная организация немецких рыцарей-крестоносцев в Ливонии на землях куршей, ливов, земгалов в 1237—1562.

Потерпел ряд серьёзных поражений от русских и литовских войск (Ледовое побоище 1242, битва при Дурбе 1260, Раковорская битва 1268 и др.). Резиденцией магистра служил Венденский замок на северо-востоке современной Латвии. В ходе Ливонской войны XVI века орден потерпел ряд поражений от русских и польско-литовских войск, после чего в 1561 году прекратил своё существование.

Предыстория

В 1217 датский король Вальдемар II высадился на берегах северной Эстляндии и основал крепость Ревель (Таллин). По договору 1230 часть эстонских земель была передана ордену Меченосцев. Всего же территория ордена включала до 2/3 латышских и эстонских земель. На захваченных землях судом и управлением ведали командоры и фогты. Орден и епископ раздавали завоёванные земли рыцарям и духовенству, подчиняя их власти местное население, обязанное содержать своих поработителей, работать на них, участвовать в их походах. По имени живших в низовьях Западной Двины ливов, орден стал называться Ливонским.

После захвата рыцарями островов Сааремаа и Муху папа Гонорий III в 1227 обратился «Ко всем королям Руссии»: «Твёрдо соблюдая мир с христианами Ливонии и Эстонии, не препятствуйте успехам веры христианской, чтобы не подвергнуться гневу Божиему и апостольского престола, который легко может, когда пожелает, покарать вас» .

Ливонией называлась в то время конфедерация 5 духовных княжеств (Ливонский орден, Рижское, Курляндское, Дерптское и Эзель-Викское епископства), которая номинально находилась под властью римского папы и германского императора.

Основание

Образован в 1237 году из остатков Ордена Меченосцев после того, как тот потерпел крупное поражение от жемайтов и земгалов в битве при Сауле 22 сентября 1236 года. После потери в битве магистра и примерно трети рыцарей произошло его слияние с Тевтонским орденом и, таким образом, Ливонский орден стал его Ливонским отделением. Орден вёл войны против Литвы и Руси. История ордена подробно описана Генрихом в его Хронике Ливонии, а также в Ливонской рифмованной хронике.

Членами ордена были «братья-рыцари» (воины), «братья-священники» (духовенство) и «служащие-братья» (оруженосцы-ремесленники). Ордену были даны права рыцарей-тамплиеров (храмовников). Отличительным знаком его членов была белая мантия с красным крестом и мечом на ней.

Орден в XIII—XV веках

В 1242 году Орден, в составе Тевтонского ордена, вместе с Псковом участвовал в походе против Новгорода, и потерпел поражение в Ледовом побоище.

В 1268 году Орден участвовал в Раковорской битве с новгородцами и потерпел поражение.

В 1275 году Орден получил от императора Священной Римской империи Рудольфа Габсбургского привилегии, позволяющие вершить суд в Риге.

В 1283 году ливонский ландмайстер Виллекин де Эндорп основал на территории современной Эстонии город Феллин, который впоследствии стал одним из главных городов ливонского ландмайстерства.

В 1284 был заключён договор Новгорода с Ливонским орденом.

К 1398 относится договор Великого княжества Литовского и Ливонского ордена о разделе Северо-западной Руси.

В 1421 был подписан торговый договор Новгорода с Ливонским орденом.

Мир оказался непрочным, и в 1444 вспыхнула война Ливонии с Новгородом и Псковом, продолжавшаяся до 1448.

В 1492 для борьбы с Ливонией напротив немецкой крепости Нарвы был основан Ивангород.

В 1500 был заключён антимосковский договор между Литвой и Ливонским орденом. Во время войны 1501—1503 гг., в 1501 году орден был разгромлен русскими войсками в битве под Гельмедом (ок. Дерпта).

Ливонская война и разгром ордена

В 1557 г. Иван IV взял курс на обострение отношений с орденом — он отказал ливонским послам в приёме. Орден был разгромлен и ликвидирован в Ливонской войне русскими войсками в 1561.

Последний ландмейстер Готхард Кетлер, не видя средств к сохранению независимости ордена, по Виленскому договору принял титул герцога Курляндии (1561) и тем самым положил конец существованию ордена. По окончании Ливонской войны в 1581 году земли ордена были разделены между Швецией и Речью Посполитой.

См. также

• Орден меченосцев
• Ландмейстеры Тевтонского ордена в Ливонии

Ссылки

• [kurlandia.ru/usilenie-ordena Тевтонский орден в Прибалтике]

Отрывок, характеризующий Ливонский орден

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.