Лившиц, Гилер Маркович

Гилер Маркович (Мордухович) Лившиц (8 июля 1909, Дараганово, Бобруйский уезд Минской губернии, Российская империя; совр. Осиповичский район Могилёвской области — 1983, Минск) — белорусский советский историк-антиковед, ориенталист, исследователь истории античного христианства и философии, доктор исторических наук (1961), профессор (1962), доктор философских наук (1977).

Биография

Родился в еврейской семье. В 1934 году окончил Минский пединститут. 6 декабря 1939 года защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук; был одним из первых кандидатов исторических наук по всеобщей истории, подготовленных в БССР. Тема кандидатской диссертации — «Социально-политическая борьба в Риме 60-х гг. I века до нашей эры и заговор Катилины»; в 1960 году издана отдельной монографией.

В 1947-50 возглавлял кафедру всеобщей истории Минского пединститута. В 1958 году перешёл на постоянную работу на исторический факультет Белорусского государственного университета. С 1961 года — доктор исторических наук, с 1977 года — доктор философских наук. В 1979 году получил почётное звание Заслуженного деятеля науки БССР.

Основные публикации

• Лившиц, Г. М. Очерки по истории атеизма в СССР: 20-30-е год / Под ред. А. А. Круглова. — Мн.: Наука и техника, 1985. — 1690 экз.
• Лившиц, Г. М. Критика идеализма и религии соратниками К.Маркса и Ф.Энгельса / Под ред. А. А. Круглова. — Мн.: Наука и техника, 1984. — 2500 экз.
• Лившиц, Г. М. Критика В.И. Лениным идеализма и религии / Под ред. А. А. Круглова. — Мн.: Наука и техника, 1983. — 2300 экз.
• Лившиц, Г. М. Критика идеализма и религии в трудах К.Маркса и Ф.Энгельса / Науч. ред. М. Я. Ленсу. — Мн.: Наука и техника, 1982. — 341 с. — 2600 экз.
• Лившиц, Г. М. Критика идеализма и религии в трудах Г. В. Плеханова. — Мн.: Вышэйшая школа, 1981. — 294 с. — 1000 экз.
• Лившиц, Г. М. Религия и церковь в истории общества. — Мн.: Вышэйшая школа, 1980. — 335 с. — 1700 экз.
• Лившиц, Г. М. Атеизм русских революционных демократов. — Мн.: Вышэйшая школа, 1979. — 290 с. — 1000 экз.
• Лившиц, Г. М. Реформационное движение в Чехии и Германии. — Мн.: Вышэйшая школа, 1978. — 262 с. — 1300 экз.
• Лившиц, Г. М. Атеизм Людвига Фейербаха. — Мн.: Вышэйшая школа, 1978. — 214 с. — 1000 экз.
• Лившиц, Г. М. Французские просветители XVIII века о религии и церкви. — Мн.: Вышэйшая школа, 1976. — 292 с. — 2000 экз.
• Основы научного атеизма: Учеб. пособие для сред. спец. учеб. заведений / Науч. ред.: Г. М. Лившиц, А. А. Круглов. 3-е изд. — Мн.: Изд-во БГУ, 1975. — 221 с.
• Лившиц, Г. М. Свободомыслие и материалистическая философия в Западной Европе: Вторая пол. XVII в. — Мн.: Вышэйшая школа, 1975. — 376 с. — 1500 экз.
• Лившиц, Г. М. Свободомыслие и атеизм в древности и средние века. — Мн.: Вышэйшая школа, 1973. — 490 с. — 2000 экз.
• Лившиц, Г. М. Очерки историографии Библии и раннего христианства. — Мн.: Вышэйшая школа, 1970. — 395 с. — 3000 экз.
• Лившиц, Г. М. Происхождение христианства: В свете рукописей Мертвого моря. — Мн.: Вышэйшая школа, 1967. — 308 с. — 3000 экз.
• Лившиц, Г. М. Происхождение и сущность иудейских и христианских религиозных праздников. — Мн.: Изд-во М-ва высш., сред. спец. и проф. образования БССР, 1963. — 5000 экз.
• Лившиц, Г. М. Происхождение и реакционная сущность иудаизма. — Мн.: Госиздат БССР. Ред. мас.-полит. лит, 1962. — 5000 экз.
• Лившиц, Г. М. Что такое "священные книги"? — Мн.: Изд-во М-ва высш., сред. спец. и проф. образования БССР, 1962. — 80 с. — 6000 экз.
• Лившиц, Г. М. Религия и церковь в прошлом и настоящем. — Мн.: Изд-во М-ва высш., сред. спец. и проф. образования БССР, 1961. — 5700 экз.
• Лившиц, Г. М. Социально-политическая борьба в Риме 60-х гг. І в. до н.э. и заговор Катилины. — Мн.: Изд-во БГУ, 1960. — 208 с. — 1500 экз.
• Лившиц, Г. М. Атеизм в древности и средние века. — Мн.: Изд-во БГУ, 1959. — 8000 экз.
• Лившиц, Г. М. Кумранские рукописи и их историческое значение. — Мн., 1959. — 2500 экз.
• Лившиц, Г. М. Классовая борьба в Иудее и восстания против Рима: К проблеме соц.-экон. строя рим. провинций. — Мн.: Изд-во БГУ, 1957. — 418 с. — 2500 экз.
• Лившиц, Г. М. Классики марксизма-ленинизма о религии. — Мн.: Изд-во Акад. наук Бел. ССР, 1951. — 8000 экз.

Литература

• [elib.bsu.by/handle/123456789/1600 Память и слава: Гилер Маркович Лившиц. К 100-летию со дня рождения] / редкол.: В. А. Федосик (отв. ред.) [и др.]. — Минск: БГУ, 2009. — 192 с. — (Memoria et Gloria). — ISBN 978-985-518-161-4.
• Ботвинник, М. Б. Г. М. Лившиц: Историографический очерк / Под ред. В. А. Федосика. — Минск, 1994.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/12447 Лившиц Гилер Маркович] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.nlb.by/portal/page/portal/index/detailed_news?param0=14437&lang=ru&rubricId=894&month=07&year=2009&day=9 Гордость белорусской науки] — книжная выставка НББ

Отрывок, характеризующий Лившиц, Гилер Маркович

– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.